- Понимаете, ей нельзя волноваться. Ни в коем случае. Так что уж придется вам самому… сообщать плохие вести. Потом. Когда она будет в состоянии их выслушать.

Вот спасибо тебе, лысый! Ты будешь герой-спаситель на белом коне, а вся черная работа достанется мне. Впрочем… Пожалуй, так действительно будет лучше. Просто мне, как всегда, страшно.

Я побыл с мамой минут двадцать. Держал за руку, рассказывал, как живу в бабушкиной квартире. Что у меня все хорошо. Она время от времени задавала какой-нибудь вопрос – с огромным трудом, останавливаясь на каждом слове. Об отце не спрашивала, и я был этому рад.

- Сходи… на кладбище, - попросила мама, когда я уже собирался уходить.

- На кладбище? – я замер, подумав о могиле отца на Ольшанах.

- Да… к бабушке… Посмотри… как там.

Я вздохнул с облегчением. Честно говоря, я совсем забыл об этом. Наверняка там надо что-то сделать. Памятник ставить было еще рано – так мне и в Праге сказали, надо подождать, пока земля осядет. Но все равно – посмотреть, прибрать. Правда… Мне очень не хотелось. Я почти был уверен, что та страшная женщина из моих воспоминаний – бабушка. Но раз мама просила…

- Хорошо, завтра утром съезжу.

Глава 49

- Молодой человек, вы мне не поможете?

Я обернулся.

Девушка в белом халате, наверно, медсестра, спускалась по лестнице, держа в каждой руке по большому металлическому стерилизатору.

- Подержите дверь, пожалуйста. Она очень тугая.

Я придержал дверь, она вышла и направилась через двор к другому корпусу.

- Скажите, там есть еще один выход? – крикнул я ей вслед.

- Есть, - обернулась она. – Рядом с автостоянкой калитка.

Это было гораздо удобнее, чем обходить всю больницу вокруг. И трамвайная остановка рядом. Я вышел через калитку и решил, что буду теперь пользоваться именно этим путем.

От метро до университета я дошел пешком, приобретя по дороге «борзых щенков» - коробку конфет и бутылку полусладкого шампанского. На факультете растревоженным муравейником копошились абитуриенты. Кое-как протиснувшись сквозь это броуновское движение, я пошел искать деканат. Все, кого я ни спрашивал, отправляли меня по разным направлениям.

Наконец деканат обнаружился. Скучавшая в приемной секретарша декана послала меня в соседнее помещение, где пили чай с бубликами две увядшего вида женщины средних лет.

Конечно, я предпочел бы иметь дело с молодыми девушками, но раз нет - так нет. Если уж они не клюнут на мои сладкие улыбки, придется бить на жалость и материнский инстинкт.

- Простите, пожалуйста, вы не могли бы мне помочь? – улыбаясь во все тридцать два зуба, попросил я и осторожно поставил на стол пакет, из которого стыдливо выглядывали коробка и бутылка.

- Никаких пересдач, условных переводов, восстановлений, академок, никаких ничего без разрешения оттуда, - отрезала одна из них, дернув локтем в сторону кабинета декана.

- Совсем обнаглели, - проворчала другая. – И заберите свой пакет.

- Мне не нужны пересдачи, - еще шире улыбнулся я, аж челюсть свело. – И вообще ничего такого. Мне просто нужна справка.

- Так бы сразу и сказал, - первая, постарше, в синем брючном костюме, выдвинула ящик с бланками. – Какая справка? Что учишься?

- Нет. Мне нужно узнать кое-что об одной студентке. Она училась на английском отделении с 83-го по 88-ой год.

Тетки, замерев, уставились на меня вытаращенными глазами. Как будто я сказал что-то чудовищное.

- Ты что, парень, совсем того? – первой пришла в себя та, что помоложе, в джинсах и черной кофточке. – Ты бы еще пришел за справкой о своей бабушке.

- Моя бабушка здесь не училась, - отпарировал я. – Поймите, пожалуйста, я мог бы прикинуться частным детективом, например, или еще кем-нибудь, но не хочется врать. Моего отца убили, мать чудом осталась жива. Она училась здесь. Все, что с ними произошло, как-то связано с их прошлым. Я пытаюсь выяснить, как именно связано. Мне надо только узнать фамилию маминой подруги, она на четвертом курсе вышла замуж. И ее адрес. Ну, может быть, еще за что маму отчислили из университета. Если, конечно, это где-то сохранилось. Если моего… - я покосился на пакет, - презента не достаточно, я могу заплатить. Сколько скажете.

Женщины переглянулись.

- Фамилии говорите, - сказала старшая, приготовившись записывать. – 83-ий – 88-ой, так?

- Виктория Королева. Это подруга, которая поменяла фамилию. И Ольга Закорчевская.

- Группу не знаете? На английском отделении несколько групп.

- Нет, к сожалению.

- Ладно, погуляйте полчасика.

Я побродил по набережной, вышел на Стрелку, понаблюдал за молодоженами, которые с азартом пили шампанское и разбивали бокалы о гранитные шары, и вернулся.

Тетки снова пили чай, на этот раз с моими конфетами.

- Вот, пожалуйста, - старшая протянула мне листок. – Королева ваша теперь Мельникова. Вернее, стала Мельниковой, когда замуж вышла. Кто знает, может, она с тех пор сто раз развелась и снова фамилию поменяла. Адрес ее и телефон я записала. Может, вам повезет, и она до сих пор там живет. А вот мама ваша… - она замялась. – Ее отчислили третьего курса. В связи с вступлением в силу приговора суда. Больше я ничего не нашла. Ее могли посадить. Могли приговорить к чему-то условно, но в этом случае все равно из университета отчисляли.

Денег с меня никаких больше не взяли и даже чаю предложили, но я отказался. Видимо, они надеялись, что за чаем я расскажу им какую-нибудь леденящую кровь семейную драму.

Выйдя на набережную, я спустился по ступенькам к Неве. Прямо у ног в воде крутились жирные утки, видимо, привыкшие к подачкам. Мама рассказывала о них. Когда она училась, их почему-то называли «ректорскими утками». Вернее не этих, конечно, а их предков.

Мама… Что же она сделала? Скорее всего, ее действительно отправили в тюрьму. Или нет, это называется зона, колония? И именно поэтому я жил с бабушкой? Если я не найду эту самую Вику Королеву, то есть Мельникову, придется все-таки идти на поклон к следователю.

Заверещал телефон.

- Мартин, мы едем домой, - сказала Женя, и я почувствовал, как дрогнули руки. – Наш Палыч решил, что хватит уже копаться. Часа через полтора будем в городе.

- Жень, а ты куда поедешь? К себе?

- Да, а что?

- А если там?..

- Да не будут же они Сашку всю жизнь по всем адресам караулить. К тому же девочка, у которой я жила, на юг уехала.

- Как знать – будут или не будут.

- А что ты предлагаешь? – мрачно спросила Женя. - У тебя поселиться?

- Давай сделаем так… - я лихорадочно соображал на ходу. – Скажи мне твой адрес. Я поеду к тебе и посмотрю, как там и что. Если все нормально, позвоню. А если не позвоню… Тогда, наверно, надо будет звать милицию.

- Хорошо. Записывай адрес. Или запоминай, - она продиктовала адрес и уточнила: - Ты где сейчас?

- На Васильевском, рядом с филфаком.

- Понятно. За час доберешься. Если до шести не позвонишь, значит, дело плохо.

На всякий случай я дозвонился до Виктора и предупредил, что еду к Жене. Он взял с меня аналогичное обещание: позвонить, если все в порядке.

Глава 50

Как выяснилось, Женя жила на самой окраине, на улице Симонова у станции метро «Проспект Просвещения». Это был точно такой же «кораблик», как и у Виктора, только полоски на нем были не коричневые, а сине-зеленые.

Войдя во двор, я не пошел сразу к парадному, а прогулялся несколько раз взад-вперед по двору, внимательно глядя по сторонам. Ничего подозрительного. Ни мрачных личностей, ни машин с сидящими в них людьми. Сжимая в кармане шокер, я осторожно зашел в парадное и поднялся на второй этаж. Никого. Еще раз оглядевшись, я легонько подергал дверь – заперто. Позвонил раз, другой – тишина.

- Вы кого-то ищете? – спросил женский голос.

Я оглянулся. На площадке никого не было. Похоже, женщина пряталась за дверью соседней квартиры.