Я подползал к Ключу, а она набирала высоту. И пикировала. Глаза красные. И, клянусь, красная ухмылка на клюве. Смайл! Он раскрыл пасть — клюв этой нечисти. В последний миг я нащупал Разводного и выставил перед собой. Ворона врезалась в него. Ключ зазвенел металлом, его вибрация дрожью отдалась в руки. Ворона каркнула скрежетом скрипки и обдала меня черной жижей. Чем больше она теряла в оперении, тем больше теряла в размерах, и тем больше черного дерьма проливалось. Обошлось без перелома, но руки болели. — Витя показал ободранные, почти обожженные, ссадины и синяки на ладонях.

Здесь, в перелеске, была уже не схватка, а добивание. Здесь ворона, эта поганая тварь, обессилела. Все ее силы остались на деревьях, которыми она переломала свои крылья. Сюда, на поляну, она уже не влетела — ввалилась комом. Я вмазал ей по черепушке Ключом. Прозвенело — ну точно колокол. Черепушка треснула и чавкнула. Я увидел красную жижу, но это была не кровь — лопнувшие глаза. Вонь стояла адовая.

Я продолжал колошматить, пока от оперения не осталось густой черной массы. — Витя посмотрел на ладони, на ясное небо, на Ключ, на наши белые лица. — А дальше вы все видели сами.

Мы переварили все это. Да, мы были напуганы — не каждый же день такое случается, — но боязнь прошла. От нее остался только легкий запах, сравнимый с увядающим запахом перегара изо рта родителей (сравнение Вити). А вот что до сих пор не выветрилось, так это удивление. Удивление тому, насколько мы сильны, находясь рядом. Насколько мы чувствительны друг к другу, находясь на расстоянии.

ЭТО ВСЕ МЫ

Никто и не спорит, Профессор. Это все вы. Вы — наше все. Без вас нас уже бы не было.

КАК И НАС — БЕЗ ВАС

Время шло. Единственная освещенная точка перелеска и та уже полностью покрылась тенью высокорослых деревьев. Шум производственных помещений завода удобрений полностью стих, что было слышно жужжание надоедливых комаров, окружающих нас и получающих сдачи за каждый укус. Позже их стал еще больше, и еще, и нам перестали помогать от них отбиваться даже ветки с листьями. Комары перестали нас бояться и решительно шли на нас толпой.

Вместе мы — сила. Только поэтому не теряли самообладания и отбивались. После случившегося война с комарами нам казалась легкой тренировкой. Комары отступили, как только пышные ветки мы сменили на вас: Ключ, Кейси и тебя. Мы не отбивались, а только стояли спина к спине и держали вас перед собой. Теперь комары были вашей заботой.

Не оправдывайся — мы все видели переливы купола, радиус которого превысил все наши ожидания. Скажи, он накрывал собой весь перелесок?

ЧУТЬ БОЛЬШЕ

Мы были правы, хотя у меня были подозрения, что Разводной сразу сказал об этом Вите. Слишком уж он был уверен. В его глазах читалась усмешка и важность.

ТАК И БЫЛО

КЕЙСИ ТОЖЕ СКАЗАЛА ВИКЕ

Вот ведь заразы! Они все знали и бросались догадками, чтобы посмеяться надо мной! Почему же ты мне не рассказал?

ТОЖЕ ХОТЕЛ ПОСМЕЯТЬСЯ

Так вы были заодно?

ХИ

Землянку соорудил не Витя, а его брат Ваня. Витька был только нечастым гостем, почти в младенчестве, когда Ваня с друзьями еще захаживал туда попить пива, покурить сигареты да поболтать о девчонках. Тогда Убежище было их Курямбией.

Пусть даже Витька бывал в ней редко, он хорошо знал это место. Можно сказать, он знал перелесок наизусть. Знал каждый его квадратный метр, каждую тропинку, давно заросшую сорняком.

Так, например, прогуливаясь по одной из них, мы добрались до ручья, а следуя вдоль, увидели, как вода становится чище. Там, где ручей брал свое начало, из почвы била ключевая вода. Очень холодная и божественно вкусная. Было ясно, что в перелеске не пропадешь. Где есть вода, есть и жизнь. Вода — наше все.

Да, вода утолила жажду, но одной водой сыт не будешь. Животы урчали. Мы не питались тем, что валялось под ногами, тем, что уготовила природа: ни травой, ни жучками-паучками, ни даже мхом. Я же сказал, что Витька знает перелесок, как свои пять пальцев? Вообще, Витька много что знает, я не заметил этого с первого взгляда. Первое мнение всегда обманчиво.

Мы возвращались от ручья. Он свернул на еще одну тропинку. Ее совсем не было видно. Не было видно даже намека на нее. Все заросло лопухом и репьем. Но Витя знал, куда движется! А мы ему доверяли. Остановились у пышной елки, полностью перекрывающей обзор. Ее тяжелые ветки с северной стороны почти касались земли, с южной — лежали на ней.

— Илона, — обратился он, — не будь девчонкой, подними эту ветку.

Ветвь оказалась для меня слишком тяжелой, поэтому выполнить просьбу Вити получилось только с помощью Вики. Мы приподняли ветвь, а он залез под нее. Провозись он чуть дольше, мы бы его прихлопнули. Глядишь, не отделался бы ушибами и ссадинами. Когда он все-таки выскочил, ветвь выскочила из наших рук, оставив на ладонях иголки, и с хлопком обрушилась наземь.

Витя держал пластиковый контейнер, больше похожий на шкатулку. В нем обернутые целлофановыми пакетами и прозрачным скотчем лежали складной нож с кнопкой, три коробка спичек и моток паракорда. Рядом, без упаковки, вразвалку — одноразовые ложки. Витя взял нож, коробок и три ложки, после чего закрыл контейнер, посмотрел на нас и плюнул. Нарвал травы, присыпал ею крышку, слегка приподнял ветвь и бросил контейнер под дерево. Тот брякнул.

— Надеюсь, не развалился. Надеюсь, его не найдут. Второй раз такую махину вы не поднимете. — Он провел рукой по иголкам.

Спички и нож он сложил в карманы, а вилки доверил Вике. Та положила их в поясную сумочку, висевшую уже на плече.

Получилось, обратно я один шел налегке. Витя еще усмехнулся, что маленьким девочкам не принято таскать тяжести — они же принцесски. Я закатил глаза. Он плюнул и сморкнулся. Выругался матом. Мужчина!

Прежде чем вернуться на поляну с Убежищем, мы еще раз свернули. Предыдущая тропа мне действительно показалась тропой, потому что эта была чем-то иным. Она даже не была направлением: поваленные деревья, вырванные коренья, пересохшие шишки, колдобины. Приходилось перелезать, прыгать, ползти. Правда не больше трех метров, но это была настоящая полоса препятствий. Вполне обоснованная полоса, в конце которой нас ждал самый настоящий клад.

Мы очутились на крохотном пятачке земли, сплошь заваленном еловыми ветками. Витька, как умалишенный, начал бегать по нему, топать ногами и прыгать.

— Вика, присоединяйся, а ты, принцесса, отдыхай.

— Что делать? — спросила Вика.

— Я тоже хочу помочь, — произнес я.

— Нужно почувствовать пустоту под ногами. Бом-бом, — ответил он Вике и обратился ко мне: — А ты отдыхай, принцесска.

Я сел на ствол поваленного дерева и наблюдал за ними со скрещенными руками и надутыми щеками. Отдыхал, как и велел Витя. Но долго сидеть не пришлось: Вика обнаружила тот самый «бом-бом».

— Чего там? — спросил я.

Витя сгреб ветки в кучу. Под ними лежал кусок зеленой фанеры. Толстой фанеры. Пришлось придать немало усилий, чтобы поднять ее. Тогда-то я и понял, почему Витя велел отдыхать, но это было еще не все. Под фанерой скрывалась метровая яма, а на дне лежали все те же еловые ветки, только они были голые — иголки давно осыпались и пожелтели.

Витька спрыгнул: из ямы торчала только его макушка. Он разворошил иголки ногами, и мы увидели что-то металлическое. Точнее — металлические круги. Еще точнее — консервные банки. Их было не меньше полусотни только в первом ряду. Сколько всего было рядов, не известно. Два — точно. Витя достал три банки.

— Помоги выбраться, принцесска.

Я помог, но, как оказалась, отдыхал я и не для этого. Как оказалось, в мои обязанности вошла тяжелая ноша — три банки гречневой каши с говядиной. Спорить я и не собирался. Мне хотелось помочь, хотелось участвовать. Витька и без того сделал слишком много для нас, а нагружать Вику не хотелось. Да и ноша эта не была такой тяжелой, скорее, неудобной. Что было действительно тяжело, так это пробираться обратно через бурелом, организованный, скорее всего, специально Ванькиными дружками. Я уронил всего раз всего одну банку. Та помялась и стала моей.