- Кто там?

Андрей плохо помнил голос Инны, но еще тогда, у «Окея», подумал, что раньше она говорила не так. И сам голос, кажется, был выше, и интонации не такие грубые. Наверно, курить начала.

- Инна, это я, Андрей… Ткаченко, - он почему-то почувствовал себя круглым идиотом. – Открой, пожалуйста. Мне надо с тобой поговорить.

- Не о чем мне с тобой говорить. Убирайся!

- Подожди! – у него вдруг напрочь вылетело из головы то, за чем он пришел. – Я только о ребенке хотел спросить? Ты его родила или нет?

- Какой еще ребенок? Никакого ребенка нет. Я сказала, проваливай, или я звоню в милицию.

Андрей медленно пошел в сторону лифта.

Ну что, получил, папаша? О ребеночке, видите ли, вспомнил. Через столько лет. Что, отцовские чувства проснулись? Раньше надо было думать, кретин несчастный, простатит бараний.

Подъехал лифт, зевнул дверцами, снова уехал.

Вообще-то он не за этим сюда пришел. Не личные проблемы решать. И надо же такому случиться, чтобы Марина оказалась двоюродной сестрой Инны. Именно Инны, а не кого-то еще. Бывают же совпадения. И поговорить с ней все равно придется. Надо было сразу сказать, что насчет Марины пришел.

Он снова подошел к двери и уже поднял руку, чтобы позвонить, как вдруг вдруг слышал попискивание – в прихожей набирали номер на мобильнике.

- Это я, - в приглушенном голосе Инны звучала истерика. – Послушай, я уже больше не могу. Надо что-то делать, и быстрее. Эта сволочь уехала куда-то. Может, даже в Сочи… Точно в Сочи. Нет, надо найти ее, обязательно. И вообще, ты можешь побыстрее? У меня уже просто сил нет все это терпеть. Сегодня опять тот тип приходил, ну, о котором я рассказывала… Да, прямо домой. Я его не пустила, сказала, что милицию вызову… А уж как мне надоело беременность изображать, не представляешь! Швыдче, будь ласка!

37

Утром Кира посадила меня в машину и повезла в город. Выслушав историю о пропавших деньгах, махнула рукой:

- Забудь. Жалко, конечно, но это безнадежно.

- Ленька с Лидкой за копейку удавятся. Как Глашенька из-за него страдала, молилась за них за всех. Себя корила: мол, не смогла воспитать. Дед-то, Глашин муж, хоть и строгий был, а Леньку любил без памяти. Все ему разрешал. Все прощал, никогда не наказывал. И Глаше не давал. Вот и выросло не пойми что. И Лидочку себе под стать нашел. Рыбак рыбака… Ленька раньше хоть не такой жадный был. Разгильдяй, эгоист, но не жмот. А Лидка, прости господи… И как они только тебе икону отдали, не пойму. У тебя совсем денег нет?

- Рублей триста в кошельке.

- Ладно, я о тебе с настоятелем поговорю. Может, найдется хоть какая работа.

Глядя, как лихо Кира управляется с автомобилем, я вдруг поняла, что и сама вожу машину. И не просто вожу, а именно так, как она – легко, словно играючи. И такой соблазн проснулся: попросить Киру, а вдруг разрешит хоть немного побыть за рулем. Удержалась. Потому что сама бы на месте Киры не разрешила. И получилось бы неловко. Вот если бы еще вспомнить, какая машина у меня была. Своя? Или мужа? Или… любовника?

Кира пересекла Платановую аллею и поехала в сторону морвокзала. Поднялись в гору и свернули к церкви, но в ворота Кира въезжать не стала, остановила машину в проезде между двумя оградами.

Вчера я уже была в соборе на отпевании, но даже разглядеть его толком не смогла, не до того было. А теперь стояла за оградой и смотрела. Справа – сам собор, высокий, белый, с коричневыми куполами и золотыми крестами, рядом – кипарисы, как зеленые свечи, низенький, длинный белый домик с крылечком, слева – еще одна церковь, поменьше.

Я была здесь. Это точно. И не во время своих одиноких прогулок по городу - сюда я ни разу не заходила. Где-то рядом проходила, но не у церкви. И все-таки раньше я здесь была. И… и вот та… как же это называется-то? Луковица, что ли? Короче, она стояла на земле. Ремонтировали, наверно. А еще, если пойти по этому проезду, то впереди будут ворота, а за ними – маяк. А левее, внизу – концертный зал. И еще – терраса, с которой видна набережная. Там можно стоять и смотреть на море.

- Пойдем, Мариша, - Кира толкнула калитку в ограде – не церковной, а той, что напротив. – Здесь у нас воскресная школа, - она показала на небольшой, довольно обшарпанный двухэтажный дом. – А нам туда.

Мы спустились по каким-то ступенькам между заборами, прошли мимо одного частного дома, другого и оказались около страшноватого вида хибары. Кира достала ключ и открыла дверь.

- Ну вот, твои апартаменты. Хотя бы на время. А там – господь управит. Сама понимаешь, у себя мы тебя не можем оставить – сами друг у друга на голове живем. А это домик моей сестры, она в Ростове, у дочки. Раньше следующей зимы не вернется.

- Спасибо вам огромное, - пробормотала я, с ужасом разглядывая хибару.

- Подожди спасибо говорить. Свет отключен. Плитка электрическая, так что готовить здесь ты не сможешь. Огонь открытый не зажигай, если загорится, уже не потушишь, это же не дом, а труха. Придется вечером в потемках сидеть. Вода только холодная, во дворе. Там труба с крантиком. Ну, туалет, сама понимаешь, тоже. Двери закрывай, здесь бомжи лазают постоянно. Что еще? Подушка, одеяло есть, белье постельное я тебе взяла, вот, в пакете. Вещи свои грязные будешь отдавать мне, я постираю.

- Скажите, - я старательно разглядывала щель в половице, - зачем вы мне помогаете?

- Зачем? – растерялась и тут же рассердилась Кира. – Затем. Так надо.

38

- Денис, у нас опять неприятности.

На этот раз отец пришел к нему в кабинет сам – хмурый и осунувшийся.

- Что, еще какую-нибудь заразу заслали?

- Хуже. Финмониторинг.

- А что им надо? – удивился Денис. – У нас по этой части все в порядке. – Деньги не отмываем, на богатых клиентов стучим исправно. Что еще-то?

- Стучим, выходит, неисправно. Тот загадочный переводик помнишь? Мы должны докладывать об операциях свыше шестисот тысяч рублей.

- Так там же меньше было. К тому же не один перевод, а много мелких.

- Когда крупный перевод с одного счета на другой дробится на мелкие части, это сразу берется на заметку. Мы должны о таких случаях сообщать.

- Бред какой-то! – Денис с силой потер лоб. – Ну, объяснить надо, в чем дело. Что это хакерский налет, что никакого перевода на самом деле не было. И вообще, другие банки миллиарды отстирывают и на запад сплавляют, а тут фигня какая-то..

- Вот поди и объясни, - раздельно, едва ли ни по слогам отчеканил Николай Андреевич. – Для тех, которые на бронепоезде, повторяю. Нас, Денис Николаевич, решили сожрать. Только и всего. На вон, газетку почитай на досуге. Между прочим, это не я тебе должен приносить, сам должен первым узнавать.

Николай Андреевич закурил, глядя в окно, а Денис начал просматривать статью в довольно авторитетной финансовой газете. В начале - еженедельный рейтинг банков. Только если обычно они занимали стабильное место в третьей десятке, то на этой неделе в рейтинг из тридцати пунктов не попали вообще. Дальше всем этим прыжкам и гримасам давалось разъяснение. Подозрения в отмывании денег, загадочные операции, смахивающие на помощь террористам – это-то откуда взяли? Разумеется, обман клиентов в различных формах. И самые радужные перспективы – от невключения в будущую систему страхования вкладов до отзыва лицензии.

- Интересное кино, - Денис отложил газету. – У «Инвестсчета» лицензию отозвали, так они сорок процентов подотчетных операций утаили и двадцать с лишним миллиардов рублей обналичили. А у нас что?

- Вот я и говорю, просто так ничего не бывает. Сейчас нас начнут мордовать проверками, поливать грязью в газетах и обвинять во всех смертных грехах. По интернету, как тебе известно, гуляют «черные списки» банков, отстирывающих деньги. До сих пор нас там не было, но зуб даю на отсечение, теперь уже есть. Помнишь, с чего в прошлом году банковский кризис начался?

- Ну, и кому это надо? Мы что, дорогу кому-то перешли? Кусок хлеба отняли? Или это личное?