— Ты скоро меня заикой сделаешь! Нельзя же так.

— Приношу свои извинения.

— Было бы прекрасно, если бы они были искренними, — чтобы не упустить его в очередной раз, я резко вцепилась в его одежду.

— Какая ловкость, Аврора, от тебя не убежать.

— Хватит паясничать, — я подошла к нему вплотную и сильней сжала ткань. — Можем идти?

— Как только ты схватишь меня за руку, мы пойдем.

— А сейчас я за что держусь?

— Тебе лучше не знать.

— Господи! — я быстро убрала руки и обняла саму себя за плечи. Не знаю, что заставило, как ошпаренную, отскочить от него: либо нежелание получить подзатыльник, либо смущение.

— Вроде уже достаточно общаемся, а ты все никак привыкнуть не можешь, — он тянет меня за запястье, кладя мою ладонь к себе на плечо.

— К некоторым людям очень трудно привыкнуть. Тем более когда не знаешь имени.

— Упреки, Аврора? — он дразнится, что знает моё имя?!

— Ни в коем случае. Лишь констатирую факт, — я уже привычно обвила его руку и первая сделала шаг.

— И куда ты вдруг так подорвалась?

— Хочу в какое-нибудь место, где можно было бы посидеть и спокойно провести время. Весь день требую именно этого.

— Уже ходила с кем-то в спокойное место? — «тёмный» тоже двинулся с места.

— Ага, сегодня с Дэйвом.

— А Дэйв — это твой будущий муж?

— Ага, судьба моя, как считает правительство.

— А ты то есть так не считаешь?

— Он тоже так не считает. В общем, все сложно.

— Не даешь покопаться в себе, зато в мою жизнь так и норовишь влезть.

— Тебе нужны все мои размышления по поводу чувств? Раз так, я могу излить душу, поделиться всем, что мучает меня.

— В другой раз, когда захочу получить головную боль

— Единственный человек, которому я могу сказать все, отвергает меня. Дожила.

— А как же все твои близкие люди?

— Я всех их обманываю. Им просто нельзя узнать о том, что творится в моей голове.

Неожиданно «тёмный» остановился.

— Ты чего?

— Я не хочу больше идти. Мы можем остановиться тут.

— Тут есть где присесть?

— Земля.

— Я не могу, у меня же штаны светлые. И к тому же холодно.

— Сядешь на меня.

— Чего?!

— Тише ты, мы не так далеко от дома ушли.

— Чего?! — уже шепотом повторила я, но вкладывая в это слово всё свое негодование.

— Ты же все слышала.

— Если мы ушли не так далеко от дома, то тут явно есть скамейки.

— Окно твоей комнаты выходит прямо на границу наших миров. И тут кругом пустырь, у тебя с памятью плохо?

— А мы случайно не пересекли границу? — осторожно спросила я.

— Нет, до нее ещё далеко.

— Тогда хорошо. Но всё же я не могу сесть к тебе на колени.

— Почему?

— Во-первых, ты «тёмный».

— Это не аргумент.

— Ладно, тогда просто потому что у меня есть молодой человек, с которым мы скоро сыграем свадьбу.

— Это тоже не аргумент.

— Нет, это очень весомый аргумент.

— Твои попытки доказать то, что тебе не стоит садиться на колени, закончились?

— Я могу привести ещё очень много доводов.

— Но ты этого не сделаешь.

— Почему же?

— Потому что ты не можешь, а это не значит, что не хочешь.

«— Я не могу заняться с тобой сексом!

— Не можешь, не значит, что не хочешь».

— С ума сойти…

— Что?

— Ничего. Мысли вслух, — эти слова врезались в сознание, заглушая писк старой Авроры. Я слышу только настойчивый гул сердца и твердый голос незнакомого человека в своей голове.

Он прав. Голос прав. «Тёмный» прав. Не могу, но хочу.

— А ты хочешь? — выпаливаю я.

— Хочу того, чтобы ты села ко мне на колени?

— Да, чтобы я вообще как-то взаимодействовала с тобой. Может быть всякие прикосновения, трение…

— Трение?

— Я серьёзно это сейчас говорю?!

— О каком именно трении идёт речь? — хитрость в его голосе заставила прирасти к земле.

— Забудь. Просто сесть на колени? Конечно, как к другу. Да, что такого, — тараторю, чтобы отвлечь его от слова, которое привлекло все мнение.

— Как к другу? Аврора, да ты себя запустила. И всё же, что касается трения…

— Боже, не издевайся, — я чувствовала, как горит всё моё лицо, как в груди нарастает напряжение от сильного волнения.

— Моя невинная натура не понимает, о каком трении идёт речь.

— Не буду портить тебя, выкинь это слово из головы.

— Так всё-таки мне не показалось, что «светлая» вдруг захот…

— Цыц! — я хотела кинуться к нему, чтобы закрыть его рот рукой, но он, как обычно, оказался намного быстрей меня.

— …ела трения, — последние слово он сказал с издевкой, вкладывая в него самый пошлый смысл, на который он только был способен. Я была прижата к нему, мои запястья горели от сильной хватки, а глаза во мраке пытались найти хоть какой-то свет, чтобы не казаться такими беспомощными. Но что толку: грудь вздымается от глубоко, но прерывистого дыхания, касается его тела, трется. Как во сне, только теперь все обострилось. Кажется, скоро я и на ногах стоять не смогу.

— Ты неправильно меня понял, — медленно произношу каждое слово, сглатываю.

— Так что насчёт колен?

— Мы же оба этого хотим?

— Допустим, что оба.

— Мне нужен четкий ответ.

— Возможно, да.

— Так меня не устраивает. Мы оба должны быть уверенны, что хотим этого. Я не хочу одна потому копаться в себе, чтобы понять, зачем я это сделала.

— Ты сделаешь то, что ты хочешь. В чём проблема? Тебя тормозят собственные тараканы.

— Это не тараканы, а принципы. Из-за них ты сам пытаешься скрыть от меня свои истинные ощущения и желания.

— Ничего я не пытаюсь. Говорю так, как есть.

— Хорошо, — я дёрнула руки, и они свободно упали вдоль туловища. — Я сяду к тебе на колени.

Спустя пару секунд его пальцы аккуратно взяли меня за бедра и потянули вниз. Я послушно, как кукла, делала то, что он говорил. Состояние было непонятное, будто я в другом мире, где важны только ощущения, а не рассудок.

Я оказываюсь в его руках: так волнительно, но одновременно спокойно. Двоякость во всем. В каждом нашем слове скрыто двойное значение, каждое наше движение наполнено противоречивым смыслом.

— Вполне удобно, — провожу руками по плечам, соединяю в замочек пальцы под капюшоном его толстовки. Его ладони покоятся на моем теле, лишь иногда шевеля подушечками пальцев.

— Знал, что тебе понравится.

— А ты самоуверен.

— Слегка.

— Как спалось? — держу себя в руках, чтобы не поддаться щекочущему огоньку в груди. Никакой уверенности в собственной выдержке.

— На самом деле не очень. Весь день снилась ты.

— И что я делала?

— Кое-что очень нехорошее.

— Ну же, скажи, я имею право знать.

— Было приятно, — его рука скользнула по ноге, пальцы вели по шву штанов. Выше и выше.

— Стой, — сжала ноги, останавливая его. — Я поняла.

— Расслабься, не буду больше, — я послушно выпустила его руку, и он сдержал своё слово. Только не понятно, хотела ли я этого.

— Странное получается совпадение.

— В смысле?

— Ты тоже мне снился.

— А я что делал?

— Много чего. Никогда ещё не испытывала столько эмоций за пару минут.

Кажется, что разговор с каждой секундой становился всё более интимным. Мы не меняли наше положение, но я чувствовала, как между нами сокращается расстояние.

Это расстояние не увидеть даже при свете дня. Мы можем быть близко, но на самом деле между нами пропасть. Упасть в нее? Или найти способ перейти? Чувствовать его дыхание, иметь возможность насладиться потрясающим запахом. Я не вижу его, но все равно испытываю странное влечение. И оно сильнее всех навязанных нам принципов.

По крайней мере, меня оно сбивает с ног, окутывает с головой. Душит, но открывает второе дыхание, которое приносит намного больше удовольствия.

— Какие эмоции? Мне интересно.

— Сначала сильное переживание, страх за мальчика, которому ломают жизнь. Потом облегчение, что этот мальчик вырос, выжил. Тепло в груди от объятий. Затем желание, страсть, то, что я никогда не испытывала. И в конце холод. Жар от потока эмоций погубил меня, задушил, а потом потух. Я была больше тебе не нужна. Но ведь это просто сон…