не только прежние приступы, но и другие формы невроза. Отчасти разрушилась его политика престижа, а чувство общности стало более развитым.

Другие случаи относились к пациенткам, находившимся за чертой климакса. В ситуации унижения

у них развилась резко выраженная болезнь, однако они были к ней предрасположены уже с детского

возраста. Аналогично первой истории болезни во всех случаях имели место органическая

неполноценность, чувство неполноценности и мужской протест. Вся их жизнь протекала во власти

желания: я хочу быть мужчиной. Это желание легко можно было объяснить неуверенностью в своей

половой роли в детском возрасте. Однако в целом взаимосвязи симптомов здесь были более сложными, а поводы к приступам более частыми, поскольку речь шла о женщинах, находившихся на более

высокой возрастной ступени. Шансы осуществить каким-либо образом мужской протест выглядели

незначительными, никто из пациенток не мог спокойно переносить подчинения. И тем не менее

лечение привело к значительному снижению количества и интенсивности приступов, заметно укрепило

дух пациенток, и я предполагал, что непременно сумею разобраться в этих случаях.

С тех пор я могу предоставлять данный материал для доказательства психогенного

происхождения невралгии тройничного нерва и рекомендую проанализировать каждый такой случай с

позиций изложенной мною характерологии. Мне хорошо известно, что бывают случаи, этиология

которых заключается в патологоанатомических изменениях. Однако их течение по сравнению с

известными нам случаями является совершен-

– 110 –

но иным, в частности, тогда было бы невозможным разложить их на психические явления. Кроме того, на верный след вскоре навело бы и отсутствие соответствующих черт характера. Разумеется, в таких

случаях приступы, как при эпилепсии, могли бы вызываться аффектом бессильной ярости.

Вторую гипотезу — о токсической причине неврозов, соперничающую с психогенной теорией

неврозов, я могу отвергнуть, приведя тот же довод: этому полностью противоречит психическое

вызывание симптома. Если при неврозе или психозе постоянно имеются какие-либо токсины, то они

могут оказывать действие только при обострении проистекающего из детства чувства

неполноценности* и последующем распадении мужского протеста или как результат последействия

аффекта. То есть токсины могут вызывать неврозы только у предрасположенных лиц, пробуждая

чувство ущемленности подобно тому, как это делает травма, дающая толчок развитию травмати-ческого невроза, или же могут накапливаться и тем самым продуцировать симптомы.

Можно было бы поискать органическую предрасположенность в направлении симпатикотонии, возбудимости сосудистых нервов, особенно сильно проявляющейся при определенных душевных

переживаниях. В таком случае боль возникала бы подобно приступам навязчивого покраснения, мигрени, обычной головной боли, а также истерической и эпилептической потере сознания — как

результат патологических последствий, начинающихся с резких изменений сосудов. Важную роль

играет также вчувствование в приступ. И все же отправной точкой всегда остается невротическое

расстройство душевного равновесия. При наличии аффектов в этом несомненно может быть

задействована вегетативная нервная система — как симпатическая, так и парасимпатическая. Кроме

того, в иных случаях немалую роль играет неполноценность этого аппарата, парциальная или общая. В

таком случае, равно как и при несомненном участии в аффективном процессе эндокринных желез, важно снизить аффективную возбудимость. А это может произойти только при изменении стиля жизни, повышении способности к кооперации.

* Вызывание ощущения болезни и обнаружение неполноценностей.

– 111 –

ПРОБЛЕМА “ДИСТАНЦИИ”*.

О ФУНДАМЕНТАЛЬНОМ СВОЙСТВЕ НЕВРОЗА И ПСИХОЗА

Привлекающему внимание факту, что невротик так или иначе оставляет нерешенными свои

общественные, профессиональные и эротические вопросы, скорее отделываясь от нас своими

симптомами и оправданиями, придается немаловажное значение. Однако проблема выявится только в

том случае, если встать на позицию индивидуальной психологии: в вопросах общества, профессии и

любви оправданий быть не может! Мы предъявляем непреклонное требование — облегчать и делать

краше жизнь другим людям. В ответ же слышим о желании устраниться и соответствующие доводы.

Мы солидарны с поэтом: “На страшном суде не спросят, какие у вас оправдания!”

Практическое значение индивидуальной психологии заключается прежде всего в уверенности, что

из отношения человека к жизни, обществу и общественно необходимым, свойственным всем людям

проблемам, из его политики престижа и чувства общности можно вывести его жизненный план и

жизненные линии. В качестве побуждающего фактора в душевной жизни здоровых и нервных людей

следует назвать фундаментальный факт “чувства неполноценности”, равно как и внутреннюю

потребность в постановке цели и в повышении чувства личности, “компенсаторный” акт, а также

навязанный индивиду “жизненный план”, который должен обеспечить ему достижение целей с

помощью разного рода “агрессий”, “исключений” и “уклонений”, по линии “мужского протеста” или

“боязни решений”. Кроме того, я могу считать общеизвестным понимание невротической и

психотической душевной жизни как застревание на “ведущей фикции”, в отличие от душевной жизни

здорового

* Впервые опубликовано в Zeitlschrill fur Individualpsycholoqie, Bd. 1, 1914, S. 8—16.

– 112 –

человека, который воспринимает свой “идеал” только как “приблизительно ориентирующий”, как

средство объективное, а не субъективное. То же самое относится к общему аспекту невроза и психоза

как “защите” чувства личности.

Чтобы сделать очевидным значение “финала” в душевной жизни и противопоставить его

попыткам причинного объяснения, можно было бы показать, как непрерывное стремление человека

“вверх” приводит к прогрессу культуры и вместе с тем создает метод и технику жизни, в которых

находят применение (пусть даже неправильное) все имеющиеся возможности, включая органические

реалии. Несостоятельность так называемой сексуальной психологии особенно отчетливо выявилась с

тех пор, как самыми широкими кругами было подхвачено одно из основных положений

индивидуальной психологии: половое поведение невротика следует понимать как “иносказательное”

выражение его жизненного плана.

Благодаря этим исследованиям стремление к “получению удовольствия” стало известно нам в

качестве одной из переменных, полностью соответствующих жизненному плану, а отнюдь не в качестве

ведущего фактора. И наоборот, вопреки общепринятым представлениям черты характера, чувства и

аффекты оказались испытанными, а потому прочно закрепленными, сформировавшимися свойствами, способствующими достижению фиктивной цели превосходства. Это открытие опровергает учение о

“врожденных сексуальных компонентах, перверсиях и преступных наклонностях”. Всю область

психоневрозов мы можем понимать как домен всех тех индивидов, которые (либо вследствие

органических неполноценностей, либо из-за неправильного воспитания или вредной семейной

традиции) принесли в свою жизнь из детства чувство слабости, пессимистическую перспективу, и

вместе с тем всегда одни и те же или похожие уловки, предубеждения, трюки и экзальтации — такие