Разумеется, это все временное. Напускное. Я быстро беру себя в руки, утираю скопившиеся в уголках глаз слезы и иду работать. Обслуживаю клиентов, ловко лавируя между столиками. Откуда-то появляется лишняя энергия. То ли я просто хочу показать отцу, что способна работать, то ли это Нинкин обед сотворил настоящее чудо.

Отец с другом сидят примерно час, после чего просят счет. Я отношу им чек и терминал. Отец проводит оплату, и я желаю им приятного вечера. Впрочем, надеяться на то, что отец просто уйдет, не приходится. Его партнер по столику уходит первым. И только потом папа подзывает меня к себе. Понимаю, что не отвертеться и придется поговорить.

— Что-то еще желаете? — делаю вид, что не понимаю, зачем отец меня позвал.

— Присядь, Кира, — устало говорит папа.

— Мне запрещено садиться за столики к посетителям.

— Я не посетитель, Кира, я твой отец, — говорит с нажимом. — Садись.

Осматриваюсь. Понимаю, что выбора у меня нет. Если не сяду — папа сиюминутно добьется моего увольнения и мы все равно поговорим, только работы у меня больше не будет. Сажусь напротив, складываю руки впереди себя на столик и внимательно смотрю на папу.

— Не устала еще в самостоятельность играть? — спрашивает.

— Я не играю.

— Играешь, Кира. На нервах у меня, как профессиональный музыкант, играешь. Прекращай. Увольняйся, возвращайся домой.

— Нет.

— Кира, — предупреждающе произносит отец.

— Я вернусь только если ты позволишь работать.

— Сдалась тебе эта забегаловка? — бросает раздраженно. — Возвращайся. У тебя учеба скоро. Университет не откроют, вероятно, придется переводиться и продолжать учиться здесь.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​— Папа, я хочу жить своей жизнью и решать за себя сама. Я не выбирала тот факультет, куда ты меня отправил учиться, но я и слова тебе не сказала. Сейчас я просто хочу работать, но ты и здесь пытаешься меня проконтролировать.

— Я хочу, чтобы ты получила достойное образование и продолжила мое дело. У меня компания, Кира… и она достанется тебе в наследство.

— А если я не хочу?

Папа сжимает челюсти, но ничего не отвечает, вместо этого спрашивает:

— Где ты сейчас живешь?

— У подруг, — вру с легкостью, к тому же, это ведь почти правда. Я действительно жила с Нинкой и Веркой… первое время.

— Ты ни разу не появилась там за последнюю неделю.

— Ты следишь за мной? — выдаю ошарашенно.

— Не слежу. Но ты моя дочь, и я волнуюсь о твоем благополучии.

— Мне что-то угрожает? — спрашиваю у отца напрямую.

— Нет, но… мы должны быть осторожны. Ты должна. Кира… возвращайся.

— Я… я не могу, папа.

— Ты так и не сказала, где живешь.

— Это имеет значение?

— Денег у тебя нет, карты я тебе заблокировал. Снять что-то стоящее ты не могла, да и недорогое тоже, зарплату тебе здесь платят мизерную и ты еще ни копейки не получала. Кира… — отец хмурится.

— Я живу с мужчиной, — спешу успокоить папу.

— Вот как? И на сколько лет он старше?

— Папа…

— Кира! — практически рявкает. — Поверить не могу, что ты предпочла моим деньгам роль содержанки. Так ты хотела? Иметь папика и работать в дешевом ресторане?

— У меня нет папика!

Я резко встаю из-за стола.

— Сядь!

— Разговор окончен. У меня своя жизнь, и я имею право распоряжаться ею так, как хочу.

— Я все равно узнаю, с кем ты живешь! — говорит отец.

Я сажусь обратно за столик. Осознаю, что должна что-то сказать или сделать, чтобы папа прекратил рыть.

— Не нужно узнавать. Я скажу. Его зовут Егор. Он однокурсник Нинки. У него однокомнатная квартира, от бабушки досталась. Он очень хороший, папа. Заботливый, внимательный и он очень сильно меня любит. На руках носит, представляешь? И я его люблю. Не трогай его, папа, пожалуйста. И не мешай нам, позволь мне пожить отдельно.

Несмотря на то, что последние недели мы с папой находились в разладе, моя манипуляция срабатывает. Отец прогибается, тяжело вздыхает, но его голос смягчается, когда он говорит:

— Позволь тебе найти место получше.

— Мне здесь нравится, я с Нинкой работаю.

— Я найду и ей место лучше. Это заведение — не место для моей дочери.

— Хорошо, — резво соглашаюсь я. — Но ты не будешь требовать моего возвращения.

— Не буду, — идет на уступки. — И сниму блокировку с твоей карты.

— Папочка!

Я изображаю тот уровень радости, на который способна в свете последних событий. Сижу с папой еще некоторое время, сочиняю историю про Егора, хотя сочинять в большинстве не приходится, я просто дорисовываю то, чего хотела бы с Кириллом — долгие прогулки по набережной, шикарные букеты цветов, признания в любви. Я настолько увлекаюсь, что в какой-то момент отец просит меня познакомить его с Егором.

— Обязательно, папа, но немножко позже. Я хочу быть уверена, что между нами все серьезно.

— Ты живешь с ним, Кира!

— Да, но… пожалуйста, не дави на меня.

Удивительно, но это срабатывает. Папа, видимо, соскучился, пока я отсутствовала, потому, как только я меняю гнев на милость, он уступает.

Нехотя, но папа все же уходит из ресторана, и я возвращаюсь к работе, благополучно заканчивая смену. По пути домой сообщаю Нинке радостную новость о том, что совсем скоро мы с ней будем работать в другом, более пристойном месте. Подруга, надо заметить, довольна сильнее меня. Даже планы начинает строить далекоидущие.

На очередной остановке мы расходимся. Я еду к Кириллу, а Нинка домой к Верке.

Я настолько уставшая и растерянная, что когда захожу в квартиру, не сразу понимаю, что нахожусь в ней не одна. Только когда разуваюсь, вижу рядом со своей обувью туфли Багрова. Мое сердце пропускает удар. А затем еще один, пока не разгоняется все сильнее. Кирилл здесь. Приехал. Я быстро сбрасываю одежду и направляюсь в гостиную, где царит полумрак. Я тянусь к выключателю, чтобы включить свет, но резко одергиваю руку от хрипло отданного приказа:

— Не трогай.

Я замираю. Останавливаюсь и, когда глаза привыкают к тьме, могу рассмотреть Кирилла, сидящего в кресле. Слышится стук стакана о деревянную поверхность столика. Я не вижу, но думаю, Кирилл что-то пьет.

— Ты не говорил, что приедешь, — тараторю от волнения.

— Решил сделать сюрприз. На работе освободился раньше.

Я чувствую, что он пьян. По заплетающемуся голосу, по ноткам злость в голосе, которой обычно там нет. Он чем-то недоволен, но пока не говорит чем. А я места себе не нахожу. Так и стою посреди гостиной. Хочу подойти, но не знаю, подпустит ли к себе.

— Иди сюда, Кира, — облегчает мои муки выбора. — Иди сюда.

Кира

Я подхожу на дрожащих ногах. Последнее, что я сегодня ела — Нинкин обед, а уже глубокий вечер. Организм дает знать о своем голоде небольшой тошнотой и головокружением, но я все равно иду. Он позвал, и я иду к нему. Подхожу ближе, улавливаю запах алкоголя и замечаю силуэт бутылки и стакана на столе. Сколько он выпил, оценить не могу, но думаю — прилично, потому что он никогда так со мной не разговаривал.

— Что-то случилось? — спрашиваю дрожащим голосом.

Подхожу еще, но останавливаюсь в шаге от него, не решаясь идти дальше.

— Ближе, Кира.

Он не отвечает на мой вопрос, правда, голос слегка смягчается. Я сглатываю и делаю последний шаг. Дальше — рывок, и я оказываюсь у него на руках. Его лицо находится в каких-то сантиметрах от моего. Кирилл шумно втягивает воздух, а затем фиксирует мой затылок рукой.

Я ничего не понимаю. Тошнота подступает к горлу, но я быстро ее сглатываю и спрашиваю еще раз:

— Что-то случилось? Ты меня пугаешь…

Я начинаю думать, что он узнал. Мой обман вскрылся, и теперь он знает, что я никакая не Царева, а Арбатова. Однако раньше времени себя не выдаю. Жду ответа.

— Случилось, Кира, — говорит Кирилл. — Ты случилась в моей жизни.

— Это плохо? — непонимающе спрашиваю.