— Когда-нибудь привыкнет. Я же привык. — Ар встал из-за стола. — Теперь я в душ. Кью, пообщайся с И. Он очень любознательный.

— А я и не думала коротать время, уткнувшись носом в стенку, — с усмешкой ответила она и проводила его взглядом. — Ну что, маленький гений, как тебе дом?

— Дом как дом. Хороший дом. Пока мне здесь нравится.

Соврал ли я? Частично. Он мне и нравился, и не нравился. Что-то по-прежнему смущало в нем. Хотя и времени прошло недостаточно, чтоб свыкнуться с неординарной обстановкой.

— Заметила, ты взялся за «Возрождение»? Хорошая книга, да не о том она. В принципе, для подготовки сойдет. Сильно в нее не углубляйся, не то передумаешь. Возьми лучше «ТАМ» Мортена или…

— «ТАМ» я уже перелистал. Прочел краткое содержание. — Я улыбнулся. — В «ТАМ» отвлекают обведенные карандашом слова и предложения, поэтому сконцентрировать внимание получалось только на них.

— Так и есть. — Она раскрыла «Возрождение» на произвольной странице и положила на стол. В ней тоже были маркировки. — С ней ты тоже не засидишься. Но ведь это очень удобно — понять книгу за несколько часов! Очень удобно! Во многих книгах — не только в «сундучных» — слишком мало ценности и слишком много мыла, попадающего в глаза. Будь я писательницей, все мои книги умещались на паре страниц. В моих книгах была бы только конкретика. О как! — Кью оттопырила указательный палец, заостряя внимание на своей мысли, как на чем-то очень важном, на том, что следовало бы запомнить — а ведь я запомнил, — и этим же пальцем толкнула свисающую над столом лампу. Та закачалась, да только не взад-вперед, а иначе: ее траектория движения напоминала траекторию движения маятника Фуко, расположенного точно на Северном или Южном полюсе. Думаю, на этом Кью тоже хотела заострить внимание. У нее, признаться, получилось. — Если хочешь подготовиться морально, прочитай лучше «В будущее» Косченко или «Нонаме» Алекса Олегсандра. С ними будет проще. Мыла, конечно, в них не меньше, но эффект больше. Я, можно сказать, благодаря им и выкарабкалась. Стала тем, кем стала. Буду тем, кем хочу быть. Книги помогли мне сделать первый шаг.

— Ты про прошлую жизнь? Ар рассказал мне. Ты была… — Я надул щеки и руками показал большой живот и бока.

Она поперхнулась. Если б она пила воду, из ее рта неминуемо бы извергся фонтан с брызгами до потолка. Потом она рассмеялась.

— Вот же врун! Самый настоящий врун!

— Ар меня обманул?

— Надул по самое не балуйся! Ты посмотри на него! Ему настолько сложно вспоминать прошлое, что принимает чужую правду за свою. Ар… Он никогда не изменится! — Улыбка не сходила с ее лица.

— Я ничего не пойму. Или ты тоже выдумываешь?

— Ничего я не выдумываю. Ар не говорил тебе, что к тридцати годам его портрет мог висеть только на надгробной плите, а не на стене над кроватью?

— Ну… примерно. Не совсем так, но примерно это он и говорил.

— Так вот слушай, И, настоящую правду: жирным был он, старухой — я.

Я сглотнул. Сухой комок пронесся по смоченному ранее яблочным соком горлу.

— Так это правда?

— Да! Жирнющий такой кабан был! Мне приходилось его мыть. И причиндал его — тоже. Сейчас, как видишь, он может сделать это сам.

— Я про другое… Вы правда были другими? Правда жили другой жизнью?

— И, ты еще сомневался? Я была уверена, что все твои сомнения остались далеко позади, когда ты приплыл сюда. Уверена была и в том, что они совсем испарились, когда ты начал подготавливаться…

— Подготавливаться к чему? — наконец спросил я, неоднократно услышав это слово за последние пять минут.

Ар вышел из душа очень не вовремя. Он отвлек Кью, а ты уже открыл рот, дабы дать мне ответ. Ар такой же сырой, такой же голый, такой же (странно) симпатичный, походкой победителя (помнишь мужика в золоте, выгуливающий собачку, заметившую нас под куполом?) поковылял к нам, напевая песню на иностранном. Я ее слышал всего раз, по радио, когда еще ездил на автобусе в школу. Слов не знаю, а мотив — отлично. Сейчас напою. Слышишь?

ДА

ЕЕ ПЕЛ АР

Напевал и подходил к нам. Его ноги проскальзывали по крашеным доскам пола, но он пел и не боялся упасть. По мне, таким, как Ар, бояться нечего. Такие, как Кью, не боятся ничего. Они оба ничего не боялись, в отличие от меня… от меня того, сидящего за столом с торчком между ног и вопросом о подготовке в голове.

— С легким паром, — ласково произнесла она, уступая ему стул.

— С чистой жопой, — ответил он. Оба рассмеялись. — Спасибо за стул, но обойдусь без него, хотя с радостью провел бы на нем пару часиков. Кажется, нам пора, сестренка. — Он обнял ее сзади, прижался носом к затылку и вдохнул аромат ее мытых волос.

Они подошли к окну. Посмотрели на грядки, на колышущиеся за оградой деревья, на темное небо. Кью навалилась на подоконник и задумалась. Остановила до сих пор качающуюся лампу-маятник. Произнесла тихим ласковым голосом, голосом предвкушения чего-то заветного:

— Пора, братец.

— И с нами? — спросил ее Ар.

— И, ты с нами? — спросила она меня.

Я задумался.

— Ответ должен быть четким и ясным, — сказал Ар.

— Согласна, — поддержала Кью. — Думаю, И еще не готов.

Взявшись за руки, они направились к выходу. Лица их были блаженными. Я не мог оторваться от их идеальных спин и… Я просто замер — возможно, тоже с блаженным лицом, — но, когда входная дверь скрипнула, а Ар наполовину вышел из дома, вернулся в реальность. Триггером тому послужил свежий воздух, наполненный влажностью. На ноги будто села роса.

— Не готов к чему? — вновь спросил я.

— К процедурам, — сухо ответила Кью и захлопнула дверь.

Они прошли вдоль грядок и свернули к постройке из досок, напоминающей уличный туалет, только большего размера. В принципе, это был обычный сарай с круглым отверстием на уровне глаз на двери. Ар открыл дверь, и они скрылись от моих глаз. Круглое отверстие прикрыли выезжающей изнутри дощечкой.

«Процедуры…»

Нет, это были не процедуры, но тогда этого я еще не знал.

Спустя короткое время они вышли из сарая улыбающимися и счастливыми. Они были в своих белых нарядах, в тех самых, в которых были утром. Халаты были сухими. Это меня даже немного расстроило: казалось бы, я до блевоты насмотрелся на их голые тела, но, когда они оделись, когда сырая белая материя не открывала вид на их половые органы, мне вновь захотелось их видеть.

Они взглянули на дом и увидали меня в окне. Ар помахал рукой, а Кью сложила ладони рупором и поднесла к губам. До меня донеслось только колебание воздуха. Я приоткрыл окно.

— И, у тебя еще есть все шансы, чтобы догнать нас! Тебя ждать?

Я помотал головой.

Они не упрашивали, а если бы и взялись, вряд ли смогли бы переубедить: идти в первый же день на процедуры, о которых знаешь только «процедуры» — такая себе перспектива.

Они понимающе промолчали и развернулись. Прислонились друг к другу спинами, сцепились согнутыми в локтях руками и в таком положении три раза присели, каждый раз произнося слова:

«Му кин та. Ша ван ло».

Расцепились, повернулись лицами, взялись за руки и пошли хороводом, произнося новые:

«Бриз мак ту хим. Эл маш нала»

Обнялись и пошли дальше, туда, откуда мы пришли утром, произнося свои — пусть будут — молитвы:

«Му кин та. Ша ван ло. Бриз мак ту хим. Эл маш нала».

По телу побежали мурашки.

Я остался один.

«Процедуры». «Готовишься?» «Тебя ждать?»

Я ждал, а их все не было. Их не было ни через час, ни через два. Не было, когда и солнце полностью сменилось луной. Я смотрел на нее с подоконника. Смотрел на освещенные ее тусклым светом грядки. Смотрел в пустоту. Смотрел в бездну. Было темно, но я рассчитывал на их возвращение. Рассчитывал, что их белые халаты заиграют в темноте контрастом. А еще рассчитывал не упасть в обморок, когда и если эти белые халаты поплывут через весь участок к дому, как привидения.

Их все не было. Я зазевался и задремал, но быстро переборол сон и раскрыл глаза. Спать одному в том доме хотелось меньше всего на свете, да и спать в общем-то было негде. Конечно, сон — лучшее занятие для коротания времени, но я предпочел провести его над книгами, рекомендованными Кью. «Возрождение» трехочковым броском я отправил в сундук, правда книга летела не как мяч, а как прямоугольная фрисби. Мячом она могла стать, если бы книги изначально печатали в форме шара. Тогда да. Тогда бы точно да. А так нет. Так точно нет.