Что произошло дальше, вы, вероятно, и сами догадываетесь. Теперь вы убедились, что телепатия действительно существует.

Весной девушкам принято дарить звезды.

Вообще-то звезды можно дарить в любое время года, но весной, тем более в мае, они особенно Крупные. Звезда — лучший подарок.

Желательно дарить те звезды, которые поближе к Земле, но где их возьмешь, близкие? Вот и приходится некоторым нерасторопным молодым людям удовольствоваться звездами средней удаленности, дальше же идут в ход и совсем далекие, до которых несколько миллионов световых лет. В придачу к этим звездам необходимо дарить мощный бинокль или телескоп, потому что никакая девушка, какие бы у нее красивые глаза ни были, не сможет увидеть эти звезды так просто, невооруженным взглядом.

И, наконец, закоренелым неудачникам достаются всякие пустяки — астероиды, болиды, метеориты и звездная пыль.

Я считаю, что в стихийный процесс дарения майских звезд необходимо внести хоть какой-то порядок. Есть еще, знаете, у нас отдельные граждане, которые сегодня подарили звезду одной девушке, завтра — другой, а послезавтра, глядишь, он и уже к третьей тянется. Так, извините, никакой галактики не хватит. Пора, товарищи, покончить с разбазариванием звездного неба.

Я предлагаю вызывать этих не в меру щедрых граждан для объяснения на специальный астрономический совет, составленный из компетентных лиц.

Заседание совета я представляю следующим образом. Допустим, говорит председательствующий:

— Итак, товарищи, 20 апреля сего года гражданин Щукин преподнес гражданке Ивановой звезду из созвездия Большой Медведицы и поклялся вышеуказанной гражданке в вечной любви. Ровно через два дня, гуляя по парку уже с другой гражданкой, Смирновой, гражданин Щукин подарил ей звезду из созвездия Лебедя и пообещал жениться сразу же, как только закончит институт. Спустя неделю после этого, выйдя из кинотеатра под руку с гражданкой Трубицыной…

Голос с места:

— Хватит, можно не продолжать!

Председательствующий:

— Что вы на это скажете, гражданин Щукин?

Щукин плачущим голосом:

— А что делать, если мне и Танька нравится, и Люська, и Элеонора…

Со своего места вскакивает какой-то взволнованный астроном:

— Для них, понимаешь, целыми ночами телескопом по небу шаришь, глаза себе портишь, открываешь новые созвездия, а они вон что делают.

Председательствующий звонит в колокольчик:

— Спокойно, товарищи, без лишних эмоций. Предлагаю считать акт дарения гражданином Щукиным звезд недействительным.

Щукин плачущим голосом:

— А если мне и Танька нравится, и Люська, и…

Председательствующий:

— Спокойно, гражданин Щукин… Кто за то, чтобы считать акт дарения гражданином Щукиным звезд недействительными? Единогласно. Против один только гражданин Щукин. Заседание считаю закрытым.

Щукин понуро выходит из зала. А я считаю, и поделом ему! Будет теперь знать. Потому что звезду можно дарить только один раз и только одному человеку.

Мне жаль вас, если вы равнодушны к рыбной ловле. Нет, правда, вы никогда не сидели с удочкой на берегу реки, думая о том о сем? Не поглядывали с волнением на поплавок? Не испытывали миг счастья, когда на крючке бьется серебристый улов?

А вечером после волнений рыбацкого дня присаживались ли вы у костра послушать рассказы своих друзей о их фантастических приключениях? Тоже нет? Тогда мне жаль вас, искренне жаль. Представьте: уютно булькает котелок на огне, вы примостились рядышком в самой непринужденной позе, и тут кто-нибудь начинает:

— Нет, что ни говори, важно не только умение ловить, нужно еще и место знать, где можно поймать.

— И место, и время, — уточняет кто-нибудь другой.

— Лучше всего на утренней зорьке, — продолжает третий.

— Это когда как, — возражают ему… — Иногда и вечером повезет. Вот я однажды поймал… И если бы вы знали где… И именно вечером.

— Ну где, где?

— На проспекте Мира! — выпаливает рассказчик.

— На проспекте Мира! — раздается общий вздох изумления.

— Ну это уж ты, брат, загнул, — осаживают хвастуна.

— Это уж фантастика!

— На проспекте Мира не может быть. Да еще вечером!

— Хотите верьте, хотите нет, — продолжает упрямо настаивать рассказчик, — а выхожу я однажды вечером на проспект Мира и начинаю ловить. Ловлю час, ловлю другой, наконец, смотрю, идет.

— Неужели с зеленым огоньком? — перебивают рассказчика.

— Да, с зеленым огоньком. Ну, думаю, уж ты, голубчик, мой! Поднимаю руку, он подруливает к тротуару, останавливается. Смотрю, сидит весь такой из себя видный, ну, примерно вот такой, — рассказчик растопыривает руки.

— Не может быть, чтобы такой, — урезонивают рыбака друзья.

— Ну не такой, может, чуть-чуть поменьше, — уступает он.

— Чуть-чуть поменьше еще куда ни шло, — соглашается общество.

— Ну, говорю, мне к Университету.

— Подсекаешь, значит.

— Ага, подсекаю. А он говорит: «Мне в парк».

— Хочет уйти, значит?

— Да. А я говорю: «Как же в парк, когда у тебя время работы еще не кончилось». И сажусь в машину.

— А дальше, дальше-то что?

— Ну, поехали мы с ним, правда, еще на три вокзала завернули, потом он на заправку заехал, а потом еще домой пообедать.

— Да, бывают же случаи, — качали головами рыбаки. — Если уж повезет, так повезет.

— Ну что, братцы, пора и на боковую, — говорит кто-то.

И все начинают устраиваться на ночлег.

В жизни каждого человека наступает в конце концов такой момент, когда ему впервые в жизни уступают место в общественном транспорте. Конечно, я знал, что когда-нибудь это случится и со мной, но думал об этом как о чем-то отдаленном, что произойдет не так скоро. И вдруг мне уступают место! А ведь еще утром я смотрелся в зеркало и с удовольствием отмечал, что я еще ничего себе, молодцом, и даже жениться могу, если захочу. И вообще начать все сначала. А тут какой-то мальчишка вмиг рушит все мои заблуждения буквально двумя словами:

— Садитесь, пожалуйста!

«А может это не ко мне, — с надеждой оглянулся я. — Может, это вон к тому мужчине. Ну конечно же, к нему!» И я с легкой улыбкой на устах, радуясь тому, как все просто разрешилось, говорю:

— Садитесь, гражданин, видите, вам место уступают!

— Да это разве мне? — обижается гражданин, а сам-то года на три с гаком меня обогнал. — Это не мне. Здесь есть люди и постарше меня.

Я окидываю трамвай взором и с облегчением обнаруживаю еще одного субъекта, которому могло предназначаться уступленное место.

— Ах да! — восклицаю я. — Как же это я сразу не заметил! Садитесь, пожалуйста, папаша!

— Это вы мне? — переспрашивает он, а сам стоит — еле держится.

— Вам, вам! Смотрите, мальчик вам место уступил.

— Это почему же вы решили, что именно мне?! — изрывается этот тип. — И я вам не папаша! У меня еще ни одного седого волоса нет. И вообще я стометровку за 50 минут пробегаю. У меня значок «Турист СССР» есть!

— Успокойтесь, успокойтесь! Никто вас насильно не сажает, — говорю я, а сам озираюсь в поисках какой-нибудь жертвы. Но все отворачиваются от меня, делая вид, что их весь этот инцидент не касается. И я остаюсь один на один с этим мальчишкой, которому вдруг взбрело в голову уступать место. Эх, жаль, что я ему не отец!

— Вот что, мальчик! — говорю я ему. — Веди себя прилично в общественном транспорте.

Сел и сиди смирно! Вспоминай таблицу умножения! И куда только родители и педагогический коллектив смотрят!

Что ни говори, а хлопотно быть отцом взрослой дочери.

Каждый вечер, возвращаясь откуда-нибудь, она еще с порога кричит:

— Папочка, кто мне звонил?

— Сейчас, сейчас, дочка, — отзываюсь я. — Только очки найду. У меня здесь все записано. Вот нашел. Разрешите доложить?

— Докладывайте.