характере” в виде символа (например, символа инцеста, преступления, уподобления божеству, бреда величия и уничижения) или в качестве “Junrtini”. Насколько мне известно, только профессор Гамбургер подошел вплотную к этой точке зрения.

Подробное изложение этой невротической аранжировки см. в “Индивидуально-психологическом лечении неврозов”.

– 186 –

ставить свершившейся одну из ожидаемых в будущем ситуаций (сон пациентки, боявшейся открытых

пространств), чтобы в бодрствующем состоянии тайно или явно произвести затем ее аранжировку. Поэт

Симонид испытал старое переживание, очевидно, для того, чтобы не ехать. Если вы твердо усвоите, что

это переживание сновидящего, его собственное представление о власти мертвых, его собственная

ситуация, в которой он должен решить, ехать или оставаться, если вы взвесите все возможности, тогда у

вас обязательно возникнет впечатление, что Симонид видел этот сон и среди тысячи других образов

выбрал именно этот, чтобы сделать себе знак и безо всяких колебаний остаться дома. Мы можем

предположить, что наш поэт остался бы дома и без этого сновидения. А наша пациентка, боявшаяся

открытых пространств? Почему ей снится небрежность и халатность ее подчиненных? Разве здесь не

очевидно такое продолжение: “Когда меня там нет, все идет вкривь и вкось, а когда я буду здорова и

снова возьму бразды правления в свои руки, тогда уж я всем покажу, что без меня не обойтись”.

Поэтому мы можем ожидать, что эта женщина при первом же своем появлении в магазине обнаружит

всякого рода упущения и промахи, совершенные персоналом, так как будет смотреть глазами Аргуса, чтобы подтвердить свою идею о собственном превосходстве. Наверняка она будет права — и стало

быть, она предвидела во сне будущее*. Таким образом, сновидение, подобно характеру, чувствам, аффекту, нервному симптому, аранжируется конечной целью сновидящего.

Я должен сделать одно пояснение, чтобы предупредить возражение, которое, несомненно, у

многих уже на языке. Как я объясню, что сновидение пытается воздействовать на последующие

поступки в будущем, если большинство наших снов кажутся непонятными и часто ничего не

значащими? Важность этого возражения столь очевидна, что большинство авторов ис-

* Нетрудно догадаться, что у Симонида, который как поэт стремился к бессмертию, согласно этому сновидению, была констелляция стража смерти, тоща как пациентка со страхом открытых пространств преследовала фиктивную цель

господства, идеал королевы. Относительно первого случая см. также “Индивидуально-психологические данные о

нарушениях сна”, где, помимо прочего, указывается на связь детского страха смерти с профессией врача.

– 187 –

кало сущность сновидений в этих странных, неупорядоченных, непонятных явлениях, пыталось их

объяснить или же, указывая на непостижимость жизни снов, отрицало их значимость. Шернеру, а из

новых авторов Фрейду прежде всего принадлежит заслуга в разгадывании тайны сновидений.

Последний, чтобы подкрепить свою теорию сновидений, согласно которой сон представляет собой, так

сказать, погружение в детские, оставшиеся неосуществленными сексуальные желания или, как он

утверждал в более поздних работах, в желание смерти, искал в этих непонятных явлениях

тенденциозные искажения, предполагая, что спящий, не сдерживаемый во сне ограничениями

культуры, стремится все-таки удовлетворить в фантазии свои запретные желания. Эта точка зрения

оказалась в настоящее время столь же несостоятельной, как и теория сексуальной обусловленности нервных болезней или нашей культурной жизни в целом. Кажущаяся непонятность сновидений

объясняется прежде всего тем обстоятельством, что сновидение не является средством овладения

будущей ситуацией, оно представляет собой просто сопутствующее явление, отражение сил, след и

доказательство того, что тело и дух предприняли попытку предугадать, заранее предвосхитить

ситуацию, чтобы личность спящего смогла справиться с предстоящим затруднительным положением.

Таким образом, сопутствующее движение мыслей, протекающее в том же направлении, которого

требуют характер и ядро личности, трудным для понимания языком, но там, где его понимают, указывает, пусть и неявно, куда этот путь ведет. Насколько необходимой является ясность нашего

бодрствующего мышления и языка, подготавливающих наши поступки и действия, настолько же

излишней она бывает во сне, который можно сравнить с дымом от огня, показывающим только, куда

ветер дует.

Однако, с другой стороны, дым может открыть нам, что где-то есть огонь. И кроме того, опыт

может научить нас определять по дыму, какие дрова горят. То, что остается в пепле сновидений, — это

пробудившиеся чувства и эмоции, соответствующие жизненному стилю индивида.

Если разложить кажущееся непонятным сновидение на его составные части и показать сновидцу, что означает для него

– 188 –

каждая отдельная часть, то при некотором старании и проницательности возникнет ощущение, что за

сновидением скрываются силы, стремящиеся в определенном направлении. Это направление

проявляется и в остальной жизни человека и определяется его личностным идеалом, теми проблемами и

затруднениями, которые были для него особенно чувствительными. В результате такого рассмотрения, которое, пожалуй, можно назвать художественным, выявляется жизненная линия человека или часть ее, мы начинаем видеть его бессознательный жизненный план, в соответствии с которым он стремится

справиться с адаптацией к жизни и своей неуверенностью. Мы видим также, какими обходными путями

он идет, чтобы избежать поражений и сохранить чувство уверенности в себе. И мы можем использовать

сновидение, как и любое другое душевное явление, как саму жизнь человека, для того чтобы сделать

вывод о его отношении к миру и к другим людям. С помощью средств личного опыта и использования

обманчивых символов в сновидении отображаются все переходные моменты предвосхищения, соответствующие заранее поставленной цели, соответствующей жизненному стилю индивида.

Это приводит нас к дальнейшему пониманию поначалу малопонятных частностей в построении

сновидений. Сновидение редко дает такие картины, в которых бы всплывали последние события, образы настоящего (это опять-таки обусловлено особым характером сновидца). Для решения повисшего

в воздухе вопроса используются, как правило, более простые, более абстрактные, более детские

символы, нередко напоминающие выразительные поэтические образы. Например, чреватое риском

решение замещается предстоящим школьным экзаменом, сильный противник — старшим братом, мысль о победе — полетом ввысь, угроза — пропастью или падением. Аффекты, проявляющиеся в

сновидении, всегда представляют собой следствие подготовительной работы и предвосхищения, защиты от реальной проблемы*. Простота сцен сновидения по сравнению с запутанными жизненными

ситуациями полностью соответствует попыт-

* Однако тенденциозно усиливаются благодаря обманчивому образу сновидения, если того требует защита

жизненного стиля.

– 189 –

кам сновидящего, устранив приводящее в замешательство многообразие различных сил в определенной

ситуации, найти в ней выход, следуя своей руководящей линии по аналогии с наиболее простыми

отношениями (подобно не подготовившемуся к уроку ученику, который не знает, что ему говорить, отвечая о законе взаимодействия сил, когда учитель задает ему вопрос: “Что будет, если вас кто-нибудь