В один из таких дней, из Москвы, в отряд прибыл корреспондент «Красной Звезды» Константин Симонов. Его заметки и статьи многие читали, состоялась встреча. Журналиста интересовали боевые будни разведчиков, их настроение и досуг. Задержался в подразделении на несколько дней и даже сходил в поиск. А на прощание, в кубрике, прочел свои новые стихи.

Жди меня и я вернусь.

Только очень жди,

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди,

Жди, когда снега метут,

Жди, когда жара,

Жди, когда других не ждут,

Позабыв вчера.

Жди, когда из дальних мест

Писем не придет,

Жди, когда уж надоест

Всем, кто вместе ждет.

Жди меня, и я вернусь,

Не желай добра

Всем, кто знает наизусть,

Что забыть пора.

Пусть поверят сын и мать

В то, что нет меня,

Пусть друзья устанут ждать,

Сядут у огня,

Выпьют горькое вино

На помин души…

Жди. И с ними заодно

Выпить не спеши.

Жди меня, и я вернусь,

Всем смертям назло.

Кто не ждал меня, тот пусть

Скажет: – Повезло.

Не понять, не ждавшим им,

Как среди огня

Ожиданием своим

Ты спасла меня.

Как я выжил, будем знать

Только мы с тобой,-

Просто ты умела ждать,

Как никто другой.

Когда закончил, возникла звенящая тишина, за ней грянули аплодисменты.

Потом состоялся третий рейд, на мыс Пикшуев.

Он находился на побережье Мотовского залива, в семи километрах от устья Западной Лицы. Был отлогим и заболоченным с тундровой растительностью и многочисленными ручьями, сбегавшими по камням в море.

Поскольку через залив шло снабжение советских войск, оборонявших горный хребет Муста-Тунтури, фашисты придавали мысу особое значение. На нем имелись их наблюдательные пункты, доты и блиндажи. Многочисленный гарнизон горных егерей (пехотинцев с артиллеристами) прикрывал участок с суши и моря.

Накануне похода к разведчикам прибыло пополнение и в его числе девушка. Звали ее Ольга Параева, по национальности карелка. Это была невысокая миловидная блондинка, хорошо знавшая финский язык. В отряд ее направили в качестве санинструктора и переводчика. Согласно разведданным, мыс кроме егерей, обороняли финны.

Появление прекрасного пола вызвало изрядное оживление в подразделении. Некоторые моряки, вспоминали старую примету о незавидной судьбе корабля, принявшего на борт женщину.

– Да какая она женщина, девчушка, – возражали другие, принявшись с усердием следить за своей внешностью. Едко подтрунивали над многочисленными «больными», повалившими на прием к санинструктору, имевшему чуть скуластое, с румянцем личико и озорные, с пушистыми ресницами, глаза.

Виктор демонстративно высказывал равнодушие к «разведчику в юбке», зло подшучивая над болящими и поплатился, став объектом ее внимания. Санинструктору не понравилась его пышная шевелюра. В присутствии других ребят сделала замечание и посоветовала подстричься.

– Что вы, Олечка, – тут же вмешался в разговор Витек Тарзанов. – У старшего краснофлотца Леонова вся сила в волосах, как у Черномора в бороде. Читали «Руслана и Людмилу»?

Но Параева, не воспринимая шутку, укоризненно смотрела на Виктора своими серыми глазами.

– Разве у вас прическа? Лес дремучий. И потом, это негигиенично. Хотите, я вас подстригу?

– Еще как хочет! – увивался вокруг Параевой Витек. – Принести ножницы? Мы из Черномора Беломора сделаем.

Леонов вспылил и потребовал от девушки оставить его в покое. А потом в сердцах добавил, – займитесь лучше своими пациентами, их хоть отбавляй.

– Вот значит как? – хмыкнула санинструктор и отошла.

А в походе напомнила этот разговор.

В самом его начале Виктору не повезло. Сразу после высадки осколок мины впился в правую ступню. Боец, раненный в тылу врага, особенно остро переживает свое бессилие. Он видит, как трудно товарищам, не может им помочь, и сам им в тягость, если рядом нет санитара.

Виктор находился в группе старшего лейтенанта Клименко. С моря к Пикшуеву направились взводы Лебедева и младшего лейтенанта Бацких во главе с майором Добротиным. С ними была санинструктор Параева.

Разведчики Клименко должны были перерезать дорогу к тылам противника, когда остальные ударят по гарнизону мыса. Чтобы не ослабить группу, Виктор отказался от сопровождающего и попросил лейтенанта оставить его одного. Пусть все следуют по заданному маршруту.

Разрезав финкой голенище, Степан Мотовилин снял с него полный крови сапог и перевязал раненую ногу. А Клименко, оставив Леонову две гранаты, сказал:

– Это на всякий случай… Спрячьтесь пока в камнях. После боя вернемся за вами.

– Не тужи, Виктор, придем! – подбодрил его Степан, и оба побежал догонять ушедших вперед разведчиков.

Леонов остался один и вскоре понял, что одиночество тяготит его больше, чем ранение. Кругом стало тихо, и эта тишина настолько томила своей неизвестностью, что он обрадовался, когда в горах возобновилась стрельба. Она то приближались, то опять удалялась.

Взошло и стало пригревать солнце, олений мох – ягель оттаял, в камнях зажурчали невидимые ручьи. А шум боя все стихал и не в том месте, откуда следовало ждать. Леонов знал, что в горах звук обманчив, но начал беспокоиться. Возможно, бой складывался не по плану.

Потом решив, что рана пустяковая, встал, попробовал опереться на пальцы правой ноги и зашипел от боли.

– Твою мать, – снова опустился наземь и, прихватив винтовку с гранатами, пополз вперед. Голова кружилась, ногу разрывала боль. Через сотню метров ощутив слабость во всем теле, пожалел, что оставил место, где будут искать.

Стрельба между тем прекратилась, без нее потерялся ориентир, за каждым валуном чудилась засада. Отчаяние придало сил, снова встал и, опираясь на СВТ, запрыгал на одной ноге от одного к другому, поднимаясь на вершину мыса.

Через час догнал разведчиков, чтобы вновь расстаться. Сбив боевое охранение егерей, группы ушли дальше и сосредоточились для атаки гарнизона мыса. Добротин приказал Параевой задержаться с раненым, а в случае опасности дать сигнал.

– Что там у вас? – недовольно спросила санинструктор, когда остались одни. От этого тона Виктора покоробило.

– Ничего, – угрюмо отвернулся. – Отдохну и двинусь дальше. А вы, между прочим, можете идти сейчас. Я вас не задерживаю.

– Послушайте, Леонов, вы не в базе, и мы не о прическе спорим. Что за капризы?

Чувствуя себя виноватым промолчал. Оба сидели на куске гранита спиной к спине. Легче от того, что рядом санинструктор не было. Где-то впереди началась шквальная стрельба, доносились гранатные разрывы.

– Слышите? – тревожно обернулась девушка.

Виктор не выдержал и закричал, – что же вы сидите! Там идет бой, давайте туда!

– Но майор? Он мне приказал…

– А мы, Оля (впервые назвал по имени) пойдем вместе. Только помогите.

Опираясь на винтовку, встал, санинструктор положила его левую руку на свое плечо, и оба направились на звуки все более нараставшего сражения.

Минут через десять Леонов уже лежал в цепи, рядом с пулеметчиком, показывая тому цели, и сам вел огонь из винтовки. Параева присоединилась к разведчикам, атакующим укрепления.

В каждом бою есть критический момент, когда решается судьба победы.

Мотовилин с Дамановым, Лосев и Радышевцев – все из группы Клименко, огибали железобетонный дон на вершине Пикшуева. Из его амбразур егеря поливали свинцом камни внизу, где засели разведчики Лебедева.

Виктор наблюдал, как Мотовилин с Дамановым швырнули туда по связке противотанковых гранат, на секунды ослепив врагов взрывами. Этого было достаточно, чтобы бойцы Лебедева бросились в атаку. Господствующий над местностью дот пал.

Допрыгав до него, Леонов увидел искореженные стволы пулеметов в задымленных амбразурах. Внутри уже находились майор с Клименко, Параева и пятеро разведчиков. На стене висел портрет Гитлера, по периметру тянулись нары. В углу чернела железная печка