Фирма была подрядчиком у дочерней компании «Роснефти» и занималась геологическими исследованиями газовых и нефтяных скважин на участках Ноябрьска и Нового Уренгоя.
Валя воодушевилась, что научится чему-то новому, ведь в геологии столько направлений, столько путей! Но на всякий случай уточнила, тридцатку ли получит на руки за первый месяц стажировки. На что смазливенькая кадровичка захлопала ресницами.
– Нет, – говорит. – За первый месяц двадцать тысяч. Вы только учитесь…
– Как так? Мне обещали тридцать… А со второго – шестьдесят, – заерзала на стуле Валя: что-то пошло не так.
– Да, после стажировки шестьдесят. Но в первый месяц двадцать. У нас так.
Валя нервно кивнула: отступать-то некуда. Куда она сейчас пойдет, обратно на вокзал? Уж ладно, перетерпит месяц, а там получит шестьдесят.
– Чай, кофе? – постаралась сгладить обстановку кадровичка.
– Мне кофе, – последовал сдержанный ответ.
На время стажировки Гордееву оформили геофизиком третьей категории, на самую низкооплачиваемую должность в фирме, а со второй вахты обещали перевести в геологи, на зарплату в шестьдесят.
Валя взяла в конторе десять тысяч рублей авансом. Билет до Нового Уренгоя ей купили, спецодежду выдали; компенсацию за медосмотр и дорогу из Владивостока обещали начислить с зарплатой в октябре.
По приезде в Новый Уренгой Валя столкнулась с проблемой, как добраться на участок. С вокзала нужно было своим ходом попасть на куст – группу скважин, условную точку на карте среди множества таких же. В других компаниях людей встречали и отвозили на вахтовках, а здесь добирайся, милая, сама.
Начальник дал ей карту местности и номер таксиста Армена, который отвезет «куда нужно» за две тысячи рублей (сумму компенсируют). На деле же вышло так, что Армен довез геологиню до газпромовских ворот на выезде из города, а дальше проезд был строго по пропускам.
Валя в первый раз ехала по незнакомой местности, и ушлый кавказец воспользовался этим. Сказал, что дальше ему нельзя, пусть вызвонит своих, «тут недалеко», «почти приехали» – и запросил две тысячи. Она с ним расплатилась, взяла чек для отчетности и позвонила супервайзеру12 компании-заказчика, чей номер также дал начальник. Представилась геологом от красноярской фирмы, сказала, что доехала до «каких-то» ворот, а дальше таксистов не пускают и как ей быть? Тот попросил дать трубочку охраннику, и парень пояснил, какие это именно ворота. Оказалось, что до ее куста пиликать сорок километров! Таксист, хваленный руководством, ее же и надул!
«Ну красота! – подумала она. – Чего же дальше ждать от них?»
А супервайзеру деваться некуда, пришлось ее встречать…
Кругом багряным полем расстилалась тундра, куда ни глянь: с севера на юг, с запада на восток. В ушах свистел неумолимый ветер. Валя с тоской смотрела на дорогу, сливавшуюся с белесым горизонтом, и ежилась от холода. Пока ждала машину с супервайзером, продрогла до костей.
Север – резкая смена времен, непредсказуемый прогноз, фактически вторая половина августа, а кажется, что октября; по календарю начало осени, по ощущениям – промозглый ее конец, едва ли не зима; сегодня бабье лето, тепло и ясно, а завтра снега по колено. Север тренирует собранность и учит быть готовым ко всему.
Через полчаса подъехала машина с водителем и супервайзером, высоким, худым мужчиной лет сорока пяти в черной спецовке с нашивками: «Роснефть». В беседе он держался просто, всю дорогу вдоль газпромовских объектов рассказывал об особенностях добычи газа, в чем ее отличие от добычи нефти, интересовался Валей, где работала, чем занималась. А когда ей позвонил начальник из Красноярска и она назвала его по имени-отчеству, супервайзер жестом показал, что хочет с ним поговорить.
– Здрасте, Николай, – начал супервайзер, и тон его похолодел: – Это Андрей Петрович, «Роспан». Мы забрали Валентину. Мерзла, ждала нас у северных ворот. Вы бы организовали перевозку своих людей, что ли. Мы их не обязаны встречать. Такого уговора не было. Или звоните, узнавайте, когда идет от нас машина в город. Не в первый раз уже такое… Машины может и не быть на месте – и что тогда? – он посмотрел на Валентину с какой-то жалостью.
Главный инженер фирмы-подрядчика что-то промямлил в ответ, но возражать не стал, зато потом сорвался на сотруднице, перезвонил с претензиями.
– Валентина, что это было и почему мне за тебя выговаривают?
Но та не растерялась и обрисовала ситуацию:
– Таксист содрал две тысячи и кинул, высадил у северных ворот. Пришлось звонить супервайзеру, чтобы забрал.
– Зачем было тревожить человека? Могла бы раньше позвонить, узнать насчет машины. А раз не позвонила, кто ж ей виноват? – ловко все переиграл начальник.
– Так вы же говорили, что отвезет таксист… Вы сами дали номер…
Главный промолчал и после паузы продолжил:
– Ладно. Приступай к работе. Евгения за старшую, все тебе покажет. По всем вопросам к ней, – сказал как отрезал и сбросил звонок.
Вопросов и в самом деле было много, но красноярская контора их не решала, заезд на вахту это показал. Валя, конечно, не хотела судить по первому дню, но выводы напрашивались сами.
Разговор с напарницей подтвердил опасение, что в эту фирму идут не от лучшей доли. Женька проходила на нефтянке практику, а выпустилась – и полгода не могла найти работу. Когда же позвонили ей, то счастью не было предела. Теперь она мечтала об одном – поднатореть и убежать в другое место. А за неимением выбора терпела. Дамокловым мечом висел над ней кредит.
На вахте Валя рассталась с багажом из заблуждений, который привезла с собой. По телефону главный инженер напел одно, а на деле вышло совсем по-другому.
Помимо реальной зарплаты ей открылось и то, что никакими геолого-технологическими исследованиями их контора не занималась. ГТИ-вагон был рядом, там сидели свои специалисты. Тягаться с ними было не по силам: оборудование не то. Красноярский подрядчик зачем-то назвался группой ГХИ, геолого-химических исследований, когда точнее было бы назваться ГФИ – химии здесь никакой, сплошная физика, определение физических свойств пород: взвешивание шламовых проб во влажном, сухом и подвешенном состоянии (в мензурке с водой), на основе этих значений – математические расчеты, показатели плотности и давления.
Сами гэхэишницы к названию не придирались и переименовать себя начальство не просили; пусть переставляют три буквы как душе угодно, в любой удобной им комбинации, лишь бы платили хорошо и вовремя, а остальное и неважно.
Главной задачей геологов было рассчитать коэффициент пластового давления залежи газа. При аномально высоком значении они били тревогу. Промедление могло привести к аварии: давление внутри газовых пластов на глубине настолько мощное, что буровую установку в сто тонн вышибет, как пробку из-под шампанского.
В этой ситуации группа ГХИ срочно ставила в известность главного, супервайзера, а тот давал указания утяжелить буровой раствор – простой, но своевременный шаг предотвратил бы страшные последствия.
Валя осознавала, какая ответственность на них лежит. Воображение разыгралось не на шутку: ошибись они на знак после запятой, как вся буровая встанет на уши, и сам генеральный директор сорвется перепроверять их данные. Утрированно, конечно, но вывод напрашивался один: работа требует повышенного внимания. Предполагалась двенадцатичасовая рабочая смена: один геолог работает в день, другой – в ночь.
Не успела Валя заехать, как с головой ушла в замеры. То и дело бегала на буровую, отбирала мелкие обломки породы, поднимавшиеся с буровым раствором из глубины, возвращалась в вагон, взвешивала пробу на электронных весах, сушила в печи и взвешивала во второй раз; ставила на весы мензурку с водой, обнуляла значение, опускала пробу в воду и взвешивала в третий раз. Значения выписывала на листок и передавала Женьке; та забивала их в Excel, где все рассчитывала по формулам, затем отстраивала графики.
