Так или иначе, переговоры явно зашли в тупик: разумные доводы и убедительность Леи разбились о мандалорскую стену непреклонности и решимость нипочем и никогда не сдаваться. Дошло до того, что Хан с неподдельным нетерпением стал ожидать прибытия Лэндо.

Это было удивительно – и не потому, что дело касалось Лэндо: Хану он почти всегда нравился, несмотря на долгую и трудную историю их взаимоотношений. А удивительно это было оттого, кого именно Калриссиан собирался привести на переговоры.

Лэндо, не в пример своему старому приятелю Соло, сохранил за собой генеральский чин. В настоящий момент он командовал войсками особого назначения; это звучало возвышенно и претенциозно, но на деле означало, что Калриссиан теперь работал высокопоставленным шофером. Сейчас он возвращался с мандалорской территории, куда поехал за единственным человеком в Галактике, который, по его словам, мог переубедить этих боевиков. Большим боссом Мандалорских хранителей и самопровозглашенным владыкой Мандалором – самим Фенном Шисой.

Или, как его про себя называл Хан, Фенном «Еще раз посмотришь так на Лею, и я точно раздавлю твою мандалорскую черепушку, точно пузырчатую виноградинку» Шисой.

Шиса и его сторонники, оставив жизнь наемников, стали ядром Хранителей – своего рода добровольческой полиции с активной гражданской позицией – и в какой-то мере даже занимались благотворительностью. И это значило, что Шиса, «эксперт в малейших нюансах ведения боя» до мозга костей, был теперь не только «самым крутым мачо», но и «самым великодушным», «самым бескорыстным» и «самым добрым».

Если бы Соло был склонен к абсолютной честности в таких вещах, – а он отнюдь не был, причем из принципа, – то признал бы, что его проблема по отношению к главе Хранителей заключалась скорее в подспудном подозрении, что Фенн еще может оказаться и «самым очаровательным». А также в том внимании, какое оказывал Лее этот герой Мандалора, и в том, что Лея этим вниманием искренне наслаждалась.

На этот раз, впрочем, кореллианин действительно желал, пусть и неохотно, чтобы Шиса с удовольствием провел время в обществе Леи – главное, чтобы это происходило в зале совещаний, где будут Хан и несколько десятков военных в качестве свидетелей, и чтобы это помогло разрешить ситуацию. Пожалуй, это означало, что Хан вырос как личность. Немного. Наверное…

Но личностный рост оказался под большим вопросом, когда Лея повернулась к нему, положила руку ему на локоть и, притянув к себе поближе, наклонилась, чтобы прошептать что-то на ухо. Соло уже морально приготовился услышать, как она с нетерпением ждет новой встречи с Шисой.

Но вместо этого принцесса проговорила звенящим от волнения голосом:

– Хан… Люк попал в беду.

Передние ножки стула, на котором восседал Соло, со стуком приземлились обратно на пол.

– Что?

Лея хорошо знакомым Хану движением встряхнула головой. Едва заметная дрожь, губы сжаты, и весь вид словно говорит: «Не знаю почему, но мне это крайне не нравится».

– Это… просто недоброе ощущение. Он мог…

– Эй, я тоже о нем беспокоюсь, но… – Соло положил руку на плечо принцессы, успокаивая ее. – Он ведь способен за себя постоять, знаешь? Он умеет всякие разные штуки…

Хан осекся, ощутив, как напряглись мышцы Леи. Он не утешил ее; напротив, ему передался ее страх.

Возле уголка ее рта образовалась ямочка: девушка явно покусывала нижнюю губу изнутри.

– И дело не просто в атаке на Миндор… Мне кажется, там что-то… не так. Там таится что-то нехорошее.

– И он не сможет с этим справиться? Послушай, ведь мы говорим о Люке «Я должен сразиться с Вейдером и Палпатином в одиночку» Скайуокере. – Хан ожидал, что это прозвучит крайне убедительно, но слова вышли какими-то легковесными… Он начал снова: – В насколько большую беду он может там попасть?

– Я не… Не знаю, Хан! – В уголках ее глаз мелькнула неуверенность, которая тут же эхом отдалась в душе у Соло. – Если бы знала, то мы бы сейчас не говорили, а уже летели к нему.

– Извините меня, пожалуйста… Нижайше прошу меня простить, ваше высочество… – C-3PO встал между ними. – Мой словарный фильтр и подпрограмма, анализирующая изменения в голосе, уведомили меня, что ваш разговор носит сугубо личный характер, но командир мандалорцев испытывает нетерпение и требует перевода. И весьма неуважительным тоном, хочу заметить.

– Спроси у него, нужен ли ему перевод вот этого… – начал Соло, но жест, который он готовился изобразить, прервала Лея, неожиданно энергично сжав его руку:

– Хан, чего тебе стоит просто пойти узнать? Сходи в центр связи. ОГБР должна передавать сигналы в подпространстве. Надо убедиться, что с ним все хорошо. И скажи ему, чтобы был осторожен. – Настойчивый шепот принцессы завершился едва слышным вздохом. – Скажи, что у меня дурное предчувствие.

Хозяин «Сокола» торопливо шагал через ангар под каменным куполом, на ходу надевая ремень и пристегивая кобуру. Он миновал несколько бригад техобслуживания, энергично размещавших истребители и челноки на стационарных опорах, несколько раз чихнув от густого нефтехимического дыма, который исходил от стонущих под нагрузкой механических буксировщиков. Когда кореллианин добрался до своего корабля, его взгляду в тени переднего выступа фюзеляжа предстали сваленные в кучу механизмы и детали в различном состоянии износа и разобранности. Увы, наметанный взор пилота тут же определил, что большинство из них принадлежат блоку управления щитом правого борта. Виновник этого возмутительного погрома обнаружился в ближайшем служебном люке, из которого виднелись только желтовато-коричневые мохнатые ножищи. Подставкой для них последовательно служили ящик для инструментов размером с гроб и ржавые, изношенные подмостки, которые, если судить по внешнему виду, некогда служили столом для пикников. Остальная часть огромного волосатого тела была втиснута куда-то во внутренности Ханова корабля.

– Чуи! Эй, Чуи!

Ножищи никак не отреагировали. Ничего удивительного: моторы буксировщиков ревели во всю мочь, а распоряжения дежурных по ангару, распространяемые через электронные усилители, просто оглушали, так что Соло едва мог расслышать самого себя. Тогда он просто подобрал ближайший разводной ключ и засадил им по корпусу «Сокола» так, что на броне вполне могла остаться еще одна вмятина. Из самой глубины люка донесся глухой стук, который отдался вибрацией в приложенную к фюзеляжу ладонь Хана – своей крепкой головой Чубакка был вполне способен смять дюрасталь, – а вслед за этим короткий, но выразительный рык, вукийское ругательство, способное поколебать уверенность почти всякого человеческого существа в Галактике. Почти…

– Возвращай все как было, – распорядился Соло. – Я запускаю предстартовую подготовку. Взлетаем через десять минут.

Вуки протестующе застонал. Тогда Хан заявил:

– Да ну! Стоит нам встать на прикол хотя бы на двадцать минут, и ты тут же начинаешь разбирать корабль на детали. Не будь этого, нам не пришлось бы…

В Чубаккином ответном «Гиироаргх бруу оуууерагх!», грубо переводившемся как «Если бы я не пользовался любой возможностью разобрать корабль на детали, мы бы и вовсе остались без корабля», было столько неоспоримой правды, что Хан, чтобы не признавать поражение, просто переменил тему:

– Лэндо и его эскорт будут здесь минут через двенадцать. Как только диспетчеры опустят противоударные щиты, мы сможем выскользнуть.

Чуи сдвинул бровищи вместе и, что-то заподозрив, прорычал вопрос.

– Нет-нет, ничего подобного. Никто за нами не гонится.

– Гароуф?

– У нас… небольшое внеплановое поручение. Мы должны, гм, наведаться к Люку. Короткий визит. Дружеского характера.

– Рхоуергх хверу сннгх.

– Да что с тобой? Ты что, не хочешь повидать Люка? Дружба врозь?

– Лоуероугх. Лоуероугх гарухннн?

– Нет, она с нами не полетит.

– Гароуф?

– Потому что я так сказал. Я что, больше не капитан?

– Хнероуггр фнерроллеру! – заявил Чубакка на повышенных тонах и потряс своим огромным пальцем перед лицом Соло. – Ссчеролл гхурееохх…