— Что хотел твой внук? — улыбаясь спросил Константинэ.

Пауза.

— У меня нет внука… Мой сын не вернулся с войны…

Гуласпир бросил недокуренную сигарету на землю, раздавил ее ногой и, достав из кармана платок, отвернулся.

Наступило неловкое молчание.

— Вам не кажется, что дома строятся несколько вразброс? — по-дружески спросил Константинэ у Гуласпира и взял у него бинокль.

— Нет, — каким-то надтреснутым голосом возразил ему Гуласпир. — Мы с вами в самой старой части деревни. Сейчас пока все живут здесь.

— Все в этой части деревни? — удивился Константинэ.

— Да, мы приютили вернувшихся сельчан. Всего тридцать два человека. Из них двадцать работают в дорожной бригаде, а двенадцать — в строительной. Приглашенные со стороны мастера живут в специально отведенном для них бараке.

— Грамитон Джиноридзе тоже из числа тех, кого вы приютили? — пошутил Константинэ.

— Грамитон — тридцать третий, — повеселел Гуласпир. — Значит, так. Старую часть деревни посчитаем отстроенной. Всего в деревне три новых поселения… Джиноридзевское вы уже видели. Там шестьдесят дворов. Второе… Вон там, видите, навес? Да?

— Вижу!

— От него до джиноридзевской части деревни полтора километра. Теперь пройдем от навеса полтора километра в сторону хребта Санисле. Прошли? Это место, которое называется Нигвзиани, и есть второе новое поселение. Шестьдесят семей. Теперь, если вы не устали, пойдем к востоку от навеса в сторону Сатевельского ущелья. Прошли? Теперь остановитесь. Это Гантиади. Это место издавна так называется. В той стороне Хемагали восходит солнце. Вот вам и третье новое поселение в шестьдесят дворов. И все это за первые три года, товарищ Константинэ!

— За три года сто восемьдесят дворов, — подсчитал Константинэ.

— Верно, — закуривая, подтвердил Гуласпир. — Вы заметили, что все три поселения не в длину вытянулись, а образуют полукруг? Дорога проходит через все поселения, видите? И все они находятся на равном расстоянии от совхоза.

— Это очень хорошо! — сказал Константинэ и направился к школьным воротам.

— Отдохнем немного.

— Кстати, и школу осмотрим, а потом я поеду.

— Давайте зайдем. Но уйти вам так быстро не удастся! Хотя мы коммунизм еще не построили, но приехавшего издалека гостя…

— Это я-то гость? — обиженно сказал Константинэ и вошел во двор школы.

— Почетный гость! — поправился Гуласпир.

— Еще хуже! — Обиженный Константинэ нахмурился.

На пороге школы их встретил Коки.

— А где Екатерина? — спросил Гуласпир.

— Ее позвал к себе дедушка Александре. Он сказал, что у него гости, — ответил Коки и, смущаясь, взглянул на Констинтинэ.

«Как это со мной случилось, что я напомнил ему о погибшем сыне», — пожалел Константинэ. Он улыбнулся мальчику и похлопал его по плечу.

— Ну-ка, покажи нам свою школу, молодой человек.

Осмотром он остался недоволен.

— На скорую руку отремонтировали! — сердито бросил Константинэ, делая какие-то пометки в блокноте.

— Мы строим новую школу!

— Я знаю! Но она будет готова только через три-четыре года. Нужно было старую ремонтировать так, чтобы через год не понадобилось все делать сначала. А то ведь в стенах щели, окна как следует не закрываются, стены в учительской все в разводах, пол скрипит. Вы что, досок для школы пожалели? Нет, так не годится! А Екатерина довольна ремонтом?

— Она ничего не говорила, — ответил Гуласпир и отвел взгляд.

— Как же так, товарищ Гуласпир, за такое дело взялись, а школьное здание не можете прилично отремонтировать? А говорили, что бригада с утра и до ночи усердно работала и рабочие очень устали! Отдыхать им дали! Да еще целую неделю! Ну ладно, пусть отдыхают! А когда ваши хваленые строители наберутся сил, приведите их опять в школу, и пусть они то, что сделали спустя рукава, переделают заново. Мое задание передайте лично бригадиру строителей… Учтите, я приеду и проверю исполнение.

Стало очень жарко, и только в тени лип еще стояла приятная прохлада.

— Посидим, — сказал Константинэ и, расстелив на траве носовой платок, сел.

Отсюда все Хемагали было видно как на ладони.

Мысли Константинэ: «Огромная деревня. Я не думаю, что в нашем районе есть другая такая… И чуть было ее не загубили! Плодородная почва, здоровый климат, родники, фруктовые сады, виноградники, леса… Старики спасли! Большая Екатерина, Чапичадзе и Кикнавелидзе… А вот Джиноридзе изменили своей деревне. Да, да, изменили…»

Воспоминание о Джиноридзе навело Константинэ на мысли об Итхвисском совхозе.

— Виноградной лозы вы сколько посадили? — словно между прочим поинтересовался он.

— Пять тысяч.

— Каких сортов?

— Алиготе и цицка. Немного таквери.

— А в будущем году?

— В будущем? — Гуласпир задумался, а потом с гордостью ответил: — В будущем году двадцать тысяч!

— Двадцать тысяч? Что-то многовато, не осилите! — Константинэ затянулся сигаретой.

Мысли Гуласпира: «Двадцать тысяч много? Почему двадцать тысяч за год много, если четыреста тысяч… да, в Хемагали будет посажено всего четыреста тысяч саженцев винограда. А в Итхвисском совхозе только сорок тысяч! Нет в Итхвиси больше земли под виноград, и все! А посмотрите на нашу деревню, товарищ Константинэ! У нас не меньше четырехсот гектаров прекрасной земли под виноградники. Вот и давайте подсчитаем!»

— Наше хозяйство будет комплексным…

— Знаю, — сказал Константинэ. — Я сам присутствовал в министерстве на заседании.

— Тута отошла на третье место.

— И это тоже я знаю. На первом месте виноград, на втором месте — фруктовые деревья, и на третьем — шелковица. В Херге будет построена шелкопрядильная фабрика, в Хемагали — винный завод.

— С тех пор как виноград и фрукты стали выращивать на равнине, вы же знаете, они потеряли свой вкус и питательность. Их нужно вернуть в горы… Сравните-ка наш виноград с тем, что растет в долине Риони, хемагальские фрукты с хевисцкальскими!..

— Значит, четыреста тысяч саженцев винограда? — вернулся к прежнему разговору Константинэ. — Это значит в десять раз больше, чем в Итхвиси?

— А хемагальское хозяйство возникло после итхвисского, — улыбнулся Гуласпир.

Константинэ взглянул на часы.

— Поехали. Уже первый час, — сказал он.

Они встали, и тут же, как приветственный салют, раздался звук заработавшей на лесопилке динамо-машины. Сначала было похоже, что несколько раз выстрелили из кремневого ружья, и затем последовало оглушительное дребезжанье.

Стол был накрыт на балконе, где еще было довольно прохладно. Уехавши из дома не позавтракав, Какубери с аппетитом принялся за еду. За столом сидели вчетвером. Хозяин дома — Александре Чапичадзе, большая Екатерина, Константинэ и Гуласпир. Гуласпир сам вызвался быть тамадой и заставил Константинэ выпить несколько рогов вина. А трехлетнее хемагальское «цицка» крепкое, в нем не меньше двенадцати градусов.

Первый тост Гуласпир произнес за здоровье большой Екатерины, предупредив, что говорить о ее заслугах можно целый день, а гость торопится, так что он будет краток.

— Было нам очень плохо, и в самую трудную минуту нам на помощь пришла большая Екатерина. В нашем доме первый тост всегда поднимается за нее. Я — человек традиции и сейчас от нее не отступлю.

Гуласпир передал рог Константинэ, и тот в свою очередь сказал в адрес Екатерины много лестных слов.

Екатерина поклонилась в знак благодарности, но ничего не ответила.

Второй тост Гуласпир провозгласил за Александре. Он опять предупредил, что о доброте и человечности Александре можно говорить весь день, но, так как гость спешит, тамада должен быть краток.

— Александре — мужик что надо. И сына он вырастил хорошего. У его сына в Тбилиси прекрасный дом, и он хотел перетащить отца к себе в город, невестка и внуки уговаривали его, чтобы он жил с ними, но наш Александре твердо стоял на своем и не бросил свой очаг. Потом? А что было потом, мы все знаем…