Татия и Дареджан? Комната номер три. Она смежная с комнатой Русудан и Реваза. В ней два стула, два стола и два зеркала. Девушки без конца вертятся перед зеркалом, и пусть у каждой будет свое, чтобы не мешали друг другу.

Разделил Александре и двор. В правом углу двора растут три кипариса, под ними — круглый каменный стол и скамейка полукругом. В тени кипарисов — гамак. Это — «владения Русудан». Александре отвел для невестки самое укромное и тенистое место. Если ей захочется отдохнуть в тени, она может устроиться в гамаке. Если она устанет читать, лежа в гамаке, ей достаточно только протянуть руку, чтобы положить книгу на стол. Здесь же в тени и прохладе можно и вздремнуть. После сна на чистом воздухе Русудан проснется в хорошем настроении, а кругом такая благодать и есть на что посмотреть. На юге видно ущелье Сатевелы, откуда слышится умиротворяющий шум воды. В противоположной стороне — ожившая часть деревни, где вновь поселились Джиноридзе: там новые дома, новые ворота и молодые фруктовые сады. На востоке — хребет Санисле, леса, леса и вырубки. С западной стороны простираются поля, а за ними — обнесенное проволочной сеткой хозяйство совхоза. То, что отсюда кажется крошечными палочками, — это саженцы высаженных в прошлом году тутовых деревьев. На будущий год они станут побольше и покроются листьями. А вспаханные поля предназначены под виноградники. Они протянулись от последнего участка Джиноридзе до самого подножия горы.

В тени под кипарисами можно установить для невестки и станок для рисования (Александре знает, что он называется мольбертом, но это слово ему почему-то сразу не понравилось), но она не любит рисовать на виду у всех. Стоит ей только почувствовать чей-то взгляд, как она тут же бросает работу.

…Тбилиси. Зима. Вечереет. У камина в кресле с высокой спинкой сидит Александре и смотрит на догорающие в камине угли. Красные отсветы пламени играют на его лице.

— Вы можете немного посидеть так? — спрашивает Русудан.

— Могу, — сонным голосом отвечает Александре, откидываясь на спинку кресла.

Проснувшись, он увидел, что сидит у камина один. Александре посидел, не шевелясь, еще немного, решив, что невестка рисует, наблюдая за ним из укромного места, потом кашлянул. В ответ ни звука. Александре привстал и огляделся, но Русудан нигде не было. Он встал и вышел в столовую. В кресле сидела сердитая Русудан.

— Простите, — извинилась она. — Дареджан вошла… А писалось так хорошо.

Тот портрет Александре его невестка не закончила и по сей день.

«…Они завтра приедут, а около калитки опять мусору набралось»…

Александре вынес из кухни веник и цапку.

Послышался шум машины, и у калитки остановился «виллис».

«Ведь они должны были завтра приехать?»

Александре поспешил к воротам.

Шофер, которого Александре не знал, громко спросил, дома ли Реваз.

Удивленный Александре ничего не ответил.

Из машины вышел Константинэ Какубери и, открыв калитку, направился к Александре.

— Реваз-строитель спит? — улыбнулся Константинэ, пожимая руку хозяину.

— Он в Херге.

— В Херге? А почему я ничего не знал? — казалось, для себя спросил Константинэ, и на лице его выразилось удивление.

— Он завтра должен привезти жену и детей, — словно извиняясь, сказал Александре и пригласил гостя в дом.

— Привезти жену и детей? — почему-то все больше удивляясь, переспросил Константинэ.

— Да, — уверенно сказал Александре. Он широко распахнул ворота и попросил шофера въехать во двор.

— Значит, он в Херге? Поехал встречать семью? Очень хорошо! Тогда я — в контору, — сказал Константинэ и протянул Александре руку.

— В контору? Но ведь еще рано.

— Почему? — Константинэ посмотрел на часы. — Скоро девять. По воскресеньям ведь работают?

— Пусть он во двор заедет, — сказал Александре и снова позвал шофера.

— Нет! Знаю я вас, потом от вас не выберешься! Если у меня останется время, заскочу, — сказал Константинэ, садясь в машину.

— Обязательно приезжайте!

«Рано утром выехал из Херги, небось на заре. Как ему стало обидно, что не застал Резо. Наверное, у него какое-то спешное дело».

Александре закрыл ворота и пошел в сторону кухни. Услыхав стук открываемой калитки, он оглянулся и увидел маленькую Екатерину и невестку Абесалома Кикнавелидзе Дудухан. Они весело поздоровались с Александре. Оказывается, услышав шум машины, соседки решили, что это приехал Реваз с семьей, и пришли, если надо, помочь.

— Вы вовремя подоспели. У нас гости, — сказал Александре. — Вы просто молодцы.

— А где машина? Разве Реваз не приехал? — спросила маленькая Екатерина.

— Приехал Константинэ Какубери.

Снова со стуком открылась калитка, и во двор вошел Коки. Неожиданно увидев мать, он остановился и опустил на землю свою корзинку.

— Что, по маме соскучился? — пошутил Александре и поманил его к себе.

Коки оставил корзинку у калитки.

— Беги к Гуласпиру, Коки, и скажи ему, что приехал секретарь райкома Какубери. Пусть сейчас же идет в контору.

Поколебавшись, Коки сбегал за корзинкой и принес ее Александре. Она была накрыта тыквенными листьями.

— Здесь клубника. Я утром собрал. Думал, что Сандро приехал, — сказал Коки и убежал.

Пауза.

— Ну-ка, марш за работу! — прикрикнул на женщин Александре и, взяв маленькую Екатерину и Дудухан за руки, повел их в кухню.

Глава вторая

До того как прийти в контору, Константинэ прошелся по дорогам совхоза и остался доволен увиденным. Возвратившаяся в родные места бригада дорожников поработала на славу: гравий насыпан равномерно и аккуратно, и кюветы прорыты глубоко, прямо настоящие каналы. Майские дожди не повредили покрытия, наоборот, мелкий гравий, что брали на берегу Сатевелы, так хорошо утрамбовался, кажется, и асфальтировать незачем.

Было десять часов, когда «виллис» остановился около конторы. Какубери вышел из машины, а шоферу велел разыскать бригадира строителей и привезти его.

Вначале Реваз временно отдал под контору две комнаты в своем доме. Но через месяц, когда совхозу выделили деньги, стало неудобно стеснять человека, и на месте будущей конторы поставили барак. Сначала он представлял собой одну большую комнату. В одном углу ее стоял стол директора совхоза, в другом — сейф и столы бухгалтера, счетовода и кассира. На стене висел план строительства совхоза. Когда на должность бухгалтера назначили Гуласпира Чапичадзе, он двумя перегородками разделил комнату на три части: кабинет директора, приемную и бухгалтерию. Так как Реваз Чапичадзе пока большей частью находится в Херге или на строительных объектах, а в контору заходит редко, Гуласпир фактически присвоил его кабинет.

Дверь барака была открыта, но оттуда не доносилось ни звука.

— Очевидно, дверь забыли закрыть, — громко сказал Константинэ и постучал в стену.

Гуласпир сидел в кабинете директора. Услышав голос начальства, он выпрямился на стуле.

Пауза.

— Если ты добрый человек, войди! — важно изрек он.

Константинэ вошел в контору.

— Доброе утро! — холодно сказал он.

— Здравствуйте! — сказал Гуласпир, внимательно разглядывая гостя и делая вид, что не узнает его, а потом добавил: — Добро пожаловать в наш…

— Я здесь не впервые! — перебил его Константинэ и посмотрел ему в глаза. — Что, в совхозе никого?

— Я здесь.

— Только вы? — удивился Константинэ.

— Да, только я!

— Остальные бастуют?

— Нет, отдыхают…

— Хорошенькое дело! — с иронией сказал Константинэ, огляделся и, закурив сигарету, снова посмотрел на Гуласпира. — А говорили, что вы и по воскресным дням работаете.

— И работаем!

— А что случилось сегодня?

— Директор разрешил строителям отдохнуть.

— Это почему? — сердито спросил Какубери.

— Когда ремонтировали школу, они двадцать дней не покладая рук работали с утра до поздней ночи. Выдохлись совсем. Вот директор и велел отдыхать.