Звонок, разбивающий грустный одинокий вечер, раздался на второй день после похорон. Абонент «Машка», принять, отклонить. В панике, да что там – в ужасе – я нажала отбой и отшвырнула от себя телефон с такой силой, что треснул экран.

Телефон звонил еще пять раз за вечер и ночь. А под утро мне позвонила мама, в такой же, как и у меня, истерике, и призналась, что Машка звонила им с отцом почти всю ночь, и что они так и не решились взять трубку. Если честно, ни одной цензурной мысли в моей голове в тот момент не было. Родители и вовсе молились не переставая, искренне считая, что их младшая дочь пытается связаться с ними с того света.

Логику в звонках я заметила только спустя сутки. Вернее, просто вспомнила. «Лер, ты только проверь, не спеши, дай три дня…». А что, если?..

О том, как я ругалась со всеми, начиная с родителей и заканчивая полицией, как кидалась с кулаками на священника, который был категорически против осквернения могилы, как отбивалась от обвинений в нарушении субординации и правил приличия – это когда мои родители пытались закрыть меня в психушку, а я активно сопротивлялась – рассказывать можно долго, но бессмысленно.

По итогу мне все же удалось сделать то, что я планировала. Могилу сестры я разорила и раскопала до самого пафосного гроба. Собственно, он-то и спас нас обеих.

Покупая гроб любимой младшей дочери родители не стали экономить, а взяли тот вариант, что подороже. Модный, если можно так сказать про гроб. С какими-то системами вентиляции и фильтрации воздуха, вроде как для лучшего разложения. Именно эта маленькая особенность и позволила моей сестренке продержаться в гробу неполных четверо суток.

Да, когда крышку гроба все же сняли, наша Машка была более чем жива и относительно здорова, правда пахла далеко не розами… Это был шок полнейший. Священник, который еще сутки назад обещал лично сжечь меня на костре, бормотал что-то про чудо и Божье благословение, спешно вызванные медики орали и рвали на себе волосы, мама молча икала, стискивая бедную мою Машку в объятиях с такой силой, что выступили синяки…

В общем, все закончилось хорошо. Все живы, все здоровы. Но свои первые седые волосы я именно тогда и заработала. А Машка… после пережитого она совсем отказалась от своих прежних привычек и научилась радоваться каждому дню. Мы не говорили с ней об этом, никогда даже не вспоминали тот эпизод, дружно решив, что молчание – это то, что нам нужно, но мне лично кажется что то, что мучало ее всю жизнь, наконец ушло прочь.

Сразу скажу, никаких монстров и прочей жути в моей жизни никогда не было, нет и надеюсь, что не появится. Но… кое-что странное, необъяснимое даже, со мной все же случилось.

Я выросла в семье военного, и за свою недолгую жизнь успела помотаться по всяким неожиданным глубинкам. Жили мы и в бараке, в продуваемой всеми ветрами комнатушке, где помещалось ровно четыре кровати – на нас с братом и родителей, и в шикарном двухэтажном коттедже какого-то большого начальника, где даже бассейн был…

В том доме мы оказались ровно так же, как и всегда. Подъем, час на сбор вещей, трясущаяся по кочкам и ухабам Буханка, мама, разгружающая наши немногочисленные вещи в темноте… В общем, обычный и насквозь привычный быт. Мы даже думали, что нам повезло – дом был большим, крепким и теплым, с небольшим участком, на котором росли вишневые деревья, и даже кое-какими удобствами, вроде крана с проточной водой.

Мы с братом пошли в школу, мама задружилась с соседками по участкам, папа жил в своем штабе, дома практически не появляясь… Ни единого раза никто из сплетников, любопытствующих или сочувствующих не сказал нам, что с домом что-то не так. Ну, знаете, как это обычно бывает: «В вашем доме в лохматом году погибла бабка и до сих пор кошмарит всех» или «На чердаке обитает кто-то лохматый и жуткий, воет иногда, батюшка говорит, что это Ванька-пьяница, а я думаю, что сам черт». Вот ничего такого не было и близко. И дети соседские к нам в гости поиграть приходили, и соседки забегали с мамой чаи погонять.

И от того я молчала. Понимаете, если бы хоть кто-то сказал, что в доме странно, я бы тут же поделилась тем, что заметила сама, но я думала, что странная тут только я.

Как-то я шла по коридору и не успела увернуться от дружеского братского подзатыльника. Корпус невольно потащило носом в ковер и… Знаете это ощущение, когда с размаху прыгаешь в ледяную прорубь? Холодно до ужаса, дыхание перехватывает, тело цепенеет. В общем, даже если бы я успела сгруппироваться в падении, после такого внезапного контрастного душа все равно пропахала бы собой пол.

И только когда брат кинулся меня поднимать, до меня дошло, что мне в принципе испытывать что-то подобное было не из-за чего. Коридор был самым обычным коридором, без внезапного портала в ледяную прорубь. А чуть позже я опытным путем выяснила, что дело было действительно не в коридоре. И даже не в скоропостижном падении.

Все дело было в точках. В местах, странных и пугающих, разбросанных по всему дому как те мины на поле. А может точка была всего одна, и она просто перемещалась… Я назвала их «Точки Зла».

Человек, попадающий в такую точку, внезапно чувствовал резкий холод. Просто, ни с чего, внутренности как будто замораживало, ну, как с той прорубью. Папа каждый раз после встреч с точками обещал в пространство, что обязательно заделает все дыры и щели между стенами, потому что сквозняк нереальный. Мама добавляла газ в котле на максимум, жалуясь на паршивые старые трубы. Мы с братом вычислили безопасные места и всячески старались в точки не попадать. И даже не потому, что это было как минимум неприятно.

Просто точки были странными. Иногда, если в доме было тихо, а мы достаточно сильно прислушивались, можно было уловить от них тихий шепот, похожий на скрип или шорох, но слишком ритмичный для того, чтобы этим самым шорохом являться. А еще они как-то влияли на тех, кто оказывался в их ловушке.

Это тоже было исключительно наблюдение, ни на чем практически не основанное. Можно было даже списать все на совпадения, причем довольно легко. Например, мама стала чаще болеть, тихий кашель из ее комнаты не прекращался ни на секунду. А папа больше уставал и вечером падал совсем без сил, отрубаясь на любой подходящей поверхности.

А еще они стали ругаться. Друг на друга, на нас, на соседей… Срывались почти без причины, какая-то мелочь, на которую они раньше не обратили бы внимания, вызывала целую волну раздражения и очередной скандал. Могло ли это тоже быть частью влияния непонятного? Могло на самом деле. Или нет, может быть, причина была в чем-то другом. Но, как бы там ни было, мы с братом держались от этих мест как можно дальше.

К счастью, ни до чего гораздо более серьезного или опасного, эта странная аномалия нашу семью не довела. Спустя три месяца папа, как обычно, пришел домой и приказал всем собирать вещи. А на новом месте уже ничего такого не было.

Я до сих пор так и не знаю, чем были те точки зла и были ли они вообще чем-то паранормальным. Предпочитаю относиться к ним как к чему-то странному, необъяснимому, но сильно не задумываться над проблемой.

Но с тех пор, выбирая жилье для себя и своих близких, я старательно обхожу все углы в доме, чтобы не дай бог не наткнуться на что-то похожее.

Ирония в том, что мистика обычно приносит нам намного меньше вреда, чем реальность. Призраки в целом безопасны. Монстры не нападают массово и дают возможность убежать. Реальность не делает ни того, ни другого. Она не прощает ни глупости, ни ошибок.

Какие дети не любят приключений? Да никакие, может быть только те, кого жизнь и так повозила лицом об эти самые приключения по самые пятки. Вот и мы с приятелями… любили, да.

Нас тогда пятеро было, пять неразлучных приятелей. Типичные пацаны, с типичными для нашего возраста интересами и увлечениями. Ну, знаете, гейминг, мотоциклы, девочки, учеба иногда, пред грядущими сессиями… В общем, никаких особых приключений. Пока кто-то из наших родителей не решил, что растит тепличные растения вместо мужиков и не договорился с чьими-то дальними родственниками о нашем суровом перевоспитании.