— Вика, я… то есть… Вика… — «Господи, что я несу? Соберись сыкло!»

— Я тебя слушаю.

— В общем… эм… по поводу Козлова…

— Ты что-то нарыл? Скажи, у тебя есть что-нибудь стоящее?

Нарыл? Стоящее? Передо мной не стояло таких задач. Мне было велено лишь наблюдать за ним. Это я делал исправно. Или под наблюдением подразумевалось нарытие чего-то стоящего? Естественно, Вике я не говорил это вслух.

— Кое-что интересное у меня есть. — Сам не заметил, как произнес это голосом частного детектива в шляпе с полями, длинном кожаном плаще до подошв лакированных ботинок, с собакой… без собаки… с дипломатом и, возможно, с тростью с секретом. — Ты уже слышала о пожарной тревоге в нашей школе?

— В вашей, — с грусть поправила она.

— Извини.

— Забей.

— Хорошо. У нас в школе была…

— Пожарная тревога, — продолжила она, сняв часть груза с моих плеч. — Я знаю о ней. Одноклассницы… бывшие одноклассницы уже рассказали. Я даже видела видео. Бедная бабуля…

— Жаль ее.

— Не то слово.

— Кто показал тебе видео? — для чего-то спросил я. Наверное, пытался уйти от ключевой части разговора, лишь бы увеличить продолжительность беседы. А может, хотел удалить видео с телефона владельца, как и наказывал Витька.

— Девчонки же и отправили. Да и в профиле Козлова я успела посмотреть отснятый им материал. Так сказать, от первого лица с максимальным погружением в картину, пока ролик не заблокировали. Лучше б я это не видела.

— Лучше б на месте бабули был Козлов.

— Девчонки говорят, это он в очередной раз нажал кнопку пожарной сигнализации. Говорят, об этом знает вся школа, но ему, как и всегда, все сошло с рук. Даже издевательство над телом уборщицы… Жаль, пожарный не успел размазать его лицо по асфальту кислородным баллоном.

Витька еле слышимым свистом обратил на себя внимание. По его губам читалось «расскажи ей все» и «тупица». Я взял его за руку, прижимающую телефон к опухающему уху, чтобы перенести ко второму, готовому взять на себя удар, но он только сильнее вдавил трубку, сделал круговое движение указательным пальцем свободной руки, вырисовывая петли, и шепотом произнес:

— Быстрее, головешка еловая.

«Головешка еловая» тут же нашло свободную ячейку в памяти.

Вика услышала его нашептывание.

— Ты не один? Снова с Витькой? Передавай ему привет.

— Тебе привет от Вики, — сказал я ему.

— И ей, — произнес он уже не шепотом и снова покрутил пальцем, вызывая ураган.

— Тут такое дело… К тревоге Игорь не причастен. Она — моих рук дело. Я нажал на кнопку. Думал, так будет лучше. Я не должен был, но мне пришлось.

Я повторно выдал ту же самую историю, которую уже рассказывал Вите. Он, кстати, снова слушал меня внимательно, правда уже не делая пометок в тетради, потому что его рука, пусть даже уставшая, все равно прижимала телефон к атрофировавшемуся уху. Чем его заинтересовал повтор моего рассказа, так это тем, что он был подробнее. Если, рассказывая Витьке, я позволил опустить некоторые подробности (портрет Козлова в школе, его поведение, вылетевший кубок, курение в коридоре, отношение к моей классной, как к куску дерьма), то Вике я выдал все, вообще все, что уже писал в твоих страницах. Даже про гримасу убогого смайла не забыл упомянуть. Даже о том, как желал раскаленным угольником снять скальп с икры Козлова. Единственное, о чем я не упомянул как Вике, так и Вите — о тебе. Им обоим незачем о тебе знать.

Она молчала. Из трубки доносилось встревоженное дыхание, отдающее хрипотой в динамике. Если бы не голос ведущего музыкальной станции, доносящегося с заднего плана по ту сторону трубки, я бы подумал, что связь оборвана, что Вика не вытерпела меня, поскольку я, по сути, оказался хуже Козлова, что она повесила трубку, раз и навсегда обрубив мои мечты о «следующем разе».

«Кретин! Тормоз! Дурак! Мерзкий тип! Упырь! Головешка еловая!!!» Я ругал себя за то, что рассказал, чего вообще не стоило произносить, и Витьку — за то, что заставил меня сделать это почти под дулом пистолета.

— Вика? — спросил я хриплую тишину по ту сторону, нарушал которую только трек «Я в моменте», занимающий первые места в чартах. Его я раньше не слышал, как и имени исполнителя.

— Тс-с, — дала она понять, что все еще на связи.

Песня резко прекратилась, сменившись ее сердцебиением. Думаю, она прижала свой телефон к груди. Прежде чем я успел насчитать сто ударов, она произнесла:

— Илья. — Весь мир замер. Начал рушиться. Ее «Илья» звучало так, словно она выносила вердикт приговоренному к смертной казни. — Илюша. — Голос ее снова изменился, как и ранее у Витьки. — Она была права! Ты тот, кто мне нужен!

«Ты тот, кто мне нужен» за секунду повторилось несколько тысяч раз в моей голове, словно эхом отражающееся от стенок черепа. «Стрелка компаса» поднялась, в трусах стало влажно и тепло, и я уже наверняка знал, что не опи́сался. Ко второй секунде я опомнился и задал вопрос, терзающий меня больше, чем «для чего я тебе нужен?».

— Кто — она?

— А? Что? Не важно, — проигнорировала Вика, и я это принял. Может, просто оговорилась. — Это уже не телефонный разговор. Илья, мы обязаны встретиться.

Дальше все было как во сне. Я не верил своим… своему уху, прижатому к динамику мобильного. Не верил в то, что слышал. Не верил в то, о чем мы говорили, о чем договаривались. А договаривались мы о времени и месте встречи. Перебрали тучу вариантов: кинотеатр в центре, недалеко от ее дома, заброшенная, севшая на мель баржа, автовокзал, стадион, рынок, так и не достроенный ТЦ, городской парк, церковь, даже холм на окраине, но так и не пришли ни к чему достойному, пока Витька не предложил Курямбию. Его предложение было достойно похвалы. Ее-то я и предложил Вике.

— Курямбия?

— Ага.

Я описал ей это место, и, к моему удивлению, она согласилась.

— Вика, а тебя отпустят родители?

— Нет конечно, — ответила она.

— Но… Ты…

— Они следят за мной, не дают и шага сделать без их ведома. Они оберегают меня… как бы оберегают, ты это прекрасно помнишь… Честно говоря, я удивлена, что ты вообще это помнишь. — «Если бы ты только знала, что еще хранится в моей памяти». — Но только днем. Не думаю, что они охраняют меня еще и ночью: стоят, как стражи, у двери комнаты, как у темницы.

— Ты же не хочешь?..

— Хочу и именно ночью. Если не ночью, то никогда больше, Илья.

— Если не ночью, то никогда, — пробормотал я.

— У тебя не получится?

— Когда?

— Чем раньше, тем лучше.

— Завтра? Завтра ночью? — Я с вопросом посмотрел на Витьку. В свободное от телефона ухо он шепнул, что ему пофиг.

— Почему нет? Значит, до завтра.

Пока она не повесила трубку, я задал последний вопрос:

— Во сколько?

— Пусть будет два часа ночи. Тебе точно удобно? У тебя точно получится? Родители тебя отпустят?

— За меня не беспокойся. В 2:00… получается, до завтра, Вика.

— Получается, до послезавтра.

На этом мы и закончили. Место и точное время были выбраны.

Витька наконец-то перестал толкать телефон своей затекшей рукой в мое затекшее ухо.

Я навалился на стену спиной и скатился по ней. Выдохнул. Смахнул пот со лба. Отдохнул. Разговор с Викой дался мне тяжело, но держался я до последнего. Ведь держался, да? То-то же! Сам так же думаю.

В ту минуту, если бы вдруг ни с того ни с сего Витя предложил мне сигарету (а я не сомневаюсь, они у него есть в своих заначках и тайниках), я бы выкурил одну. Говорят, курение снимает напряжение, а я нуждался в этом.

Я взглянул на часы: 21:45. Значило ли это, что пора возвращаться домой? Несомненно! Я еще никогда так долго не задерживался на улице. Меня удивляло, что родители до сих пор мне не позвонили, хотя предполагал, что в 22:00 звонки точно начнутся. Но они так и не начались, потому что дома я уже был за минуту до их начала.

— Мне пора. — Я поднялся с пола. — Спасибо за помощь, дружище.

— Не за что, Илюх. Больше такого ты от меня не дождешься.