— Судя по описанию, очень на нее похожа. Точно я знать не могу, но, думаю, та же. И это очень, очень плохо. Если эта дрянь попала и в меня — а она попала! — если эта дрянь заразна — а она заразна! — может случиться еще одна беда. И я переживаю не о своем здоровье… Меня тревожит… Ворона… Ворона клюнула Витю и заразила этой хренью. Специально? Да, но, как бы так выразиться… Ей управляли, той вороной. Точно управляли. А Витя? Стал бы он так просто на вас набрасываться?

— Нет, — ответил Илья.

— Конечно, нет. Им тоже управляли. Управлял… Им рулил Смайл. Валентиной тоже управлял он. Теперь мне более чем понятны ее спонтанные выражения не к месту… и поведение… Иногда она словно была сама собой, иногда, буду выражаться так, зараженной… управляемой…

— Значит, тетя Валя — зараженная… — вздохнула Вика. — Теперь и мне все стало ясно. Ясно как божий день.

— Но, если она узнала в тебе врага, почему не набросилась, не попыталась убить? — Илья уставился в темный потолок. Сон как ветром сдуло.

— Врага? — повторил Авария. — Она, скорее всего, или тот, кто управлял ею, не догадывался, что я — по ту сторону. Скорее всего, заразой они лишь вербуют новых своих воинов. Но, если ты прав, Илья, если Смайл так силен — а он силен, — чтобы разгадать мою сущность, то жизнь мне сохранили, только чтобы исподтишка напасть на своих — на вас.

— В таком случае и план, которого до сих пор нет, с выпускным вечером заранее провален, — подытожила Вика. Ее начало потрясывать, но голосом это она не выдала.

— Как ты и заметила, плана еще нет, поэтому не все и потеряно, — заверил Авария. — И вообще, не стоит перед сном морочить голову. Уверяю вас, самое худшее уже случилось. Утром мы проснемся со свежей головой и что-нибудь придумаем.

— А что думает Профессор? — спросила Вика, вытянув руку к Илье и нащупывая его ладонь. Нашла. — Смайл знает про Аварию?

— Он пока молчит, — ответил Илья.

— Потому что утро вечера мудренее, — произнес Авария. — Спокойной ночи, детишки.

Ночь спокойной не была. Все долго ворочались и не могли заснуть. Каждого что-то тревожило — смерть Вити не прошла даром.

Дети спали отрывисто. Просыпались от дурных сновидений, Авария тому свидетель. Он не смыкал глаз до самого утра, переживая о мрачной крови, что уже циркулировала в его организме. Он чувствовал ее, как чувствовал Витя. У него першило в горле, да и нос, вроде как, уже закладывало. Он уловил симптомы простуды. Уловил нотки страха… за детей. Поэтому, когда Вика в очередной раз взвизгнула и поднялась на матрасе, осматривая тьму, Авария ей шепнул:

— Вика…

— Да, — так же шепотом, едва вспомнив, где и с кем находится, отозвалась она.

— Если вдруг я заражен, если я не буду самим собой и подниму на вас руку, пообещай сделать то, что должна. Не задумываясь и без угрызения совести. Просто убей меня — и все. Ты должна защищать Илью — он единственный может дать отпор Козлову… Точнее, Профессор — Смайлу.

— Я… не… — Вика опешила от его идеи.

— Даже не спорь. Просто пообещай мне.

— Хор… хорошо… я… я обещаю… Но как? Ты сильнее меня… Ты сильнее нас обоих…

— У меня есть пистолет. Утром я отдам тебе его. В нем три патрона, их должно хватить.

— Ладно, — согласилась она, думая, что все еще видит сон.

Этот разговор состоялся в пять утра, и только после него Авария наконец-то смог заснуть и проспать один час.

Только Вика теперь не спала. Она обдумывала его слова и щипала себя, надеясь проснуться — этот кошмар для нее был самым страшным. Если на то пошло, почему бы не попросить о такой услуге кого-нибудь другого? Например, мальчика, дрыхнущего на соседнем матрасе. Ну и пусть что ему всего семь, что это меняет? Он такой же взрослый. Такой же… даже сильнее ее. Ведь это он сумел задушить Витю голыми руками. Зачем ей, девчонке, недавно мечтающей о принце на белом коне, брать грех на душу? А грех ли это, если убийство зараженного — убийство во спасение? Во спасение любимого человека, который когда-нибудь станет для нее тем самым принцем на белом коне. Любви же все возрасты покорны, так? Это сейчас она девушка, а он мальчуган, почти карапуз, но лет через десять между ними уже не будет видна разница в шесть лет. А через двадцать он и вовсе будет выглядеть старше ее.

— Не грех, — прошептала Вика и услышала, как проснулся Илья.

Проснулся и Авария. Чтобы не обжигать глаза, включил тусклый свет — в помещении без окон тьма глубже, чем можно себе представить.

— А где Разводной Ключ? — вспомнил вдруг спросонья Авария.

Ему ответили, что тот захоронен вместе с владельцем.

— Вы все сделали правильно.

Позже Илья еще раз спросил меня о Смайле, точнее, в курсе ли он об Аварии. Я заверил, что Смайл ничего не подозревает, что он не должен знать. Он, конечно, силен, но не настолько.

«Великая троица» обрадовалась, услышав «правду» от «короля добрых прагм».

19

Единый государственный экзамен по русскому был назначен на десятое июня, и этот день настал. В этот день выпускники и выпускницы всего города встали ни свет ни заря, чтобы еще разок как следует подготовиться. Кому-то мама отглаживала брюки, кто-то сам лично (как правило девочки) отпаривал юбку и блузку. Некоторые надевали свой повседневный наряд, в котором еще вчера вечером прогуливались по району с друзьями, посасывая пивко. Многие из экзаменуемых заталкивали в карманы, в швы, в носки, под рукава — кому куда не лень — шпаргалки. Кто-то их писал прямо на одежде, кто-то — на теле. Более изощренные вставляли в уши микронаушники и бед не знали. Беда для них приходила только в здании школы, когда сотрудники экзаменационной комиссии требовали сдать телефоны. Без телефона беспроводные микронаушники ничего из себя не представляют. Смысла в них ноль.

Экзамен начинался в 9:00, поэтому примерно в восемь чуть ли не из каждого дома Слобурга вышли ученики-переростки с рюкзаками и сумками, предварительно ответив «к черту!» тем, кто желал им ни пуха ни пера. Такая вот глупая традиция, ты о ней знаешь не понаслышке.

Чем ближе подходили экзаменуемы к зданию той или ной школы, в которой и был назначен экзамен, тем сильнее переживали. А переживали абсолютно все, даже самые умные ботаники с показателем IQ почти как у Ильи, сдавшие на сто баллов пару-тройку предыдущих ЕГЭ.

Но было и исключение. Один выпускник вовсе не переживал — не было на то веских причин. Он не был ботаном-заучкой, и IQ его вряд ли превышало IQ троечника, если не двоечника… не даром же он оставался на второй год.

Ты подумал, я описываю Игоря? Так оно и сеть.

Десятого июня он единственный позволил себе проснуться позднее 7:00, а именно на один час сорок пять минут позднее — за пятнадцать минут до начала экзамена. Конечно, он заводил будильник на 6:00, но не услышал его. Он проспал, и на то были уважительные причины.

Всю ночь он жестко бухал с родителями и так же жестко кувыркался с ними в постели. Он совсем не переживал об экзамене — варианты правильных ответов отскакивали назубок.

Игорь взглянул на настенные часы и расслабился — времени еще полно — всего половина пятого. Проснулся слишком рано. Снова закрыл глаза и его осенило: половину пятого эти часы с циферблатом показывают уже больше месяца — именно тогда села батарейка. Под одеялом он нащупал смартфон и поднес к лицу: уже 8:47. Ничего страшного — время еще есть.

Он вскочил. Натянул свои любимые драные джинсовые шорты, оголяющие татуировку, футболку с «ЙУХАНЛЕШОП» на груди. Носки надевать не пришлось — они уже были на нем.

Пренебрегая гигиеной ротовой полости и внешним видом, он миновал ванную комнату. Остановился, выдохнул в ладонь, принюхался — жесткий перегар. Ну да ладно, не на свидание же собрался.

На завтрак, даже на бутерброд, времени не было, поэтому Игорь проскочил в прихожую и натянул кроссовки, предварительно достав из одного гелевую ручку, заранее положенную в него с вечера, чтобы не забыть. Не забыл.