— Прости, чувак, — пробормотал он. — Это настолько извращенно, что даже я не могу придумать ничего смешного, чтобы сказать.

Боулдер опустил голову, пока я отводил взгляд, упал с корточек на задницу и просто сидел там, ни на чем не фокусируя глаза.

Растерянный, я чувствовал себя чертовски опустошенным, как будто лучшую часть меня только что вырвали через мое горло и оставили меня пустым, больным и безмолвным.

— Эй, ты в порядке? — услышал я вопрос Магни, но мысленно отступил в свою внутреннюю комнату, где ползал по стенам, царапая старые раны, чтобы сосредоточиться на гневе, а не на разбитом сердце.

«Ты думаешь, кто-нибудь последует за тобой? Ты такой маленький, ты последний, кто узнает, когда идет дождь, — хриплый смех моего отца послышался у меня в голове, и боль из моего детства снова охватила меня. — Может, ты и мой старший сын, но Магни — моя гордость. Посмотри на моего мальчика; вот что я называю настоящим мужчиной».

— Эй, Хан, поговори со мной, чувак, — Магни щелкал пальцами передо мной, и я несколько раз моргнул, чтобы зрение прояснилось, из размытого стало четким, и оттолкнул его.

— Я в порядке, — солгал я и оттолкнулся от земли, чтобы увидеть, что Боулдер все еще прислоняется к своему дрону, положив на него лоб.

— Боулдер. — Я замер при звуке женского голоса и поднял глаза, чтобы увидеть Кристину, стоящую у группы маленьких игольчатых деревьев позади нее. Мои глаза сразу же поискали Перл, но Кристина была одна.

Боулдер посмотрел на меня, молча спрашивая, слышал ли я это тоже. Я мог сказать, что его глаза были красными, и в тот момент я ненавидел его. Все, что ему нужно было сделать, это повернуть голову, чтобы увидеть, как его женщина медленно приближается к нему, в то время как моя была вне моей досягаемости.

— Кристина? — его голос сочился недоверием, когда он повернулся лицом к Кристине, которая стояла неуверенно и казалась маленькой. Она боялась нас, и ее страх был оправдан. Боулдер подбежал, чтобы забрать ее, и они вдвоем мучили мои глазные яблоки своими поцелуями и объятиями, поэтому я отвернулся, понурив плечи, возвращаясь к дрону Магни.

Финн и Магни последовали за мной и проявили сочувствие, держа рты на замке, когда мы оставили двух влюбленных, чтобы забрать беспилотник Боулдера обратно.

— Боулдер, просто отправь мне сообщение, — тихо сказал Финн после того, как мы летели обратно около десяти минут. — Перл оставила тебе сообщение с Кристиной, Хан. Он отправляет это тебе прямо сейчас.

Я кивнул, сохраняя невозмутимый вид, который я в совершенстве практиковал со своим отцом.

— Хан, может быть… — сказал Финн, когда мы прибыли в поместье, но его остановил Магни, который положил руку ему на плечо и пробормотал:

— Отпусти его.

В прошлый раз, когда я шел по коридору в свою комнату, я наивно думал, что женюсь на Перл в течение двадцати четырех часов. Теперь я сомневался, что когда-нибудь увижу ее снова. Члены Совета не были глупыми. Они знали, что Магни похитил Афину и что где-то была брешь в их границе. Они позаботились бы о том, чтобы Перл была в безопасности и ее нельзя было отследить.

Я мог бы напасть на них, но Перл бы этого не одобрила, а нас было намного больше.

Зайдя внутрь комнаты, я соскользнул на пол и прислонился спиной к кровати, открывая сообщение, которое Боулдер переслал от Кристины. Лицо Перл возникло передо мной. Вид ее серьезных голубых глаз и длинных светлых волос заставил меня с трудом сглотнуть. Я хотел протянуть руку ей за шею и притянуть к себе для поцелуя. Я хотел, чтобы она была реальной, а не голограммой, проецируемой светом в воздухе.

— Хан, я знаю, что Совет выдвинул требования и что ты обсуждал их с Магни, Финном и Боулдером. Тебе следует беспокоиться не об их мнении. А моем.

Она печально улыбнулась.

— Я понимаю, что ты хочешь защитить меня и нас. Но в конечном счете решение должно быть за мной.

— Кристина отвезет меня на границу, и если ты меня вообще любишь, я прошу тебя простить ее. Ты бы сделал то же самое для одного из своих друзей, и я никогда не прощу тебя, если она будет наказана за то, что помогла мне. — Она вздохнула и опустила глаза. — Это не прощание. — Перл слегка поперхнулась, но снова подняла лицо. — И я имела в виду это, когда сказала, что люблю тебя. Я вернусь, Хан. Это мое обещание тебе.

Сообщение закончилось, и в комнате снова воцарилась тишина. Давление в груди заставляло меня чувствовать себя так, словно кто-то надувал воздушный шарик у меня внутри, и мои ребра трещали.

Мой отец был прав. Я вырос полным неудачником. Мои люди смеялись над моим братом, потому что его жена ушла от него, а я не смог ее вернуть. Теперь женщина, на которой я должен был жениться, тоже исчезла, и все это потому, что Совет Родины держал меня за яйца. Неудивительно, что мятежники шевелились в тени, когда я был всего лишь гребаным дураком, думавшим, что могу править миром. У меня потекло из носа, и я вытер его тыльной стороной ладони, подтянув ноги и опустив голову. Я даже не могу контролировать окружающих меня людей.

Есть люди, которые некрасиво плачут, и я был одним из них. Напряжение от сдерживания унизительных слез, которые мой отец так ненавидел и выбивал из меня в детстве, заставило мое лицо исказиться, как у отчаянного привратника, пытающегося сдержать толпу эмоций, которые хотели вырваться наружу.

Я боролся изо всех сил, но более пятнадцати лет подавляемые эмоции хотели вырваться наружу, и в конце концов я свернулся калачиком на полу и выплакал все глаза, как гребаный маменькин сынок.

Глава 22

Место размышлений

Перл

Моя мать молча стояла у двери, наблюдая за мной издали.

Я наклонила голову и прищурила глаза.

— Ты боишься меня? — спросила я, не скрывая своего сарказма. — Ты думаешь, Хан развратил меня и превратил в жестокого человека, который может напасть на тебя?

— Нет, — сказала она, но я ей не поверила.

— Тогда, может быть, это стыд мешает тебе подойти ближе? — передразнила я, не заботясь о том, что мое неподобающее общение не помогало моей ситуации.

— Я потрясена, видя тебя такой неуравновешенной, — с грустью сказала Изобель.

— Ты должна быть такой. Ты сама во всем виновата.

Ее брови сошлись близко друг к другу.

— Перл, будь благоразумна.

— Благоразумной? — Я почувствовала, как мои ноздри раздуваются от сдерживаемого гнева. — Я вернулась, чтобы объясниться с Советом, а ты вместо этого запираешь меня. Насколько это благоразумно?

— Это для твоего же блага. Персонал здесь очень добрый, и с медитацией и временем ты снова сможешь ясно видеть вещи.

Я встала и придвинулась к ней поближе.

— Ты подумала о том, что я тебе сказала?

Она облизнула губы.

— Мне больно видеть тебя такой эмоциональной.

— Почему? Что не так с эмоциями?

— Ничего, пока они действуют тебе во благо, — мягко сказала она. — Выражение гнева не очень конструктивно, если ты хочешь что-то сказать.

— Ты уверена в этом? — спросила я резким тоном. — Что, если моя цель состоит в том, чтобы дать тебе понять, что я сильно зла?

— Но гнев никому не приносит пользы.

— Я не согласна, — сказала я и встретилась с ней взглядом. — Гнев — не потакает мной, мама. Он мой инструмент!

— Твой инструмент?

— Самый сильный инструмент, который у меня есть для борьбы с несправедливостью. — Я развожу руками, оглядывая комнату, полную красивой и мягкой мебели без острых краев, которые могли бы причинить вред. — Я злюсь, что ты привела меня сюда. Я злюсь, что ты думаешь, что знаешь меня лучше, хотя у тебя ограниченные знания о мужчинах Севера. Я злюсь из-за того, что мне приходится оставлять мужчину, которого я люблю, и оправдываться перед тобой за свои действия. Я зла, что люди, которым я доверяла и уважала, отвернулись от меня.