Смех Гиацинта был так же гармоничен, как арпеджио[58]. Но за звуками лиры слышался ядовитый сарказм. С самого начала нашего разговора он играл со мной как кот с мышью, по капле выдавая информацию только для того, чтобы понаблюдать за моими страданиями. Потому что в этом заключалось его извращенное удовольствие: он забавлялся, манипулируя собеседником до тех пор, пока не ломал его.

– Ваша наивность – очаровательна! Простодушие, несомненно, смягчит такого загрубевшего душой разбойника, как Бледный Фебюс. Имеются способы быстрее, чем «Невеста в трауре», например гонцы, которых я отправил до отхода корабля. Или вы считаете, что только вороны способны разносить письма? В море, например, очень эффективны чайки, если их правильно заколдовать.

Капитан все больше расплывался в улыбке. Не ограничиваясь созданием дампиров, он использовал алхимию, чтобы поработить животных. Как поведал Клеант, инквизиторы Факультета не могли добраться до Гиацинта, чтобы помешать тому предаваться оккультным искусствам, – если только, будучи корсаром Короля, он не пользовался особой благосклонностью последнего.

– О Диана, не делайте такого лица! – расхохотался демон. – Какая вы прелесть, просто объеденье! На ваше счастье, я только что поужинал. Так вот, я обратился к Бледному Фебюсу с предложением Нетленного создать герцогство Ураганов на всем побережье Северной Америки, от Карибского моря до Нью-Йорка. Чайка вернулась этим вечером с ответом пирата в лапках, где было приглашение приехать на встречу с ним, а также подарок, который пришелся очень кстати на ваш день рождения, вы не находите?

Длинными пальцами он элегантно вынул из кармана маленькое украшение, положил его на стол и подтолкнул в мою сторону. Это была камея. Подобные я видела в Версале: придворные, как мужчины, так и женщины, регулярно обменивались ими как знаком своей любви. Тот, что увидела я, представлял собой изображение, выгравированное в бледном полупрозрачном камне, без сомнения, белом опале. Это был профиль серьезного молодого человека. Волосы средней длины были убраны в катоган[59], подчеркивая меланхоличный взгляд, обращенный к невидимому горизонту.

– Красивый юноша, – прошептала Прюданс, немедленно покраснев от нечаянно оброненного замечания, Поппи рассмеялась:

– Не обольщайся, бигуденка[60]: версальские кавалеры не стесняются щеголять своими нещадно отретушированными камеями. Я тоже не раз попадалась на эту удочку – приходила на галантное рандеву, получив по королевской почте римский профиль, но быстро разочаровывалась, встретив воздыхателя во плоти: обман покупателя! Должен быть закон, проверяющий соответствие изображения перед его отправкой по почте!

Я не могла вспомнить ни одной любовной авантюры англичанки с тех пор, как она стала оруженосцем, кроме ее безответных чувств к Зашари. Девушка, бросив на юношу беглый взгляд, вероятно, решила покрасоваться перед ним, надеясь вызвать своим фанфаронством ревность. Напрасный труд!

– Who knows?[61] Может, в Дворе Ураганов я встречу пирата с большим сердцем, которого увезу в своем чемодане в Версаль? – не удержалась она от последней, жалкой попытки обратить внимание луизианца. – Или разбойника на одну ночь, в чьих руках смогу позабыть обо всем.

Гиацинт де Рокай наградил англичанку аплодисментами:

– Браво, леди Каслклифф! Хотя бы вы радуетесь предстоящей свадьбе, не то что ваши компаньоны – скучные пресноводные. – Вампир обвел гостей широким жестом, сверкнув перстнями, отражающими отблеск свечей. – Ну же, друзья, черт возьми! Побольше радости! Вы, Гран-Домен, словно медузу проглотили, ни одного слова за весь рейс. Про мадемуазель дез Эскай и говорить не хочется: тише камбалы и почти так же выразительна. Монтесуэно, расслабьтесь! Забудьте про суровый испанский двор, впереди веселая свадьба. А мадемуазель де Керадек так робка и застенчива, что место ей в тихой обители Факультета, а не на корабле корсаров. Что касается виновницы торжества, такое впечатление, что вы, мадемуазель, только что услышали о собственной смерти. – Демон, сверкнув выступившими над губой клыками, закончил: – Что, впрочем, правда. Нужно через нее пройти, чтобы после возродиться во Тьме. Завтра вечером…

То была последняя капля. Откровение, к которому подводил свою речь этот монстр. Ошеломленная, я как попугай повторила за ним:

– Завтра вечером?

– Не благодарите меня за усердие.

– Но… вы говорили, что надо сделать запасы продовольствия на Антильских островах, я думала, мы будем стоять на якоре дольше.

Все происходило слишком быстро. Ситуация вышла из-под контроля. Надежда связаться с Фрондой уменьшалась, как шагреневая кожа[62]. Как и упование на то, что я смогу избежать трансмутации.

– Мы остановимся на Мартинике в полдень, чтобы пополнить трюмы новым поголовьем крови, – шипел светловолосый демон, словно вонзал свой стилет в мое сердце. – Вот уже в течение многих лет с губернатором острова, красавцем Жан-Батистом дю Кас, у меня действует договоренность. В обмен на последние выпуски Меркюр Галан, привезенные из метрополии, он разрешает на глаз опустошать его тюрьмы. Бандиты, разоренные торговцы, беглые рабы – любые осужденные улучшат наш рацион. С наступлением ночи мы снова двинемся в путь, не теряя времени. Бледный Фебюс назначил рандеву на пересечении 60-го меридиана и тропика Рака[63], 30 апреля в полночь. Я рассчитываю трансмутировать вас сразу после свадьбы. С наступлением сумерек 7 мая вы, Диана, проснетесь бессмертной… герцогиней!

Кончиком стилета капитан обвел лужицу крови на карте, которая начала сворачиваться, провел вверх вертикальную черту и остановился на участке открытого моря, в середине морской пустоши, куда ткнул острием лезвия. В место, где через несколько часов я стану одной из тех, кого ненавидела больше всех в жизни: трупом, управляемым дьявольской силой Тьмы.

– Никогда еще название моего корабля так удачно не соответствовало действительности: «Невеста в трауре!» – воскликнул одноглазый демон. – Невеста – это вы, Диана де Гастефриш, и ваша свадьба будет в трауре, потому что на меня возложили ответственность убить вас, прежде чем предложить вечную жизнь.

Единственный глаз вампира горел. Жестокая улыбка играла на губах, совершенно обнажив острые клыки.

– Подождите, не делайте такого убитого лица, дорогая, еще не время. Смерть – всего лишь досадный момент для перехода в вечное блаженство. Я позабочусь о том, чтобы вы не страдали. Обещаю.

Яркое солнце ослепило меня, когда в полдень, после проведенной ночи без сновидений благодаря дурманящим шарикам, я вышла на палубу. Северный ветер, гулявший по морю на протяжении недель, стих, черные паруса «Невесты в трауре» были спущены: корабль находился в порту, в бухте, защищенной от ветра. Даже в середине августа на Крысином Холме погода не была столь теплой, как здесь. Не просто теплой – жаркой. Какое странное ощущение: лучи солнца проходили сквозь кожаный нагрудник, обжигая до костей, как палящий огонь камина. Согласно легенде, давным-давно, еще до начала эры Тьмы и ледниковой эпохи во Франции, лето было знойным. Но вот уже три столетия солнце в старушке Европе не что иное, как бледное сияние; похоже, оно нашло приют здесь, в тропиках, и теперь игриво отбрасывало золотистые блики на изумрудное море. Вспомнились слова Главного Конюшего о том, что контроль Магны Вампирии в Америке намного слабее. Под лучами такого активного солнца проще представить революцию… если только Король Тьмы не покорит день.

Эта мысль заставила меня поежиться несмотря на жару.

– Великолепно, не правда ли? – восхитилась Прюданс.