— Чтобы было легче, представь парнишку лет пятнадцати...

— Вообще-то мне шестнадцать, — лениво вклинился Алекс, продолжая пялиться прямо на Звереву, — и не получится у нее ничего.

— Шестнадцати, — тут же поправился я.

— Да невозможно увидеть то, чего нет... — начала уверено возмущаться Зверева, но вдруг замолкла, а ее глаза округлились в диком удивлении.

Мгновением спустя, Зверева соскочила и хлестким ударом ноги рассекла воздух и отломила спинку явно дорогого дивана. После такого двадцатипроцентных чаевых будет явно недостаточно.

— А у нее есть потенциал, — с ноткой заинтересованности отозвался Алекс, сидящий ровно на том же самом месте.

— Где он?!

— Да все там же, — невозмутимо ответил я.

— Не неси чушь, — прорычала Зверева.

— Ты ведь его увидела, — не спрашивал, а утверждал я.

— Размытый силуэт... лишь на миг... но... — никак не могла понять, что произошло Зверева и ощупала пространство рукой.

Секундой спустя Анну повело, и я ловко подхватил ее на руки, не дав упасть.

— Что? Что со мной? — испуганно вздрогнула в моих объятиях Зверева, отчаянно сражаясь с поглощающей ее слабостью.

— Твой источник эфира пуст, — пояснил я, аккуратно опуская тяжело дышащую Звереву на диван, — у Алекса специфический дар пустоты. Он вытягивает эфир из всего, что его слышит, видит, чувствует или хоть как-либо обнаруживает его существование. И чем сильнее ты пытаешься его обнаружить, тем больше эфира теряешь. Поэтому все твои органы обнаружения по умолчанию игнорировали его существование, чтобы избежать утечек. Это защитный механизм всех живых организмов на его дар, иначе бы он просто убивал все вокруг одним своим присутствием.

— Такого... такого не бывает...

— О! Поверь, бывает и на такое, — улыбнулся я, припоминая гораздо более опасных Эфириалов, — вообще Алекс сейчас довольно безобиден, достаточно чтобы твой мозг подтвердил его существование всеми органами чувств и его дар перестанет на тебя действовать.

По крайней мере пока он не научится им управлять, — добавил я про себя.

Но, на полное освоение силы Эфириала пустоты Алексу навряд ли хватит человеческой жизни, так что переживать не о чем.

— Дальнейшее знакомство предлагаю отложить, — дипломатично заявил я, — сюда поднимается патриарх Суворовых и судя по тому, что он учудил на первом этаже, интересует его вовсе не еда.

Звук раскрывшихся створок лифта оглушающим эхом разнесся по этажу.

Будучи единственным входом в ресторан, маленькая железная коробка была укреплена как ядерный бункер, а оттого легко выдержала тяжелые ручищи Бориса Борисовича Суворова, которому не терпелось выйти наружу побыстрее.

Легкое покачивание кабины и неприятный скрежет сопротивляющихся створок был малым побочным эффектом.

Подобным усилием одаренный седьмого ранга стихии земли мог танки сминать как бумагу.

Хоть обеденное время уже давно закончилось, четыре официанта были готовы и встречали высокородного гостя стройной линией, а у окна любимыми блюдами патриарха был накрыт стол.

Но Борис Борисович Суворов демонстративно фыркнул на приветливые фразы и улыбки обслуги и, даже не поворачиваясь к своему постоянному столику, уверенно шагнул вглубь ресторанного блока.

Внешний вид патриарха не предвещал ничего хорошего, а от источаемой им эфирной ауры один бедняга потерял сознание.

В глубине кухни тут же начали винить за все происходящее Звереву.

Даже в новинку, что не меня. С другой стороны, посуду и диван разворотила Анна. Как и привела сюда лицеиста. С нее и спрос.

Я же простой восемнадцатилетний ученик, что с меня взять.

По крайней мере Борис Борисович Суворов был обо мне ровно такого мнения, раз решил продавить юнца авторитетом и демонстрацией силы.

Массивную фигуру с квадратным лицом в парадной генеральской форме я заметил стоило ей добраться до центральных столиков. Мы же сидели в самом дальнем углу и эффектное появление генерала на этаже я отслеживал «Оком».

Мои верные Омские аналитики, работу которых я только-только начал развертывать на новом месте, по Суворовым еще ничего толкового мне не достали, но пока хватит и общеизвестных вводных.

Углублять конфликт я пока не планирую, уж слишком многое завязано на этом военном роде в царском лицее, но тут не все зависит от меня.

Осмотревшись, Борис Борисович без труда обнаружил единственный занятый столик и тяжелым шагом направился к нам. Свиту из двух телохранителей патриарх рода оставил у лифта, через который уже успешно эвакуировался выполнять мое новое поручение Алекс.

Существовала ненулевая вероятность обрушения здания, а намеченным на вечер делам ничего помешать не должно.

— Доброго вечера, генерал, — загодя поднялся я на ноги и вежливо кивнул нахмурившемуся остроносому Суворову, — Соколов Артемий Сергеевич, княжич Омский, — вежливо представился я.

— Сядь, Соколов, — приказным тоном гаркнул Борис Суворов и нахмурился еще больше, завидев осколки разбитой посуды и проломленный диванчик.

Звереву, сидящую с закрытыми глазами чуть поодаль, он заметил мгновением позже.

— Вели слуге нас оставить, — бросил он вдогонку, невозмутимо опустив свою массивную генеральскую тушу на стул.

— Я не слуга, — неожиданно резко отозвалась Зверева, будто не знала кому отвечает и пол под нами ощутимо вздрогнул, а работники кухни поспешили покинуть этаж.

— Она мой телохранитель, — предвосхищая гневный вопрос Суворова, мягко пояснил я, — можете смело говорить при ней или согласовать с моим отцом официальную встречу с юристами и гарантиями безопасности.

Не то чтобы я боялся Суворова и нуждался в защите.

Это скорее Звереву в ее нынешнем состоянии придется защищать если что-то пойдет криво, но так вояке будет понятнее и меньше вопросов вызовет.

Я восемнадцатилетний княжич, он разъяренный генерал царской армии, и место хоть и общественное, но свидетелей тут нет. Присутствие телохранителя более чем оправдано. Хоть и такого, который и сам на ногах стоять сейчас может с трудом.

— Такая же как те непути внизу? — с усмешкой оскалился Борис Суворов, который десятью минутами ранее разворотил весь первый этаж и отправил в больничный блок трех гвардейцев, пытавшихся его остановить, — ежели бы я пришел за твоей жизнью, Соколов, был бы ты уже в могиле.

— Тех внизу я точно не контролирую, — с нескрываемой досадой отозвался я, — смею заметить, Демьяну Афанасьевичу не понравится, как вы обошлись с приставленными им гвардейцами.

— Гвардейцами? Они ведь были в гражданском, — сдвинул брови Борис Суворов.

— Переоделись, чтобы бегать удобнее было, — пожал я плечами, — а то по лицею слухи пошли.

— Так это они те остолопы, что за белкой вдесятером гонялись? — басовито хохотнул генерал и слегка расслабился.

Поднять руку на гвардейцев его величества тяжкий проступок, но если те уже в немилости у императора настолько, что их отдали на побегушки Стародубскому, то и защищать их будет именно директор.

А его Борис Суворов, как видно, не боится.

Слыша это, где-то в углу пылала яростью одна Анна Зверева, но благоразумие взяло верх, и она сидела молча.

— Они самые, Борис Борисович, — утвердительно кивнул я, эти слухи и распустивший.

Несколько видео, несколько постов и щепотка ботов.

Голодные до скандалов люди инфоповод подхватили быстро и перемещаться по лицею гвардейцам стало уже не так удобно. Под смех прохожих, азартно генерирующих все новые и новые видео и посты в соцсетях.

— Так чем могу быть полезен?

— Не ерничай, Соколов, — посмурнел генерал, словно только сейчас вспомнил с какой целью вообще пришел, — ты и сам прекрасно знаешь зачем я здесь.

— Боюсь, что нет, Борис Борисович, — развел я руками, — насколько мне известно, конфликт с Тарасом Степановичем исчерпан, а вашу виру вам стоит обсудить с моим отцом.

— Вира, — выплюнул тяжелое слово генерал, — признаю, Соколов, я недоглядел за племянником. Тарас вечно циклился на эффективности, и ученики для него были расходным материалом. Его едва не вышибли в том году из лицея. Помог я ему, Соколов. Думал за ум возьмется, бестолочь, но, видать, не его это, обучать.