- Спасибо, Володя, - Андрей почувствовал, как в горле скатался комок. – Честно говоря, не ожидал.

- Брось! – буркнул Кречетов. – На вот, - не глядя на Андрея, он сунул ему в руку две смятые бумажки. – Больше нету, к сожалению. Отдай ей – пригодится.

20

Мое черное драповое пальто Андрей без всякого сожаления выбросил. Да и всю остальную одежду тоже. За время, проведенное в больнице, я, похоже, здорово похудела, так что вещи болтались на мне, как на вешалке. Правда, и новые тоже сидели не самым лучшим образом. Покупал их Андрей на глазок, и, как он сказал, опыта в этом непростом деле у него никакого. Его бывшая жена всегда все выбирала себе сама. Я расстроилась, что покупки влетели ему в копеечку, но он беззаботно махнул рукой. После приобретения квартиры и машины денег осталось еще достаточно, сказал он. Планировалось потратить их на ремонт и обстановку, но когда это еще будет, дом сдадут не раньше конца года. Подкопит еще. Если что, кредит возьмет.

Билет Андрей купил прямо на день выписки, чтобы мне не пришлось ждать неизвестно где. Конечно, я мог бы отвезти тебя к себе домой, сказал он, но это не лучший вариант. Родители-то возражать не стали бы, но вот тебе самой каково было бы?

Утром он пришел в палату с большой сумкой. Соседки уже устали смотреть на него как на экзотическое насекомое и перестали обращать внимание. Правда, на сумку все же взглянули с любопытством: что это он там еще притащил такое.

- Ты уж извини, я в этом плохо понимаю. Особенно в белье. Просто попросил продавщицу подобрать на твой размер.

- Спасибо, - я почувствовала, что краснею. – Честно говоря, мне так неудобно.

- Неудобно спать на потолке – одеяло сползает, - избито пошутил Андрей. – Я выйду, а ты одевайся.

Он вышел на лестницу покурить, а когда вернулся, я уже сидела на кровати полностью одетая и аккуратно складывала больничную пижаму. Серая шерстяная юбка была мне широковата в талии, да и голубой свитер с высоким воротом сидел мешковато.

- Похоже, с размером немного ошиблись, - констатировал Андрей. – Или девушка просто пошутила. А сапоги как?

- Вот как раз сапоги вполне нормально, - кивнула я, умолчав, что все остальное – просто хуже некуда.

- Ничего, летнее купишь себе сама. Так, теперь парик.

Минут через сорок я выглядела уже почти прилично. Если, конечно, сравнивать с первоначальным вариантом. Длинная каштановая челка скрыла изуродованный лоб, волнистые пряди до плеч – уши. Шея и частично подбородок утонули в вороте свитера. Элегантные затемненные очки спрятали глаза. Те шрамы, которые не удалось замаскировать, я замазала тоном, чтобы не так сильно бросались в глаза. Только с носом ничего не выходило.

- Придумал! Сейчас мы его тебе пластырем заклеим. Получится, что ты после пластической операции. Жаль, шляпы нет с вуалькой.

- Ничего не жаль, - возразила я, разглядывая свое отражение в зеркале. – Это очень внимание привлекает. Прямо как паранджа.

Две полоски пластыря действительно исправили положение. Провалившаяся переносица уже не так сильно выделялась.

- Ну вот, теперь можно и идти, - пристально оглядев меня, заключил Андрей, подавая мне черную стеганую куртку с капюшоном, тоже слишком просторную.

До поезда оставалось еще три часа, и мы зашли в маленькое подвальное кафе. На улице я чувствовала себя неловко, казалось, что все смотрят только на меня, но в кафе народу было мало, в зале царил полумрак, поэтому я вздохнула с облегчением и даже сняла очки.

Андрей заказал рыбную солянку и жаркое в горшочках. Мясо пахло умопомрачительно, но оказалось страшно жестким, мне – с моими пеньками вместо зубов было просто с ним не справиться. Тогда Андрей попросил принести пюре с биточками. Я воткнула в котлету вилку, и…

…- Прекрати, пожалуйста. Думаешь, я ничего не вижу? Что за поросенок! Если не наелась, возьми еще, только не свинячь!..

Странно, я слышала голос, как наяву, но вот лицо говорившей женщины – мамы? – словно ускользало. Клеенка в белую и голубую клетку, тарелка с красной каймой, на ней остатки картофельного пюре и подливки.

Андрей посмотрел на меня вопросительно.

- Знаешь, что-то вот такое смутное вдруг всплыло, - я попыталась улыбнуться. – Кажется, я очень любила пюре с котлетами. Кто-то их так вкусно готовил, что я всегда просила добавки. И даже иногда тарелку вылизывала. Когда никто не видел.

- Вот видишь, - обрадовался Андрей. – Лиха беда начало. Все вспомнишь.

Доев, он заказал кофе и пододвинул стул ко мне поближе.

- Значит, слушай. Там в сумке еще кое-какая ерунда, ну там смена белья, тапки, мыло, щетка зубная. Потом посмотришь. Да, продукты на дорогу. Думаю, должно хватить. Вот тут деньги, - Андрей положил на стол маленький кошелек.

- Да не надо, - я пробовала отказаться, но Андрей даже не стал слушать.

- Билет у меня, я сам проводнику отдам. А еще, смотри. Вот тут телефон старшего лейтенанта Кречетова. Если что-то по дороге случится, попроси позвонить ему. Ну, мало ли, задержат без документов или еще что. Это мои телефоны – домашний, рабочий и мобильный. Приедешь – сразу позвони. Хотя нет, не стоит бабу Глашу в расход вводить. Сам позвоню. Вот это, - Андрей положил на стол следующий листочек, - телефон адвоката. На тот случай, если вспомнишь что-то дельное. То, что можно использовать в суде. Сошлешься на Кречетова, - тут Андрей немного поколебался, но все же положил перед Мариной последний листок. – А это твой телефон и адрес. Ты там прописана. Ну, у своего мужа. Бывшего, - поймав мой удивленный взгляд, уточнил: - Бывшего мужа Марины Слободиной. Тоже на всякий случай. Бабу Глашу не бойся, она добрая. И учти, ты ей ничего не должна. Поможешь ей по дому, а она тебя будет кормить. Работы там прилично, дом большой, три комнаты сдает, в двух сама живет. Но на голову себе сесть все-таки не позволяй. Она у тебя, голова то есть, пока слабовата. Если вдруг что-то серьезное стрясется, звони.

- Спасибо, Андрюша, - я наклонила голову, глаза затуманило, на скатерть капнула слезинка. – Не знаю, как тебя и благодарить.

- Ну вот еще! – рассердился Андрей. – Прекрати, пожалуйста. Макияж испортишь! И давай-ка потихоньку в сторону вокзала передвигаться.

Когда мы приехали на Московский вокзал, адлерский поезд как раз подали под посадку. В плацкартные вагоны народ валил валом, у купейных было посвободнее: билет стоил почти столько же, сколько и на самолет.

- В купе? – удивилась я. – Да ты с ума сошел! Зачем?

- А ты хотела, чтоб на тебя двое суток таращился весь вагон плюс проходящие в ресторан?

Андрей втолкнул меня в тамбур и отвел в сторону проводницу, разбитную тетку лет пятидесяти с пучками обесцвеченной пакли на голове. Я заметила, как он сунул в карман ее пальто купюру и попросил присмотреть за мной.

- Она после аварии, ей может плохо стать, - услышала я. - Ну, и чтобы не обижал никто.

- Не боись, кавалер! –подмигнула ему проводница. – Не обидим. Эй, молодежь, - зычно гаркнула она, отворачиваясь от Андрея, - куда прем? От народ, один едет, десять провожают. Девчонки, фотомодели, проходите, не висните в дверях, вагон опрокинете.

Андрей донес мою сумку до купе и стал прощаться. Мне показалось, что даже в щечку хотел поцеловать, но не решился, пожал руку.

- Все будет хорошо, - пообещал, стараясь, чтобы голос звучал пободрее, не слишком уныло.

Я кивнула. В лучшее хотелось верить, но особой уверенности не было.

* * *

Едва поезд тронулся, мне стало так страшно, как еще никогда в жизни. Впрочем, разве можно назвать жизнью два с небольшим месяца, прошедшие с того момента, как я открыла глаза и обнаружила себя в больничной палате – изуродованную и потерявшую память. Даже когда посмотрела в зеркало – и тогда было не так.

Куда она едет, почему-то в третьем лице подумала я о себе. Что ее ждет впереди?

Да и с Андреем расставаться было жаль. Хотя...

Нет, так будет лучше. Еще немного – и я влюбилась бы в него на смерть. В такого самого обыкновенного, не слишком красивого, не слишком молодого. Похожего на плюшевого мишку. В общем, самого замечательного. Впрочем, чего себя обманывать! Уже влюбилась. Как глупая девчонка. Еще бы, ведь он меня спас, ведь это по жанру так положено. Где это видано, чтобы благодарная женщина не влюбилась в своего спасителя.