Рассказ о нешуточном увлечении Вали дошел до уральской тетушки, и в следующий приезд ее ждал подарок: Лиля достала для племянницы ценный образец. Это была силикатная никелевая руда, товарняком поставляемая в Вухлу прямо с месторождения на Северном Урале. Некрупный, но увесистый камень оттянул руку, и юный геолог ощутила, каков металл в своем первозданном состоянии.
На вопрос, для чего нужен никель, тетя со знанием дела рассказала, что металл этот прочный, ковкий, с высокой стойкостью к коррозии, поэтому необходим для получения нержавеющей стали и жаропрочных сплавов. Тетя обрисовала цепочку от и до: геологи нашли руду, металлурги выплавили из нее никель, который при повторной выплавке добавили в состав стали, чем улучшили ее характеристики (технология называется легированием); ну а дальше авиаконструкторы построили самолет, инженеры – автомобиль, началось изготовление промышленных станков и оборудования для химической промышленности.
– Так что, Валюша, ты держишь в руках не какой-то невзрачный булыжник с улицы, а руду на ценный, стратегический металл, – сказала тетя в завершение беседы.
Валя зачарованно смотрела на блестящий серый камень и тоже хотела быть причастной к этому фантастическому процессу: стоять у истоков, находить руду, из которой выплавят металл и построят корабли и самолеты. Делать что-то важное, в каком-то смысле героическое.
Когда пришла пора, Валя подала документы на геологический факультет Воронежского университета. Учиться было сложно, но интересно. Гордеева слушала о магматизме и вулканизме, о геодинамических процессах, о смене эпох в истории Земли и в какой-то момент поняла, что теоретическая сторона геологии куда интереснее практической.
Как она сказала позже, суть учебы на геолфаке сводится к тому, что все пять лет слушаешь о высоких материях, а после защиты дипломной работы лезешь в канаву и копаешься в грязи.
У профессии «первооткрывателя» месторождений романтический налет и неприглядная бытовая сторона, с которой студентов знакомят после первой же летней сессии. И если учебно-полевая практика готовит будущих поисковиков к спартанским условиям, в которых им предстоит жить и работать, то производственная практика сполна дает прочувствовать немытую шкуру одичавшего за три месяца в тайге геолога. Пока студенты вместе с энцефалиткой1 и берцами примеряют на себя будущую специальность, выпускники должны определиться, готовы ли они оставить городской комфорт и умчаться по зову компаса и молотка далеко за Урал, в дикие и суровые места, где потенциальные месторождения ждут своих разведчиков, ждут и не дождутся.
Валя для себя решила, что готова. Она шла на красный диплом: не зубрила ради корочки, а жадно впитывала знания, что давал ей университет. В ней жила та любознательная девчонка, которая интересовалась применением никелевой руды и искала объяснение земным процессам. Что происходило на планете миллионы лет назад, как образовалась та или иная порода, где искать золото, нефть и алмазы, откуда берутся землетрясения и цунами – теперь она знала ответы на прежде сложные вопросы и обладала пониманием происходящего.
Студенческие практики больше всего любила за возможность поездить по России и побывать в местах, в которых сама бы никогда не оказалась. Если учебно-полевые практики в Адыгее и Крыму после первого и второго курсов проходили под присмотром преподавателей, которые жили со студентами на базе и учили тех основам специальности: как документировать обнажения горных пород, отбирать образцы и строить геологические карты, то производственные практики были не групповыми, а индивидуальными, и давали больше свободы.
О них студенты договаривались сами: рассылали резюме по предприятиям и ехали туда, куда им дали добро. Так, закончив третий курс, Валя попала на россыпи алмазов на Северном Урале (алмазов, правда, за три месяца так и не увидела, а только грязь от шламовых2 проб, зато насладилась дивной красотой тех мест, а это, согласитесь, уже не так обидно).
А после четвертого курса топтала в сапогах-болотниках Магаданскую область. Геологическая партия3, в которую приняли студентку на полевые работы, вела поиски золота. Огромный самородок с той практики Валя не привезла, но парочку хороших образцов касситерита4 прихватила. По ним и писала диплом, сравнивала оловянную руду из трех участков Сусуманского района.
После успешной защиты, не дожидаясь вручения диплома, Гордеева улетела в Магадан, где ее уже ждали на руднике в Тенькинском районе. Это место она также нашла через интернет: списалась с главным геологом и договорилась о летней стажировке с перспективой остаться на постоянную работу.
Поскольку руднику для выполнения плана по добыче нужно постоянно пополнять запасы руды, руководство вкладывается в поиски и разведку новых участков и привлекает к этому геологов. Так, выпускнице геолфака поручили документацию канав на лицензионном участке, и с июля по октябрь Валентина детально вырисовывала и описывала кварцевые жилы, где в теории сидели золотинки, а парни-студенты отбирали пробы – материал для спектрального анализа5, который должен был показать содержание драгоценного металла, стоит ли его здесь искать.
По сравнению с прошлогодней практикой условия были королевскими: вместо брезентовой палатки – комната в двухэтажном общежитии, свет, горячая вода, нормальный туалет, вместо стирки в ледяном ручье – машинка-автомат на этаже, вместо гречки с тушенкой на костре – питание в столовой, вместо изнуряющих пеших маршрутов – УАЗ «буханка», резвое «такси» от рудника и до участка. Как бонус канавы с видом на Колымское водохранилище и в подчинении пять парней-опробщиков – для молодой геологини не работа, а мечта! Зарплата пятьдесят пять тысяч в месяц, а если в долларах, то тысяча семьсот.6
Но все хорошее быстро заканчивается, и в октябре главный геолог вызвал Валю и сказал:
– Спасибо за работу, Валентина. Сейчас расклад такой: канавы все добили, а на подземке штат геологов укомплектован. Мы думали, куда тебя пристроить, и решили предложить тебе поехать в Сусуман. На россыпи, на постоянку.
Валя не знала, как ей реагировать: по правде, радоваться было нечему. В прошлом году она проходила практику в Сусуманском районе и с участка возвращалась через этот город.
Мрачной атмосферой запустения он напомнил Сайлент Хилл в колымских декорациях, а вид обшарпанных многоэтажек, местами попросту заброшенных, совсем не вызывал желания там жить. Еще запомнилась невероятно длинная дорога: до Магадана их вахтовка7 ехала часов тринадцать – такие расстояния на Колыме.
– Это полупустой город на трассе? – все же уточнила Валя. – Там же дом, в котором торчит самолет? Как будто врезался на скорости и пробил окно второго этажа. Была проездом, сурово там.
Главный геолог засмеялся, закивал:
– Да-да, есть такой дом. Ну слушай, Сусуман еще держится на плаву. Город золотодобытчиков, и у компании там несколько россыпных объектов. С геологами только дефицит: специалистов не хватает.
Валю посетила невеселая догадка.
– А платят сколько?
– Меньше, чем здесь. Но здесь вахта, а там постоянка. Отдельная квартира, а не общага, рабочий день восемь часов, а не двенадцать, два выходных. Смен меньше, поэтому зарплата ниже и на руки выходит сорокет. Плюс в конце года хорошая премия, если выполним план по золоту. Северные отпуска – пятьдесят два дня, – расписал условия начальник.
– Можно я… подумаю?
– Да, конечно. Решать тебе.
Гордеева уже закончила работу на канавах и приводила документацию в порядок. Еще неделя, и пора сдавать материалы, а дальше ей здесь делать нечего. Либо соглашаться на Сусуман, либо самой что-то искать…
