Нельзя было и мечтать об этом! Вот те самые детали, которые мне были так нужны! Я впитывала их, как молочную сыворотку, мои мозги работали на полную катушку. Дату рождения настоящей Дианы де Гастефриш – 5 мая 281 года – я знала еще из ее дворянских бумаг. То есть младшей кузине скоро исполнится восемнадцать. А это значит, что ей было восемь, когда девочки виделись в последний раз. Тем лучше! За десять лет многое могло измениться, как в психическом, так и в физическом плане. В 290 году настоящая Диана была еще ребенком, а сегодня Прюданс увидела перед собой молодую женщину, все изменения во внешности можно легко списать на половое развитие.

Я пролистнула восторженные, несколько растрепанные параграфы, где Прюданс изливала свои страхи и надежды.

Одним словом, дорогой дневник, я бросаюсь в омут с головой. Это волнует. Это пугает. Но лучше испытать неизведанные чувства, чем жить в предсказуемом комфорте поместья де Керадек. Ты станешь моим близким другом во время путешествия, по крайней мере до тех пор, пока я не подружусь с Дианой, не найду прежнего взаимопонимания, как когда-то в детстве.

Прекрасно! Только нужно следить, чтобы взаимопонимание не установилось слишком быстро, и продолжить собирать на этих страницах информацию о том, как я должна выглядеть в глазах кузины. С чувством огромного облегчения я закрыла дневник. Еще не все потеряно!

На следующее утро после пробуждения головная боль окончательно рассеялась. Убаюканная качкой, я выспалась на славу. В иллюминатор каюты уже заглядывало бледное весеннее солнце. Перед маленьким зеркальцем, прикрепленным над секретером, я привела себя в порядок, подхватила плащ, толкнула дверь каюты…

… и столкнулась нос к носу с Франсуазой.

Она стояла у моего порога, не двигаясь. Сколько времени девушка ждала меня, с тех пор как покинула свою каюту, что находилась напротив моей? Всю ночь? В тусклом коридоре ее лицо без эмоций напоминало застывшую маску. Даже в нескольких сантиметрах от себя я не могла увидеть ее глаз за чудовищными очками, которые Факультет ввинтил в череп несчастной.

– Э… разрешите? – попросила я, обходя ее. – Мне хочется немного подышать свежим воздухом.

Франсуаза молча двинулась следом, издавая этот ужасный скрежет, который сопровождал каждое движение кое-как залатанного тела.

Дойдя до главной палубы, я вышла на яркий свет. Бесконечность неба свободно раскинулась надо мной. На чистом горизонте не было ничего, за что мог бы зацепиться взгляд.

– Какие-то проблемы, мамзель? – бросил мне матрос, занятый сворачиванием каната.

– Э-э-э… нет, – пробормотала я, выдыхая облачко пара в холодный воздух.

Я заставила себя улыбнуться, но лицо мужчины оставалось непроницаемым, как дверь в темницу. Маленькие глазки, окруженные глубокими морщинами, внимательно следили за мной.

– Кажется, вас укачало в карете по дороге из Версаля, – продолжал он, намекая на мою мнимую болезнь накануне. – Только дорожная качка – это кот начхал по сравнению с морской! Оставались бы вы в постельке до самой Вест-Индии, вы и ваша сатанинская бонна, что сторожит вашу дверь точно собачонка.

Он смачно харкнул за борт черной от табака слюной, выразив презрение морского волка к таким, как я, сухопутным крысам. И не играло роли, что я – оруженосец Короля, да и вообще причина всей этой экспедиции, он дал понять, что мы здесь не более чем гости корабля, на борту которого он провел, без сомнения, всю сознательную жизнь. И даже если «Невеста в трауре» ходила под французским флагом, здесь – обособленная территория с собственными правилами, где не было закона о комендантском часе: корабль требовал постоянного внимания со стороны экипажа, даже если он в бо́льшей степени состоял из простолюдинов. Но закон о невыезде применялся, хотя и по-другому: этот матрос и его товарищи – узники корабля.

– Я привыкну к качкам, бывало и хуже, – притворилась я.

В качестве доказательства своих слов я отошла от мачты, направляясь к баку[39], но пол угрожающе задвигался под ногами. Я покачнулась, потеряла равновесие и удачно опустилась прямо в руки Франсуазы. Моей сатанинской бонны… Старый моряк даже не догадывался, что попал в самое яблочко!

Неожиданно появилась Прюданс, закутанная в толстое манто из серой шерсти. Она передвигалась так же неуверенно, как и я. Страх вновь тугой спиралью скрутился в животе. Момент, которого я боялась вчера, вот-вот настанет, бретонка увидит меня при дневном свете и сразу все поймет.

– Дорогая кузина, – воскликнула она, ее светлые косы развевались на ветру. – Надеюсь, вам сегодня лучше?

– Намного, – я старалась улыбаться как можно естественнее.

– И правда, вы светитесь. Такая же красивая, как и в моих воспоминаниях.

Спазмы в животе немного утихли. Де Керадек не физиономист. Тем лучше! Девушка бросила опасливый взгляд на Франсуазу:

– Вижу, вы в компании вашей… э-э-э… преследовательницы?

– Еще ни одна из спутниц так удачно не называлась со времен сотворения мира, – усмехнулась я. – Мадемуазель дез Эскай действительно неотступно преследует меня.

– Вам повезло, вас все время сопровождают, – ответила Прюданс, не уловив сарказма. – Мне же вчера было так одиноко за ужином. Оруженосцы впечатлили, вампиры еще больше. А капитан Гиацинт… я его боюсь.

Девушка дрожала под жестким пальто такого же простого кроя, что и платье. Я догадалась, что не только от холода. Неужели капитан «Невесты в трауре» так же страшен во плоти, как и его репутация? На кого он, интересно, похож? Ну что ж, скоро увидим. А пока надо убедиться, что у Прюданс не возникло сомнений.

– Дорогая кузина, благодарю за то, что похвалили мой сияющий вид. Держу пари, вы заметили изменения, просто из вежливости не спрашиваете о них. Это от горя. Потеряв бедного отца, мои волосы побелели за ночь. А вот вы, напротив, свежи, как цветок. Бледный цветок… Вы немного бледны, дорогая… Все в порядке?

Я старалась нащупать малейшее сомнение, которое могло зародиться в девушке, но не обнаружила ни единого подозрения в ее больших тускло-голубых глазах, чья чистота контрастировала с огромными черными парусами, раздувающимися на морском бризе.

– Если вы находите меня бледной, то только потому, что я тоже приболела, – призналась она смущенно. – Желудок не смог переварить вчерашний ужин. Я… я думаю, у меня морская болезнь. И тоска по дому.

Внезапно я перестала бояться эту «родственницу», возникшую из ниоткуда. Вчера вечером я видела в ней Немезиду[40], явившуюся покарать меня за самозванство и ложь; сегодня утром передо мной стоял растерянный, безобидный ребенок.

– Тоска по дому пройдет, – уверила я ее, вживаясь в образ заботливой старшей кузины, описанной в личном журнале девушки. – Мне тоже, когда я приехала в Версаль, потребовалось время.

Робкая улыбка тронула губы Прюданс:

– Вы всегда были для меня примером, Диана. Еще маленькой я знала, что вас ждет грандиозное будущее. Посмотрите: сегодня вы на пороге герцогства под руку с покорителем морей. Вы – будущая правительница Двора Ураганов!

Наивность Прюданс смягчила меня против воли. Я будто слушала девочку, рассказывающую волшебную сказку и забывшую, что принцесса обещана кровожадному убийце. Я взяла ее руку в свою, нацепив маску «старшей кузины», которой старалась казаться в глазах девушки.

– Какого черта мы «выкаем» друг другу, кузина? Перейдем на «ты»!

Улыбка осветила лицо Прюданс, заставив танцевать озорные веснушки на щеках.

– О, ты согрела мое сердце, Диана! – воскликнула она. – Я боялась, что не узнаю тебя после стольких лет. Но ты совсем не изменилась.

Не изменилась? Определенно Прюданс, должно быть, в большей степени близорука, чем Франсуаза. Или, скорее всего, эмоции ослепляют ее. Что мне на руку.

– Только твои волосы стали действительно другими, – добавила она, рассматривая их. – Ты была блондинкой, как я. Но понимаю, страшная трагедия, что тебя постигла, изменила их.