Она повернулась и, не прощаясь, пошла к воротам.

На этот раз я не плакала. Мне просто показалось, что сейчас умру. Тело словно растворилось и перестало что-то чувствовать, зато голова налилась горячим пульсирующим свинцом. Я сидела на скамейке и не могла пошевелиться. Вспомнились слова Валерия: «Столько ты мне горя принесла, особенно когда нашего...». «Когда нашего ребенка убила», - закончила про себя я. Он, наверно, даже и не знал, что не одного, а двоих.

Как все-таки права была баба Глаша, подумала я. Не стоило мне пытаться узнать о прошлом. Ничего хорошего из этого не вышло.

- Простите, вы – Марина?

Я подняла голову и увидела стоящего рядом высокого мужчину лет тридцати, который смотрел на меня с привычной смесью тщетно скрываемого ужаса и брезгливой жалости.

46

Вернувшийся из Москвы Сабельников энтузиазм Кречетова не поддержал.

- Лучше б я этого не слышал, - проворчал он. – Потому что глухарь – он и есть глухарь. Лежит себе в сейфе сто лет, есть-пить не просит.

- Кроме тех случаев, когда за него на ковер вызывают, - съехидничал Кречетов.

- Это можно и потерпеть, не впервой. Нет подвижек – и нет. Мы же не волшебники. Разве что придумаешь иногда что-то для видимости: ведется, мол, следствие, ведется, отстаньте. А тут надо новую вводную разматывать, из-под себя выпрыгивать и попу рвать до геморроя. А потом все равно окажется, что баба эта ни при чем. Что она вообще о чем-то или о ком-то другом говорила. Ты «Билайн» прозвонил?

- Прозвонил. Мимо. В искомый период дама сотовой связью не пользовалась.

- Вот и получается, что никаких зацепок нет. Подслушанный разговор да голубой «Опель». Все. А если этот твой Ткаченко придумал все? Или плохо расслышал?

- Зачем ему придумывать?

- А так. Он к даме с распростертою душой, а она ему от ворот поворот. Даже дверь не открыла. Обидно, понимаешь. Нет, мы, конечно, дамочку на карандаш возьмем, но особо я бы не рассчитывал. Хоть логика и присутствует. Чтоб сестричка не открыла рот и не спугнула богатенького жениха – убрать ее, далеко и надолго, желательно навсегда. И свалить все на неведомого кавказского кавалера. Однако…

- Однако зачем уродовать лицо, зачем везти так далеко, чтобы выбросить у самой трассы? – кивнул Кречетов. – Все непонятки какие-то.

- Ну, зачем лицо уродовать – как раз не вопрос. Чтобы не опознали. Или не сразу опознали. А может, и не для этого, а просто на самом деле молотили, чем под руку попалось. Зачем везти далеко? Во-первых, не забывай, что практически все подъезды к Суздальским озерам мимо жилых домов. К тому же вода подо льдом. Во-вторых, вполне естественное желание увезти труп подальше. Куда глаза глядят, где жилья нет. А потом в какой-то момент нервы сдают, и предполагаемый труп вываливают чуть ли не на шоссе. Ладно, допустим, мотив у нас есть, вернее, оболочка мотива. Надо бы разузнать содержимое. А именно, всю подноготную милой дамочки Инны Полесовой. И потрясем-ка для начала твоего Ткаченко. Пусть еще разок поможет, юный друг милиции.

47

Вернувшись в Питер, Андрей сделал то, чего не делал ровно семь лет. А именно, ушел в запой. Мощный такой запой, многодневный, с мыслями о самоубийстве и пьяными слезами на теплой маминой груди.

Отец понимать «этого поганца» отказался наотрез и уехал к брату в Самару. «Разбирайся с этим придурком сама, если такая добрая», - предложил он маме. Мама мученически вздохнула и для начала позвонила Андрею на работу.

Так и так, простыл в дороге. Лежит с температурой. Врача не вызывали, сами знаете, прописка временная, полис московский, сплошные проблемы. Сделайте милость, пойдите навстречу. Поскольку с запойной стороны Андрея в газете не знали, то навстречу пошли охотно – по городу бродил запоздалый грипп. Разве что удивились, что мама звонит. «Так плохо?» – участливо спросила секретарша главного Люся. «Температура тридцать девять», - соврала Ольга Павловна, поплевывая через плечо и постукивая по спинке стула.

Вообще Андрей меру знал и от похмелья обычно не страдал. Но уж если слетал с тормозов… Случалось это крайне редко, за всю жизнь раза три-четыре, но все эти разы мама помнила, как совершеннейший кошмар. То она выслушивала его пьяные жалостливые бредни, то отнимала нож или веревку, то подставляла тазик. Конечно, для некоторых несчастных женщин это повседневная обыденность, но отец Андрея если и напивался, то сразу же тихонечко засыпал, поэтому подобные номера были для нее чем-то совершенно экстремальным.

В предыдущий раз поводом для запоя был разрыв с Инной. Что сейчас – она не знала. Андрей на этот счет упорно молчал, однако твердил без конца, что все бабы – суки. И не просто, а в ботах. Подумаешь, новость!

- Эй, алкаш, тебе Кречетов какой-то звонит. Что сказать? – поинтересовалась Ольга Павловна, сняв трубку.

- Бу-бу!

- Понял. Вы слушаете? Андрей сейчас подойти не может, к сожалению. Передать что-нибудь?.. В милицию? Хорошо, передам… Ну, что ты еще натворил, маленький уродец? Тебе велено как можно скорее прибыть к этому самому Кречетову. В милицию.

«Маленький уродец» в это время лежал на диване с мокрым полотенцем на голове и держал в дрожащей ручонке запотевшую бутылку пива.

- Н-ничего… н-не н-натворил, - выжал он из себя, зеленя от усилий. – Н-не п-поеду.

- Ладно, - кротко согласилась мать. – Тогда я съезжу. Узнаю, в чем дело. Говори адрес.

- Еще чего! – моментально ожил Андрей. – Сам разберусь.

Ожить-то ожил, но собрать себя веничком на совочек смог только к вечеру. Ехать к Кречетову не хотелось, равно как и разговаривать с ним, но Андрей выбрал из двух зол меньшее. Однако по телефону Кречетов ничего говорить не стал, настаивая на личной встрече. Поэтому на следующий день Андрей к нему все-таки приехал.

- До чего мне все это надоело, - вздохнул он, выслушав Кречетова. И рассказал о поездке в Сочи. – Нафиг! Не хочу больше с этим никакого дела иметь. Пусть съедят друг друга.

- А если я попрошу? – осторожно сделал ход Кречетов.

- А ты не проси, - парировал Андрей. – В конце концов, если я свалял дурака и пришел сюда в первый раз, это не значит, что я у вас теперь работаю.

- А статью написать?.. – обкусывая заусеницу у ногтя, еще более осторожно предположил Кречетов.

Андрей задумался. В конце концов, действительно хорошую статью можно написать только в том случае, если сам к вопросу не равнодушен. А уж здесь-то он всего себя вложил. Не слишком, конечно, порядочно, согласен, но… Короче, я не злопамятный, отомстил – и забыл.

- Что делать-то надо? – угрюмо спросил он.

- О подружке твоей бывшей разузнать поподробней. Я Полесову имею в виду.

- Мог бы и не уточнять. Слободина мне уж никак не подружка.

- Тебе виднее. Пока у нас две версии. Первая. Марина так достала свою сестрицу, что та решила от нее избавиться. В этом случае она вряд ли действовала обдуманно. Вторая. Марина ее шантажировала. Или Полесова боялась, что та станет ее шантажировать. Но в обоих случаях кто-то должен был ей помочь. Если не убивать, то хотя бы вывезти тело. Для начала неплохо бы поискать этого «кого-то». Тут тебе и карты в руки. Я – мент поганый, а ты – пресса.

- А материалы дела дашь посмотреть?

- Ты, Андрюха, прям торгаш. «Дашь, не дашь». Дам, дам. Только если клятвенно пообещаешь, что статья будет не раньше, чем следствие закончится.

Андрей, разумеется, пообещал и тут же начал прикидывать план действий. Слабое звено для любой женщины – это подруги. Вот с них и начнем, пожалуй.

48

Семь лет назад, когда Инна была еще на первом курсе института, подруг у нее почти не водилось. Школу она окончила в Венгрии, если и были подружки, то там и в Москве. Новые как-то не слишком появлялись. Была одна однокурсница, Андрей это помнил, но имя из головы, разумеется, вылетело. То ли Саша, то ли Маша, то ли Наташа. Эта подружка была ему интересна еще и тем, что от нее он как раз мог узнать, почему Инна передумала ребенка рожать. Наверняка знает. Но поскольку эту самую Сашу-Машу предстояло еще разыскать, он решил отложить ее на потом и начать с того, что на поверхности. А именно, с бывших коллег.