- Ну и чувырла! – лениво перекатывая во рту жвачку, протянул мальчишка. – Ты кто такая?
Я молчала.
- Тебя спрашивают, - подала голос женщина. – Что молчишь-то?
- Я двоюродная внучка бабы Глаши. Вернее, внучка ее двоюродной сестры. Помогаю по дому.
- Нам твоя помощь не понадобится, - отрезала женщина. – Так что можешь собирать вещички и проваливать.
- Но…
- Какие еще «но»?! Старуха все равно помрет.
- А вы не слишком торопитесь? – возмутилась я.
- Мамуль, ты слышь, эта мымра хамит! – расхохотался мальчишка. – Может, врезать ей разок?
Парень был с меня ростом, но покрепче. Если с ним драться, мне придется туго. Резких движений делать нельзя, а любой удар по голове и вовсе может стоить жизни.
- Подожди, сынок, я сама разберусь. Слушай, ты…
В этот момент подъехала скорая, в калитку постучали, Линда зашлась в истеричном лае. Женщина с недовольной миной отправилась открывать. Мальчишка смотрел на меня, ухмыляясь и выдувая из жвачки пузыри. Не выдержав, я встала и ушла в свой чулан.
Минут через двадцать врачи уехали. Леонид вышел на кухню. Я стояла за дверью и смотрела в щелку.
- Ну что? – спросила женщина.
- Умерла.
- Ох, начинается морока.
- Мы теперь будем жить здесь? – подал голос мальчишка. – Ну, лафа! Наконец-то у меня будет своя комната.
Мне захотелось выскочить, завизжать и вцепиться им в физиономии. Но вместо этого я стояла и молча глотала слезы.
- Слушай, Леня, тут эта девка…
- Подожди, Лида, - перебил Леонид. – Мамаша про нее говорила. Просила сразу не выгонять. Мол, ей жить негде, то да се.
- Ну и что? – возмутилась Лида. – Жить ей негде! Нам-то она на фига?
- И правда! – поддакнул мальчишка.
- Да не будет она здесь жить, успокойтесь. Пусть побудет до похорон. Или хочешь, чтобы жильцы все растащили? Жильцов-то не выгонишь, они деньги заплатили. Сама же ты не будешь с трупом сидеть?
- Еще чего! – возмутилась Лида. – Ладно, пусть караулит твою мамашу. А то сбежит ненароком.
- Лида!
- Ой-ой-ой, какие мы нежные. Ну просто мамин сынок. Напомнить, что ты о ней раньше говорил?
- То раньше, а теперь…
- А теперь она наконец померла, и мы будем жить по-человечески. Слушай, а эта мымра сама не вынесет полдома, пока нас нет?
- А мы ее закроем. И ключ заберем. Эй, ты, как там тебя!..
Вернувшаяся Кира в дом попасть не смогла. Дверь закрыта, на окнах решетки.
- Меня заперли, - пожаловалась я.
- Ленька? – сразу все поняла Кира. – Значит, умерла Глаша… Слушай, ты сможешь в пристройке коробки от стены отодвинуть? Там окошко есть, я пролезу.
Я с трудом отодвинула от стены чулана коробки, за которыми обнаружилось крохотное оконце. И засомневалась, что полная Кира сможет в него протиснуться, но та все же пролезла.
- Что ж, не обмыли, не одели? – ужаснулась она. – Ну и люди! Мать же умерла. Посмотрели и ушли.
- Сказали мне, если хочешь здесь остаться до похорон, делай все сама. А я… не знаю, как. Вот, вас ждала.
- Ничего, все сделаем. У Глашеньки давно смертное приготовлено. Я знаю, где. Поможешь мне. А потом будем Псалтирь читать. Ты умеешь? Нет? Эх, Наташу бы мою позвать, но она в этот крысиный лаз точно не пройдет. Была как ты, а родила – толще меня стала. Ну, Ленька, паршивец, я ему покажу!
Мы вдвоем обмыли бабу Глашу, одели в чистое белье и старомодное синее платье с вышивкой, положили на принесенный из кухни стол, зажгли свечи.
Все остальное время до самых похорон слилось для меня в какой-то длинный тягостный отрезок. Ночь напролет, с небольшими перерывами для отдыха, Кира читала что-то по толстой книге – монотонно и непонятно. Я сидела рядом и пыталась вслушиваться, но те слова, которые понимала, заставляли плакать еще сильнее. «Исчезе сердце мое и плоть моя», «Кто есть человек, иже поживет и не узрит смерти…»
Утром приехал Леонид с женой, удивился, увидев Киру, а та накричала на него так, что Леонид стушевался, разрешил быть ей в доме и привести Наталью. И даже Лида, поджав губы, промолчала.
Весь день и следующую ночь я провела в комнате бабы Глаши. Кира и Наталья, полная, похожая на профессиональную кормилицу, но очень милая, сменяли друг друга за чтением.
Зачем, кому это надо, думала я. Или все-таки надо?
Отпевание в церкви, похороны – все это прошло словно в тумане. От усталости и горя я едва держалась на ногах. Единственный близкий мне человек, совершенно чужая женщина, которую я полюбила, как родную, ушла. Не осталось никого. Совсем никого. Об Андрее я старалась не думать. Да и что о нем думать? Разве я ему нужна?
Вечером, после поминок, ко мне подошла Лида.
- На выход. Только сначала покажи свои вещи.
- Вы что, с ума сошли? – возмутилась я. – Какое вы имеете право?
- А такое, - сощурилась Лида. – Как я понимаю, документов у тебя никаких нет. Может, в милицию позвонить?
И зачем ей мои вещи, вяло удивилась я, она ведь и так уже в них порылась. Знает, что паспорта нет.
- Смотрите, если хотите. Только там икона, которую мне баба Глаша подарила. И я вам ее не отдам, хоть какую милицию вызывайте.
Лида стояла, возмущенно раздувая ноздри. Неожиданно Леонид пришел мне на помощь.
- Лидунь, пусть забирает, - скривился он. – Все равно икона паршивая, ничего не стоит.
Я впилась ногтями в ладони и в который уже раз удивилась, что у такой женщины, как баба Глаша, вырос сын-подонок. Семейный урод, надо думать. Впрочем… Чем я сама-то лучше, спрашивается? Так что стоит молчать в тряпочку.
Лида брезгливо поковырялась в моей сумке, хотя невооруженным взглядом было видно: там действительно уже копались.
Наверно, хочет удостовериться, что ничего не стащила за последние два часа, усмехнулась я, хотя вообще-то было не до смеха.
Взяв сумку, я пошла к выходу. Из кухни появилась Кира, убиравшая посуду.
- Подожди, вместе поедем.
Мы сели в «Москвич», Наталья за руль, а Кира и я сзади.
- Сегодня у нас переночуешь, а завтра я тебя устрою, - пообещала она.
Жила Кира в двухкомнатной «хрущобе» за вокзалом. В маленькой комнате – она и муж, в большой – Наталья с мужем и ребенком. На кухне, на крохотном раздвижном диванчике спал старый Кирин свекор. Мне дали раскладушку, которая еле-еле поместилась в прихожей.
Вынимая из сумки зубную щетку, я заметила, что внутренний карман открыт. Деньги, которые оставила мне баба Глаша, исчезли.
36
Часом позже Андрей еще раз попытался позвонить в Сочи. Объяснил мужчине с неприятно высоким, почти женским голосом, что ему нужна девушка, которая живет у бабы Глаши.
- Ее здесь нет. И больше не звоните, - потребовал мужчина.
- Подождите, а вы не знаете, куда она ушла?
- Не знаю и знать не хочу. И учтите, что она воровка. И проститутка.
- Это с ее-то внешними данными? – усмехнулся Андрей. – А что украла-то?
Мужчина повесил трубку.
Подумав немного, Андрей позвонил бывшему мужу Марины.
- Мне уже надоело объяснять, что я ничего о ней не знаю, - с раздражением ответил тот на его расспросы. – Ну, приходила какая-то жуткая баба с потерей памяти. Может, она и есть… Нет, где живет, не знаю.
На всякий случай Андрей продиктовал свой телефон и попросил перезвонить, если Марина придет снова.
Он даже адлерскому адвокату позвонил, но у него Марина не появлялась.
Махнуть рукой и понадеяться на авось? В конце концов, с чего Кречетов взял, что Инна или кто-то еще с ее подачи пытались убить Марину? Опять «мало ли что»? Нет, кто угодно, но только не Инна.
Он решил поехать к ней и поговорить – благо, Кречетов дал адрес.
Назавтра Андрей отпросился с работы и отправился в Озерки, к хорошо знакомому дому. Он специально не стал звонить, да и днем поехал в надежде, что мужа Инны дома не будет. Конечно, она и сама могла быть на работе, но не так уж часто жены типов, раскатывающих на «Лексусах», работают.
На двери подъезда оказался кодовый замок, причем без домофона. Пришлось ждать, пока кто-то не выйдет. Поднявшись на пятый этаж, Андрей подошел к двери, позвонил – раз, другой.
