- Знаю. Ламер маст дай.

Засмеявшись, он обнял Веру и спрятал лицо в ее волосах.

***

Рождественский сочельник. Жаль, не видно первой звезды – пушистыми хлопьями падает снег. Ничего, так тоже здорово. Очень красиво.

Вчера Кира прислала нам с оказией посылку к празднику. Душистые абхазские мандарины, зеленые «огурчики» фейхоа, шоколадная хурма-королек. А еще – та самая икона-складень, которую мне подарила баба Глаша. Я и представить себе не могла, как обрадуюсь ей.

- Давай на полку поставим, - предложил Андрей.

Но я не согласилась. Поставила на тумбочку рядом со своей кроватью. И решила, что теперь буду каждый день молиться на ночь. Ну хоть как-нибудь, хоть понемногу.

А сегодня утром я пошла делать УЗИ. И не потому что на что-то надеялась, а чтобы сразу отсечь эти надежды.

- Ага, вот оно, яичко, - удовлетворенно кивнула пожилая врачиха, повозив по моему животу холодной железякой. – Славненько прицепилось. Значит, пишем шесть недель.

Взглянув на мое вытянувшееся лицо, она перестала улыбаться и вздохнула:

- На аборт?

- Н-нет, - выдавила я. – Но… откуда?

Врачиха снова заулыбалась.

- Вы знаете, - зашептала она, - я, конечно, точно утверждать не могу, но мне говорили, что для этого дела обычно нужен мужчина.

Я фыркнула.

- Имеется мужчинка? – деловито поинтересовалась врачиха. – С прибором? Ну вот, значит, оттуда.

- Просто у меня после выкидыша было воспаление и спайки. Мне сказали, что детей никогда не будет.

Выпятив недоверчиво губу, врачиха снова повозила по моему животу трубкой.

- Ерунда какая, - проворчала она, глядя на экран. – Какие еще спайки? Ничего нет. Все чистенькое и гладенькое. Красивая девочка, здоровое пузико.

Я усмехнулась. Видела бы она, что было еще полгода назад, до того, как Дед после пяти операций сделал меня похожей на прежнюю Инну. Только похожей – не прежней. Мой тональный крем стоит целое состояние, а прическу я теперь вряд ли когда-нибудь смогу поменять. К счастью, у меня не так много знакомых, которые удивлялись бы моему резко подурневшему лицу и возмущались неудачной операцией.

Дед сказал: «Вали на Печатникова, как на мертвого. У меня слишком хорошая репутация, чтобы эта «неудача» ей повредила». Наверно, врачиха просто подслеповата. Или из тех, кто даже самой страшной уродине говорят: «Ты моя красавица».

- Весной у меня были сильные боли. И на УЗИ нашли спайки.

- Бывает, - врачиха пожала плечами. – Редко, но бывает. Рассосались. Может, поэтому и боли были.

Словно в тумане я увидела младенца, с нежностью прильнувшего к материнской щеке, и его крохотную трогательную пяточку, к которой прикоснулась губами, вспомнила ту резкую боль, вспыхнувшую в животе…

Снег шел все гуще, за сплошной белой пеленой не видно было даже соседнего дома. Я положила руку на живот. Время бежит быстро. Пройдет несколько лет. Снова наступит рождественский Сочельник, вот так же будет идти снег. И мой сыночек попросит рассказать ему на ночь сказку. Поскольку все сказки уже будут рассказаны по сто раз, я начну что-то придумывать:

- Жил да был Финист Ясный…

- Перец! – перебьет меня мой продвинутый ребенок. – Надоело. Расскажи другую!

И тогда я, может быть, расскажу ему сказку о принцессе и двух принцах. И о злой колдунье, которая заколдовала принцессу и сама превратилась в нее, а потом вышла замуж за одного из принцев. И о том, как второй принц спас меня… то есть принцессу от смерти.

А может, и не расскажу. Какая же это сказка?