– Почему майор всеми силами пытается закрыть это дело я не знаю. Есть разные пути затянуть его и в конце концов закрыть. Но ему надо сразу и сейчас. Я подозреваю, что с этим делом связаны серьёзные дела или события, не зря его отправили именно сюда, майора на капитанскую должность. Им очень сильно нужен здесь свой человек и именно сейчас. Для чего не знаю и даже предположить не могу. Я хочу спокойно дожить до пенсии и просто уйти, поэтому никуда влезать не стану. Если это крупное экономическое преступление – это дело КГБ. Вряд-ли дело идёт об измене Родине. Мы тут, в жопе мира, никому не нужны, да и стратегических объектов у нас никаких. Так что надежда на спокойную старость у меня все-таки есть.

Что касается тебя Макс, я боюсь, что все не так просто. Ты ему очень сильно мешаешь. Я видел его лицо, когда он говорил о тебе. Это не злость, это ненависть. Я не знаю, где ты ему дорогу пересёк, но …я знаю людей, я всю жизнь с людьми работаю, поэтому этот типаж мне доподлинно известен. Он постарается тебя отстранить, или, что ещё хуже, убрать. Сейчас нанять пьянчужку или наркомана, который пырнёт ножом за дозу, проще простого, даже в нашем занюханном краю. Так что будь осторожен, не подставляйся, а ещё лучше, ходи всегда с кем-нибудь, не дай ему шанса, – подполковник сделал паузу, пристально посмотрел на меня и продолжил:

– Я влезать в это дело не буду. Мне край, и я хочу выйти из игры целым и счастливым пенсионером. У меня уже любимые внуки, которые меня каждый вечер ждут со службы. Я не оправдываюсь, просто никто не знает, что будет завтра, а мне хочется спокойно встретить старость, – и подполковник посмотрел мне в глаза, открыто, честно.

– Алексей Михайлович! Я не надеялся на такой результат. Думал, что в лучшем случае расстанемся недружелюбно, а скорее всего противниками. Да, я понимаю, какой я, курсант, для вас противник, – я улыбнулся.

– Ну это ты зря Макс. Ты обладаешь парадоксальным мышлением, и логика у тебя встраивается автоматически, даже применять не надо. Это нам, простым смертным надо всегда следить за логикой событий. Так что противник ты серьёзный. Тебя можно задавить только по беспределу, да и то не в «физике», потому как по «физике» ты любому моему милиционеру дашь фору сто очков вперёд.

– В общем так. Сейчас с постными лицами выходите из моего кабинета и идёте домой. Помни о моём предупреждении. Считай, что ты уже на войне, только война у тебя тайная, но любой встречный незнакомец, особенно в безлюдных местах, может оказаться твоим киллером. Ну а я, скажу, что договориться не удалось, но ты обещал, что скоро уедешь. Может быть, он оставит тебя в покое, в надежде, что с твоим отъездом всё само собой устаканится.

Проснулся я поздно. Было уже пол одинадцатого, когда по загремевшим на кухне кастрюлям, понял, что день начался и пора вставать, а то останусь без завтрака, а самому что-нибудь приготовить влом.

– Доброе утро тётушка!

– Доброе Макс. Я тебя разбудила?

– Да нет. Я уже сам проснулся, обед же скоро, а я не завтракал, непорядок. У меня со времён срочной службы привычка – обязательно съесть и завтрак, и обед, и ужин, потому что в любой момент могут куда-то послать и поесть будет уже некогда, да и нечего, как собственно и поспать.

– Ну, тогда садись за стол. Сегодня у нас на завтрак сырники со сметаной. А сметана домашняя, такой вы там в своих городах не едали, – тётушка рассмеялась задорным смехом.

– Ну, мы в городах много чего не едали и даже не видели. Например, сестрёнка моя Валя, она до сих пор верит, что в деревне булки на дереве растут, а колбаса прямо батонами на свинье, так что мы в этом смысле ментально девственно чисты, – я рассмеялся своей шутке.

В это время в коридоре зазвонил телефон.

– Тётушка, там твой музейный аппарат разрывается в трелях бессмертной музыки, – я показал пальцем в сторону коридора, где на тумбе торжественно восседал черный эбонитовый телефонный аппарат времён октябрьской революции.

Минуты две тётушка шла, потом раздалось её: «Аллё».

Ещё через две минуты тётушка вернулась и в дверях глазами показала мне на коридор:

– Филимонов, тебя.

Я все сразу понял, и пошел слушать Филимонова.

– Здравия тебе братишка, – Филимонов не стал долго рассусоливать, сразу перешёл к делу.

– Значит слушай. Твой вещдок пропал! Мешок, в котором он был, на месте, в ящике для вещдоков, но внутри ничего нет. Кто брал, куда дели – никто ничего не знает. Но это не всё. Папку с заявлениями и первыми протоколами, секретарь по ошибке уничтожила по акту. Формально в приказе стоит подпись Михалыча, но пол отдела умеет за него расписываться, в нашей деревне всегда упрощенно относились к некоторым вопросам, и, если Михалыча не было на месте, ставили подпись за него, конечно заранее предупредив самого Михалыча. И вот теперь, папку уничтожила секретарша, как положено по акту, который аккуратно подписала и пришила, вместе с приказом об уничтожении списанных документов.

Я узнал случайно. Зашел с утра в отдел, а там скандал в самом разгаре. Майор сидит в углу и делает вид, что его это не касается, он с этими документами не работал. Михалыч на всех орёт, делает вид что серьёзно озабочен. Ну и отдел делает вид, что оправдывается. Но факт остается фактом – дело сожгли, вещдок пропал! Отсюда вывод, дело ооочень серьёзное! И тебе надо быть вдвойне осторожным. Если всё это в наглую вот так, боюсь, они попытаются тебя устранить. Да, насчет телефона можешь не беспокоиться. У нас нет технической возможности прослушивать телефоны, так что даже при очень сильных хотелках – это невозможно. Надо заранее согласовывать время с областным управлением, получить ордер прокурора, а на всё это требуется время. В общем такие вот новостя! Ежели что, звони! Пока.

– Пока, -мда, сказать, что Филимонов меня озадачил, ничего не сказать.

После завтрака я просто лежал на кровати поверх покрывала и думал.

Конечно, там критического количества документов небыло, поэтому нет проблемы их восстановить. Да, для начала надо разобраться с секретарём, с поддельным приказом на уничтожение документов, но… это никто в отделе делать не будет. Тем паче, дела то нет. Точнее пока ещё не возбуждено.

Но почему так нагло? Что, не подождать, не дождаться удобного случая, чтобы «потерять» всё без подозрений? Значит… спешат. Ой спешат! Что-то у них там случилось и они начали действовать несмотря на опасность допустить серьёзные ошибки! Но что? И где найти эту информацию?

По всему получается, что на данный момент единственный подозреваемый в этом деле, с учётом последних событий – майор! Ну, он мне точно не скажет, значит…

Значит надо установить за майором наружное наблюдение и посмотреть с кем он встречается, может подслушать о чём они говорят? М-да. Лиха беда начало называется.

Надо подумать, как замаскироваться, чтобы не вызвать подозрений и не попасться на глаза самому майору, или возможным понятым, агентам, или кто там ещё в деревнях, работающих на милицию. А ведь, у него, как оперативника, практически алиби по встрече с кем угодно, – это называется работа с агентурой! Черт. Час от часу не легче.

Так, надо собираться, нечего валяться, работать надо. Если и пойдёт майор на встречу с агентурой, то сегодня. Именно сегодня, пока в отделе разборки. Они спешат, и времени у него на ожидания нет. Значит, под сурдинку скандала – встретится с агентами и возможно раздаст некие указивки. Методом чтения по губам я не владею, так что узнаю минимум, с кем встречается и возможно удастся подслушать хоть что-то. Но и это уже немало. Раздался телефонный звонок.

– Тётушкаааааа! Телефон!

– Макс, возьми трубочку, у меня руки грязные, я пока вымою и подойду.

– Хорошо, – я встал с кровати и направился в коридор к телефону.