— Как же я сам не додумался? — «Как я мог додуматься, если никогда не писал СМС?» — Значит, может, можно чуть раньше ночи?
— В любое время, Илья.
— Спасибо! Значит, до скорого?
— Пока.
— Клади трубку, — произнес я, надеясь поиграть в «нет, ты первый», но она положила. Тем не менее улыбка не сошла с моего лица, а только стала шире. Щеки болели, а между ног боль прошла. Выветрилась, как и что-то влажное, что не было мочой. Это я уже говорил тебе.
Я толкнул Витьку:
— Вставай, лежень. Не притворяйся. Мне пора домой. Проводи меня до выхода и валяйся сколько душе угодно.
— Вот так, да? Я к тебе с добром, а ты?.. Хоть бы спасибо сказал.
— В очко иди.
— Другое дело! — Он расхохотался. Я тоже. — Старый добрый Илюша. Прям расцвел! Точно влюбился! Даже палка в трусах это подтвердила. Если бы не я…
— Пойдем уже, «если бы не я». Если бы не я, ты бы не корчился от боли в паху и животе, а задыхался от бурлящей во рту крови. Ты реально мог отрезать себе язык?
— Я, по-твоему, додик? Просто хотел, чтоб ты поверил. Чтоб поверила она, Вика. Как видишь, удалось.
— Зря я тебя остановил.
— Это твое спасибо?
— Спасибо. Я тебе должен.
Когда мы вышли из Курямбии, на улице уже смеркалось. Иглыч снова был у последнего подъезда «Китайской стены». Спал под скамейкой. Крепко спал. Сладко спал. Я ему только завидовал.
Витя проводил меня до супермаркета. На прощание назвал меня придурком.
Вернуться до звонка родителей у меня не вышло. Не хватило считанных секунд. Мелодия входящего заиграла, когда я проворачивал ключ в замочной скважине. Я не ответил, а как только переступил порог дома, крикнул: «Я пришел!» Мама выбежала ко мне, обняла. Папа не удосужился, он смотрел футбольный матч и бед не знал.
Мама поинтересовалась моим настроением, ощущениями, впечатлениями. Спросила, понравилось ли мне, готов ли я еще сходить в гости к Вите. Она была возбуждена, глаза горели. Казалось, она перенеслась в свое детство, а я стал ее подружкой со двора, у которой во что бы то ни стало нужно было узнать все тонкости и нюансы после первого похода в гости к другу. Она даже пригласила меня к столу на чашку чая с пироженками, но я отказался, сказав, что не голоден, а о впечатлениях отделался формальностями: «Оу! Круто! Мне очень понравилось! Игровая приставка — особенно!»
Не было желания тратить время по пустякам, я хотел поскорей уединиться в своей комнате, залезть под одеяло или под стол и настрочить Вике свое первое СМС. Но до этого нужно было провести одну процедуру.
Я закрылся в ванной комнате, снял трусы и увидел опухшую, покрасневшую колбаску, свисающую между ног. Задел ее и с трудом сдержал вопль. До нее невозможно было дотронуться. Я выкрутил вентиль холодной воды, дождался, когда напор станет ледяным, сомкнул ладони лодочкой, набрал воды и налил на письку, чтобы опухоль не разрасталась. К ушибам же всегда прикладывают что-нибудь холодное, верно? Верно, но стало только хуже. Чтобы не кричать, пришлось прикусить губу. Прослезился. Нагрел ладони о полотенцесушитель, а ими — окоченевший орган. Когда согрел, обратил внимание на трусы. Как и говорил ранее, желтых пятен на них не было. Поднес к носу, принюхался: мочой не пахло, а вот чем-то другим… Чем-то, чего я раньше не нюхивал. Зацикливаться на этом не стал и бросил трусы в контейнер с грязным бельем. Сверху положил штаны.
Высунул нос из ванной: в коридоре было пусто, родители общались в своей комнате, а Поля в своей смотрела сериал с Хабенским. Я пронесся по коридору в свою берлогу, в свое логово, в свою домашнюю Курямбию. Проверил, что с тобой все в порядке, что тебя никто не нашел и не потревожил. Ты был на месте. Затем шмыгнул на кровать, залез под одеяло и осветил лицо тусклым экраном мобильника. Убавил яркость до минимума. Зашел в сообщения, чтобы написать и отправить первое сообщение Вике, и уснул самым крепким сном. Так крепко я не спал даже в младенчестве.
Во сне был я, Витька и Вика. Мы были в центре города. Встретились случайно, но казалось, встреча была запланирована. Три хаотично движущиеся точки никогда не встретятся, не зная четырех единственно верных координат. Их пути никогда не пересекутся. Наши пересеклись.
Знакомить Витю и Вику не пришлось, они словно были знакомы много лет, а я — с ними.
Мы гуляли, веселились, хорошо проводили время. В парке аттракционов Вика угостила нас мороженым, мы же ее — сладкой ватой. Витька нашел в кармане несколько билетов на «Удило чудилы» — качель-катапульту из длинного рычага и четырехместной капсулы на его конце. Получается, места нам хватило с лихвой. «Удило чудилы» раскачала нас и резко подбросила вверх. Капсула оторвалась и пролетала через весь город на другой его конец. Естественно, в Слобурге нет такого аттракциона, но во сне бывает всякое, даже невозможное, в которое охотно веришь.
В капсуле «чудилы» мы приземлились на набережную, совсем рядом с мостом. Чуть ниже, ближе к воде сидели мужики в зеленых одеждах. Рыбачили удилами. Опьяненные весельем, куражом и страстью мы бы их даже не заметили, если бы сначала один, а потом и вся их рыболовная компания не начала прогонять нас с их территории. Витька не растерялся — послал их на три буквы, и мы побежали. Как куда? Под мост. Ежу было понятно, что бежать нужно только под мост и никуда иначе, потому что только под мостом, со слов Вики, нас ожидали удача, чудо, фантастической силы великолепие.
Железобетонная конструкция высотой двадцать и длиной пятьсот метров возвышалась над нашими головами. Я чуть не свернул шею, рассматривая рисунок из двух кругов и овала, расположенный между второй и третей стойкой, на оборотной стороне проезжей части моста, ровно над центром русла реки, в самом высоком месте. Витька пояснил, что тот рисунок — его рук дело, его незаконченная мозаика Пенроуза, которую в срочном порядке нужно завершить, иначе мост рухнет, и погибнет несколько сотен автомобилистов, а если не повезет по-крупному, то в реку свалится пассажирский поезд Киров-Пермь.
Да, я знаю, что на мосту нет железнодорожных путей, но во сне они были. Во сне даже были мужество и отвага, не присущие мне в реальной жизни.
Мы добрались до второй опоры моста и по вбитым в нее арматурным скобам взобрались к вершине.
Мы находились под проезжей частью. Касанием руки холодного бетона чувствовалась вибрация, исходящая из-под колес проезжающих автомобилей. Мост дрожал. Он сыпался.
Витька достал из кармана обломок мелка и полез по лесам заканчивать свой рисунок. «Без него мост разрушится», — напомнил он. Мы с Викой нервно наблюдали за ним, за его неосторожными, почти клоунскими движениями. Он прыгал по доскам, цеплялся за торчащие из бетона металлические прутья, оборачивался, корчил рожи, смеялся. Мы предупреждали его, что на высоте не стоит строить из себя не пойми кого, но ему было плевать. Глаза его горели, а мелок в руке рос как на дрожжах и совсем скоро начал напоминать не обломок, а маркер, потом вообще — алюминиевую банку из-под газированной воды. У незаконченного рисунка Витька был уже с белым цилиндром размером с тубус, и этот тубус перевешивал его, не давая уверенно стоять на ногах.
— Брось его и возвращайся, пока не разбился насмерть! — крикнула Вика.
Витя отвлекся. Уже меловое бревно потянуло его вниз, и он, окончательно потеряв равновесие, самообладание и силу, с ужасающимися от произошедшего глазами полетел вниз.
Его глаза… Они единственные были в цвете. Красные, яркие, пугающие, а все вокруг — черно-белое, размытое, безразличное.
— Назад! Нет! Остановись! — кричал я, но то был крик безнадежности. Гравитацию во сне никто не отменял.
Он летел спиной вниз и смотрел на нас, словно одним лишь взглядом хотел ухватиться за ниточку жизни, оборвавшуюся еще тогда, когда он ступил на строительные леса, когда ослушался.
Он смотрел на нас, мы — на него. Даже всплеск громадного куска мела в воде не заставил нас моргнуть. Мы видели все, все до единого. Видели, как мел растворялся в воде, разрастался белым пятном по водной глади и плыл по течению. Видели, как Витька своим крохотным телом разорвал натянутую поверхность белого пятна. Он упал в белую реку, как хлопья в тарелку с молоком, вот только хлопья всплывают, а Витька не всплыл, сколько бы мы его не ждали.
