— Может мы заплатим выкуп? — предложила молодой член Совета.

Я прочистила горло.

— Это не вариант. Это противоречит нашей политике, и даже если бы мы были готовы, я уже говорила с их правителем Ханом Аврелием, и он очень тверд в том, что они хотят, чтобы мы немедленно вернули Лауру.

— Ты говорила с ним? — Наоми выглядела испуганной. — Как ты с ним разговаривала? Ему ведь не разрешили подключиться к нашей сети Wise-Share?

— Изобель назначила меня вести с ним переговоры. Но я уверяю тебя, что я не сделала ничего, что могло бы поставить под угрозу безопасность нашей сети. Наши технические специалисты гарантировали мне, что они установили защищенную линию, которая была безопасна в использовании.

— И что ты ему сказала?

— Я сообщила лорду Хану, что мы не знаем, где Лаура.

— И он тебе поверил? — спросила Патриция.

— На данный момент. — Я кивнула головой.

— Так что же произойдет, если мы не вернем ее? Они убьют нашу жрицу? — спросила еще один член Совета.

— Жрицу зовут Афина, — указала Изобель.

— О, эта бедная женщина, — воскликнула Патриция с большим сочувствием. — Она, должно быть, так напугана. Может быть, они уже посадили ее в клетку и изнасиловали.

— Опять же, — сделала выговор Изобель, — давайте не будем поддаваться нашему страху или размышлять о вещах, которые мы не можем знать. Мы должны сосредоточиться на поиске решения, чтобы помочь ей.

— Санкции, — вставила Дженна. — Мы могли бы использовать жесткие санкции, чтобы заставить мужчин Севера сотрудничать.

— Да, — согласилась Изобель. — Я предлагаю закрыть всю торговлю с Северными землями, пока они не вернут Афину.

— Но какие у нас есть гарантии, что санкции заставят их вернуть ее? — спросила Джулиана высоким голосом.

— Ни одной, — твердо сказала я. — И после разговора с их правителем, я бы сказала, что мы рискуем жизнью Афины. Они примитивные люди, мало заботящиеся о человеческой жизни, и угроза им только пробуждает в них худшее. Я не думаю, что санкции заставят их уступить нашим требованиям.

Послышались вздохи, за которыми последовало тихое бормотание.

— О, Мать-природа, но мы должны что-то сделать, — крикнул кто-то.

Я на секунду закрыла глаза, делая глубокий вдох, прежде чем заговорить.

— Есть кое-что, что мы можем сделать.

Женщины устроились поудобнее, уделяя мне все свое внимание. Как и Изобель, я была известным лицом в Совете после того, как прослужила семь лет, и пользовалась их уважением.

— Я предлагаю, чтобы одна из нас поменялась местами с Афиной.

Все сто из них хранили полное молчание, пока я продолжала излагать свою точку зрения.

— Мы уже договорились, что не отдадим Лауру мужчинам Севера после того, как она так мужественно сбежала, чтобы жить здесь. Жесткие санкции приведут к войне, которой мы не хотим, и если мы оставим нашу жрицу в руках мужчин Севера, мы все не сможем спать по ночам.

Они кивнули в знак согласия.

— Я говорю, что наш лучший шанс спасти Афину — это предложить им обмен. Одна из нас в обмен на нее.

Это были самые тихие минуты за все время этого кризисного заседания.

— И что потом? — наконец сказала Джулиана и всплеснула руками. — Даже если кто-то проявит достаточный альтруизм, чтобы стать добровольцем, это все равно оставит нас в невыносимой ситуации. Никто не должен находиться в Северных землях против ее воли.

— Верно, — тихо сказала я. — Но мы всегда должны искать положительные стороны, и как бы это ни было страшно, для нас это также редкая возможность повлиять на них. — Я огляделась, но встретила только обеспокоенные взгляды. — Что, если наше присутствие в Северных землях может вдохновить на перемены или стать способом заставить мужчин Севера захотеть присоединиться к нам?

— Присоединиться к нам? — скептически спросила Наоми.

— Присоединиться к нам, — повторила я. — Мы говорили об этом в течение многих лет, ища пути, и это факт, что нам нужны мужчины, а мужчинам Севера нужны женщины.

Раздался рев протестов.

— Нам не нужны мужчины.

— Не для того, чтобы управлять нами или контролировать нас, но, несомненно, включение мужчин Севера соответствовало бы видениям этого Совета. Если бы Северные земли были поглощены Родиной, мы все были бы единым народом и жили бы в гармонии и мире.

— Успокойтесь! — Изобель подождала, пока женщины успокоятся. — Это правда, что видением этого Совета всегда была инклюзивность (прим. процесс увеличения степени участия всех граждан в социуме, включенность в большинство), и я думаю, мы все можем согласиться с тем, что конечная цель — единый мир в мире и гармонии.

Головы закивали.

— Верно, — сказала Наоми. — Я согласна, это должно быть целью нашего Совета.

— Но если мы санкционируем их и примем ответные меры, мы подпитаем их недоверие и негодование по отношению к нам. Я говорю, что мы попытаемся поговорить с ними и найти мирное решение наших разногласий, — сказала я громко и ясно.

— Да, давайте, да, — подхватили несколько человек.

— Я приветствую твой идеализм, Перл, — сказала Джолена, маленькая темноволосая женщина, которая до сих пор вела себя тихо. — Но ты просишь одну из нас отправиться на самоубийственную миссию. Мужчины Севера — жестокие дикари. Я сомневаюсь, что они вообще захотят говорить.

— Я бы никогда не попросила никого из вас стать добровольцем, — твердо сказала я. — Я пойду.

— Нет, позволь мне, — воскликнула Изобель, и я поняла, что это был ее материнский инстинкт — защищать меня.

Я покачала головой.

— Нет, ты нужна Совету в качестве председателя. Я пойду.

— Ты уверена? — спросила Дженна.

Кивнув, я подняла руки.

— Я не вижу другого выхода, и я предпочитаю рассматривать это как возможность для нас.

— Давайте проголосуем, — сказала моя мать. — Да, Перл должна занять место Афины или нет, мы должны продолжать искать другое решение.

Шестьдесят пять процентов проголосовали «за», и с этим демократия сказала свое слово, и моя судьба была решена.

Подавляя свои эмоции, я стояла, сурово и стоически выслушивая благодарственные речи членов Совета за свою жертву.

«Камикадзе», — снова подумала я и почувствовала облегчение, когда заседание Совета закончилось, и я смогла выйти из виртуальной реальности и побыть одна. Только тогда я позволила своему страху вырваться на поверхность, и мои слезы потекли свободно.

«Бояться — это нормально», — успокаивала я себя. Я была бы бесчеловечна, если бы отказ от своей свободы мужчинам Севера не пугал меня. Глубокое чувство сожаления наполнило меня, и я позволила себе несколько минут жалости к себе, обхватив себя руками за талию и сосредоточившись на всех людях, по которым я буду скучать и, возможно, никогда больше не увижу.

Тыльной стороной ладони я вытерла глаза и сделала глубокий вдох, прежде чем поднять голову, чтобы ответить на входящий звонок от моей матери; это было неизбежно.

— Мама, — сказала я голосом настолько мягким и безразличным, насколько смогла.

— Перл. — Она наклонила голову с выражением глубокого сочувствия во взгляде. — Нам нужно поговорить о деталях. — Так типично для нее — сосредоточиться на предстоящем пути вместо того, чтобы зацикливаться на связанных с этим эмоциях.

— Я знаю.

— Твое решение мудрое и бескорыстное, но я хочу, чтобы ты знала, что если в какой-то момент ты не сможешь сдержаться, у тебя есть выход.

Я сделала глубокий вдох.

— Я слушаю.

— В рамках переговоров ты будешь настаивать на регулярном контакте со мной — это способ для нас в Совете убедиться, что с тобой все в порядке и с тобой не обращаются плохо.

— Хорошо.

— Нет никаких сомнений в том, что любое наше сообщение будет прослушиваться мужчинами Севера, поэтому твое кодовое слово, чтобы сообщить мне, что тебе нужна помощь, — радуга.

— Радуга?

— Да, если ты упомянешь, что видела радугу, я буду знать, что нужно действовать.

Я скрестила руки на груди и подошла ближе к ней в выбранной ею виртуальной комнате, пышной оранжерее, в которой горел свет и бабочки порхали с одного растения на другое.