— Тьфу на тебя, пап, — рассмеялась Нагма. — Кстати…

— Что?

— Ты не рассердишься, если я сегодня опять нажму на ту ракушку? Я в прошлый раз не дорисовала принца.

— Если ты не будешь делать глупостей.

— Пап, не сходи с ума, мне четырнадцать!

— В этом возрасте глупости делаются особенно легко и непринуждённо.

— Клянусь, моя графинческая честь не пострадает, если ты об этом. Я чисто потрындеть, Нагири забавный. Можешь прийти, сесть в уголочке и изображать дуэнью, если хочешь.

— Нет, колбаса, я тебе вполне доверяю, — сказал я и покосился на ракушку у моей кровати. — Приятного вечера.

А и правда, может, и мне, того… Побеседовать?

— Олли, зачем тебе это? — спросил я, когда мы отдышались.

Нет ничего глупее, чем спрашивать у женщины, почему она оказалась в вашей постели, но здесь особый случай.

— Зачем мне что? — спрашивает чернокожая красотка, контрастно лежащая на белых простынях.

— Зачем ты приходишь ко мне?

— Чтобы заняться с тобой сексом, — ответила Олландрия с ноткой недоумения в голосе. — Разве это не очевидно?

— Почему ты? Почему ко мне?

— Я — потому что у меня высокий ранг в правящем доме, и я не замужем. К тебе… Я могу обращаться на «ты»?

— О да, — улыбаюсь я, — мы определённо достаточно близко знакомы для этого.

— К тебе — потому что к остальным ходят другие. К тем, кто нажимает на ракушку, конечно.

— Ты же поняла, о чём я, Олли, не притворяйся. Ты умная девушка.

— Да, — смеётся она белоснежными в темноте зубами. — Я понимаю, о чём ты, драгоценный Док. Ты у нас недавно, и тебе кажется, что нас кто-то к чему-то принуждает. Нас всех, наш народ. Обманом или страхом заставляют услуживать. Твой друг Слон даже проповедовал моей сестре Афимии идею революции!

Девушка тихо засмеялась. Надо же, Слоняра, каков вольтерьянец, оказывается.

— Вы не понимаете, — продолжила она, успокоившись, — мы счастливы. Действительно счастливы. И должны делиться этим счастьем с драгоценными гостями.

— Почему?

— Потому что это честный обмен. Вы приносите нам счастье, но очень несчастны сами. Мы — наоборот.

— Разве?

— Скажи мне, Док, ты счастлив? Не прямо сейчас, когда у тебя только что был и скоро будет снова секс, когда ты в постели со мной, а вообще? Является ли счастье твоим постоянным или хотя бы преобладающим самоощущением? Часто ли ты думаешь: «Как же я счастлив!»

— Как-то не очень.

— А я — постоянно. Мы все. Каждый из нас. А вы — нет. Никто из вас. Вас тревожат чёрные мысли, сожаление о неслучившемся, вина за совершённое, разочарование от результатов, ожидание дурного, боль от нечуткости окружающих, безответность собственных чувств… Это то, из чего состоит ваша жизнь, и это ужасно. Для нас большая радость хоть как-то облегчить вашу ношу. Интересной прогулкой. Приятной беседой. Вкусной едой. Сексом. Чтобы вы хотя бы ненадолго перестали быть несчастными.

— Мы не более несчастны, чем все прочие люди в Мультиверсуме, — возразил я растерянно.

— Да, я знаю, — согласилась Олли. — Люди несчастны давно и повсеместно, и не могут поверить, что мы живём иначе. Спасибо драгоценным гостям, которые помогли нам стать счастливыми, ведь когда-то мы были как все — страдали, мучились и мучили друг друга.

— Но как они это сделали?

— Я не знаю, — улыбнулась Олли. — Они не рассказывают. Позволишь мне сделать тебя счастливым ещё разок?

Я не стал отказываться.

— Скажи, Фред, — спросил я нашего технаря, — а в Меровии в итоге станет как здесь?

— Нет, конечно, — он отвечает рассеянно, перебирая какие-то бумаге на столе в кабинете.

— А почему?

Фред оторвался от бумаг и удивлённо посмотрел на меня:

— А зачем?

— Ну… Чтобы все были счастливы, например?

— Как тут?

— Э… Да, наверное.

— Ну ты скажешь иной раз, хоть стой хоть падай.

— А что не так?

— Всё. Всё не так. Но тебе хватит и одного — это не входит в техзадание. Договором между нашей группой и государством Меровия, представленной на момент заключения контракта императором Перидором, не предусмотрено установление режима всеобщего счастья на её территории. И это, если ты хоть немного подумаешь, абсолютно логично.

— А что предусмотрено?

— Мейсер до тебя не довёл?

— Не в деталях.

— Это он зря, тут секретов нет. Всё просто. Согласно договору, мы обеспечиваем государству Меровия безусловное экономическое, политическое и военное доминирование в своём мире. Всеобщее счастье, разумеется, в этот пакет не входит.

— Разумеется?

— Михаил, — вздохнул Фред, — сам подумай: где счастье, а где доминирование? Это, вообще-то, взаимоисключающие концепции. Суть доминирования в том, что все вокруг рыдают от того, что они не ты, а ты их попираешь кованым сапогом и зловеще хохочешь. Вариант максимально далёкий от всеобщего счастья.

— То есть счастье они просто не заказали?

— Его никто не заказывает, — отмахнулся Фред. — Нафиг оно никому не нужно. Как наш типичный заказчик оценивает исполнение контракта?

— Ну… Смотрит, насколько стало лучше?

— И как он это выясняет?

— Сравнивает, с тем, что было?

— А вот и нет. Он оценивает, «лучше или хуже, чем у соседей». Чтобы чувствовать себя хорошо, в первую очередь надо, чтобы другим было плохо. Пойми, никакого объективного критерия «хорошо/плохо» нет. Перидор не может оценить, в какой жопе его держава, потому что нет оценочной шкалы. Но он может посмотреть на соседей и прикинуть, что у них лучше, а значит, скоро они усилятся достаточно, чтобы прийти по его ресурсы. Потому наша задача будет выполнена не когда у него будет всеобщее образование, бесплатная медицина, интернет и гиперлуп, а когда соседи будут скулить от бессильной зависти и злобы, понимая, что им до Меровии уже не дорасти, как суслику до бегемота. Доступно?

— Вполне.

— Тогда я, с твоего позволения, вернусь к работе. Надо подготовиться ко второму этапу. Не всё же Джулиане за нас отдуваться…

— Конечно, извини. Хотя жаль, что мы не сделаем Меровию счастливой.

— Ничуть не жаль, — Фред снова отложил бумаги. — Твои сожаления происходят от непонимания элементарных вещей, недостатка воображения и простой умственной лени. Давай представим, что в Меровии — щёлк! — и наступило счастье. Как тут. Все потребности обеспечиваются, люди добры друг к другу, а главный приоритет общества — душевный и этический комфорт его членов. Неважно, как это сделано, просто как вводная.

— Допустим, — сказал я осторожно, чуя подвох.

— А что же тогда Багратия с Киндуром, которые являются самыми крупными граничащими с Меровией державами и основными геополитическими конкурентами? С ними-то мы никакого договора не заключали. У них нет внедрённого этического императива, а пушки есть. Угадай, что победит, этика или артиллерия?

— И как же добиться всеобщего счастья в такой ситуации?

— Всеобщее счастье, друг мой, — сказал Фред, возвращаясь к своим бумагам, — обычно начинается с геноцида.

Второй этап стартовал как-то буднично. Мейсер собрал совещание и оповестил:

— Сегодня отправляемся, собирайтесь. Координаторы-вахтовики выслали отчёт. Всё штатно, небольшие накладки были, но они всегда бывают. Его Величество полон оптимизма и требует продолжения.

— Новичков предупреждаю, — генерал Корц уставился на меня, — не расслабляйтесь. Первая фаза не показательна, сюрпризы начинаются во второй.

— Сюрпризы какого рода? — спросил я, раз уж он меня имеет в виду.

— В сфере безопасности, — уточнил генерал. — Не надо думать, что если у них пушки дульнозарядные, то и разведки нет. Разведка есть всегда, это от технического уровня не зависит. На втором этапе процесс затронет более болезненные для соседей сферы, такие, как реформа армии. И им это не понравится.