Да-а... Мне теперь как раз только и влюбляться. Квазимодина несчастная. Квазиморда! А Андрей – просто хороший, добрый человек. Но никак не псих. И нечего о нем думать. Думать надо о том, как приспособиться к новой реальности. А не о том, что могло бы быть, если бы... Если бы у бабушки была бородушка, то... был бы дедушка. Еще не хватало только о доброй фее помечтать с волшебной палочкой. Крекс-пекс-фекс – и пожалуйста, вот вам, девушка, все гигабайты потерянной памяти. И новая очаровательная физиономия. Если б хоть знать, на кого я раньше была похожа. Хотя вряд ли на какую-нибудь красавицу. Скорее на серую мышь. Вот и волосы на голове растут какие-то мышиные, непонятного цвета.

Да, и кому же это я, интересно, насолила настолько, что так изуродовали? Поленились добить? Пожалели? Или наоборот – оставили живой, чтобы помучилась?

Думать об этом было совсем невмоготу. Сколько ни пыталась, каждый раз испуганно шарахалась от этих мыслей. Подумаю об этом потом. В какой же книжке героиня постоянно поступала таким образом? Точно, в «Унесенных ветром». А звали ее… Скарлетт О’Хара, вот как. И тут же драматическая история сей дамы всплыла в моей несчастной голове со всеми подробностями. Ну надо же! Книжные страсти-мордасти прекрасно помню, а собственную жизнь словно корова языком слизала.

Стараясь пореже поворачиваться к своим соседям, пожилой супружеской паре, я кое-как застелила постель и забилась в уголок, старательно прикрывая лицо газетой, которую и не думала читать.

Впрочем, соседи на меня особо внимания и не обращали. Почти всю дорогу они спали или ели. От мрачных мыслей отвлекала проводница. Ее голос громыхал на весь вагон. Похоже, она молчала, только когда спала.

- Эй, кто там проглотил веревку в туалете? Ломик дать? А, почтальон Печкин, - приветствовала она продавца газет. – Ну-ка, покажи, что припер. Фу, опять сиськи и письки. Ты мне в прошлый раз, зараза, гороскоп не продал со скидкой, так что вали отсюда, не разрешаю тебе здесь торговать. А это что за инопланетяне? Откуда такие? Из пятого вагона? В ресторан? Дверь закрывайте за собой, паразиты! Чтоб у вас больше никогда в жизни ничего не стояло!

Однако ко мне мегера относилась, как и обещала Андрею, вполне приветливо. Заходила, спрашивала, не нужно ли чего, чаю там или второе одеяло. Пыталась завести разговор, но я отмалчивалась.

Сразу за Туапсе, когда до Сочи осталось ехать всего ничего, показалось море. Огромное, синее и неправдоподобно гладкое. Солнце плавилось и растекалось в нем лужицей жидкого металла.

- Смотри, Кать, дельфины! – крикнул с верхней полки сосед.

Я прилипла к стеклу и увидела, как что-то серое выскочило из воды и тут же плюхнулось обратно. Внутри стало жарко, словно солнце прожгло в оконном стекле дыру и теперь поджаривало меня...

...Солнце пекло вовсю, надо бы уйти в тень, но так не хотелось шевелиться. «Смотрите, дельфины!» - завопил рядом какой-то мальчишка. Я прикрыла глаза рукой и увидела – целую стаю, совсем недалеко от берега. Вскочила, бросилась в воду, поплыла к ним, так быстро, как только могла. Остановилась, разочарованная до слез: дельфины исчезли. «Ну пожалуйста», - прошептала я, и вдруг совсем рядом из воды высунулась веселая морда с круглыми глазами и длинным клювом. Дельфин показывал мелкие зубки и стрекотал – словно смеялся надо мной. Не веря своему счастью, я протянула руку погладить, но дельфин тут же нырнул. Чтобы через секунду показаться с другой стороны. Он дразнился, играл со мной, и в конце концов мне все же удалось провести рукой по его гладкой спине...

Котлеты, дельфины, чуть разочарованно вздохнула я. Ну хоть бы что-то нужное. Ладно, и на этом спасибо. Вроде, не совсем подкидыш. Не все сразу.

21

Через два дня после того, как Вера улетела в Париж, Денис нашел в почтовом ящике предназначенный ему конверт. Самый обычный конверт, из тех, которые продаются в любом почтовом отделении. Адреса не было, а его имя и фамилию кто-то написал каллиграфическим чертежным шрифтом.

Что-то недоброе почудилось Денису в этом письме. Как в детективном сериале. Послание от «доброжелателя»?

Он аккуратно надорвал край конверта и вытащил несколько снимков.

Он – и Вера. В кафе. Выходящие из его квартиры. В аэропорту. Все вполне пристойно, целомудренно. Вот только дата. Та самая, когда он якобы был в Москве. А, ерунда, дату можно любую пришлепать. И что хотят?

К фотографиям прилагалась отпечатанная на принтере записка: «Если не хотите, чтобы эти и другие снимки попали к вашей жене, будьте готовы распрощаться с 10 (десятью) тысячами долларов. Если согласны, поменяйте игрушку в машине и ждите инструкций».

Таблеток вам, господа, от жадности, и побольше, фыркнул Денис. Тоже мне, «другие фотографии». Могли бы и подбросить для рекламы парочку «других». Если, конечно, они действительно существуют.

Выйдя из лифта, он мелко порвал фотографии, конверт и записку и выбросил в мусоропровод.

Валяйте! Видит Бог, он сам на скандал не нарывался.

Или?.. Или попытаться подловить этого придурка? Сделать вид, что поддался, вычислить? Печатников? Нет, исключено. На той фотографии, где они с Верой стоят в очереди в «Пулково», рядом маячит и его толстое брюхо. Да и зачем ему?

- Как дела? – вяло поинтересовалась Инна, даже не привстав с дивана.

- Нормально, - буркнул Денис. – Есть будем?

- Пельмени.

Ни слова не говоря, Денис развернулся и вышел. Пешком добрел до кафе и поужинал там. Ярость в нем так и бурлила, и даже изрядная порция коньяка не смогла ее утихомирить. Желание найти и от души попинать шантажиста – а он не сомневался, что сможет это сделать, - никак не могло одолеть желание побольнее задеть Инну. И только обещание, данное Вере, заставило его сдержаться. Денис вышел из кафе и в первом попавшемся ларьке купил игрушечную обезьянку на липучке.

На этот раз Инна встретила его в прихожей.

- Извини, - виновато пробормотала она, уткнувшись носом ему в грудь. – Я забыла, что ты не любишь пельмени.

- Люблю. Только не из Барсика.

- Извини, - повторила Инна. – Я отбивные пожарила. С цветной капустой. Будешь?

- Спасибо, я уже поужинал.

Инна пожала плечами и ушла в спальню. А Денис – в гостиную на диван. Придумывать импотенцию не пришлось.

Наутро Инна, как ни в чем ни бывало, приготовила ему завтрак и попросила подвезти ее.

- А Олег что? – хмуро поинтересовался невыспавшийся Денис.

- Заболел Олег, с температурой лежит.

- Ну поезжай сама, в конце концов. А то совсем разучишься.

- Ну, День, пожалуйста! – заныла Инна. – Я не хочу сама.

- И куда тебе?

- Да так, по магазинам пробегусь. Где-нибудь в центре выбросишь.

Денис представил, как выбрасывает ее из машины. На полном ходу. Получилось впечатляюще.

Сев за руль, он снял болтающегося на веревочке паука и стал прилаживать купленную вечером уродливую обезьяну.

- Это зачем? – капризно протянула устроившаяся рядом Инна.

Денис почувствовал, как вчерашняя ярость снова заливает его мутной душной волной. Инна, без которой он всего три месяца назад не представлял себе жизни, вдруг стала настолько ему неприятна, что он ощутил настоящую дурноту.

Пожалуй, не нарушить данное Вере слово чрезвычайно сложно. Но, по крайней мере, он ни в чем не будет себе отказывать. Может, сама не выдержит и уйдет.

Он сорвал липучку с обезьяной и выбросил в окно. Инна поджала губы и принялась рыться в сумке.

22

- Всего доброго, - хором пожелали мне соседи по купе, имен которых я так и не узнала, о чем, впрочем, и не жалела. Оно мне надо?

- Спасибо, вам тоже, - кивнула я, вытаскивая из-под полки сумку.

Солнце слепило глаза, люди на перроне стояли в легких курточках. Пожалуй, кисло придется в толстом свитере и шерстяной юбке. Может, хоть подстежку с куртки снять?

Выйдя из вагона, я начала бестолково озираться по сторонам. Похоже, никто меня не встречал. Во всяком случае, ни одна из женщин вокруг под описание бабы Глаши не подходила. Придется ехать самой. Адрес Андрей мне написал, как добраться тоже. Выйти на площадь, сесть на маршрутку, доехать до каких-то гаражей, спуститься вниз по лестнице. С ума сойти можно. Ладно, язык до Киева доведет. Но так не хочется подходить к кому-то, спрашивать...