- Но он женился на одной девочке с регентского отделения, - закончил историю Саша. – Я так думаю, что о Женькиных страданиях он даже и не подозревал. Или не подавал виду.

- А Женька с горя подалась в готы, - добавил Виктор.

- Вовсе и не поэтому, - обиделась Женя.

- А почему?

- А не ваше дело. Кстати, Ленку я очень даже люблю. Ну, матушку батину. И вообще, все это было давно и неправда.

- А вот и правда! – наставал Саша.

Я слушал эту перепалку и молча улыбался. Сумасшедший убийца, смерть, семейные тайны – словно все это на время отступило в какую-то другую реальность. Мне было так хорошо и так спокойно. Девушка, в которую я – чего скрывать – по уши влюбился, парни, которые, несмотря на разницу в возрасте, вполне могли бы стать моими друзьями. Если бы еще и Ванька был рядом. И я не испытывал ни капли ревности по отношению к неведомому отцу Кириллу, в которого когда-то была влюблена Женя.

Глава 37

Он подошел к зеркалу и встретился взглядом со своим отражением. У отражения были красные воспаленные глаза и запавшие щеки. На него было страшно смотреть, он не выдержал взгляда зеркального двойника и сморгнул. Зеркало пошло рябью, как вода от дуновения ветра.

- Ты? – с ужасом прошептал он.

Из мутной глубины, словно со дна озера, на него смотрел Камил. По зеркалу продолжала бежать мелкая рябь, и ему показалось, что Камил язвительно усмехается.

- Я… Здравствуй, Олег. Ну что, теперь ты доволен? Ты ведь об этом мечтал все эти годы?

- Замолчи!

Он отшатнулся, зажмурившись, зажал уши руками, выскочил из ванной, но голос Камила преследовал его повсюду – в коридоре, в комнате, на кухне:

- Теперь ты счастлив, Олег?

- Нет! – крикнул он, вернувшись в ванную и приблизив лицо вплотную к зеркальной мути. – Нет, Камил, я еще не счастлив. И знаешь, почему? Потому что твоя жена и твой сын еще живы. Я не знаю, почему она выжила. И не знаю, почему мне не удалось убить ее этой ночью. Но я сделаю это. Клянусь, я это сделаю. Я убью их обоих. Твою жену и твоего сына. Я пожалел его тогда. Минутная слабость. Но я это исправлю. Знаешь, почему, Камил? Потому что после таких людей, как ты и Ольга, на земле не должно оставаться ничего. Чтобы даже помнить о вас было некому. Между прочим, - по его лицу пробежала судорожная дрожь, и он еще ближе придвинулся к зеркалу, глаза в глаза, - вы то же самое сделали со мной. Когда я умру, ни одна тварь обо мне не заплачет. И на могилу ко мне никто не придет. И вообще – никто и не вспомнит, что жил на свете такой Олег Смирнов. Которому тоже хотелось любить и быть счастливым. Хотелось, чтобы была семья. Жена, дети, внуки. Так что…

Он схватил с полки флакон и запустил им в зеркало. Ванную заполнил приторно-сладкий запах дешевого одеколона. Несколько зеркальных осколков упали в раковину, но большая часть осталась висеть в раме. Лицо Камила, обезображенное трещинами, печально исказилось.

- Ты не знаешь… - тихо сказал Камил.

- Что я не знаю? Что?

Но вместо Камила на него смотрело страшное, изуродованное лицо Ольги. Он качнулся, и Ольга пропала, превратившись в своего сына. А потом… А потом он увидел другое женское лицо, залитое слезами.

- Не плачь, Настенька, - прошептал он. – Я же обещал тебе. Подожди еще немного. Я не могу прийти к тебе, пока кто-нибудь из них еще остается здесь. Потерпи.

Он наклонился и поцеловал отражение. По разбитому зеркалу побежала струйка крови. Он вздрогнул и увидел в осколках себя – с окровавленным лицом. Порезанные губы саднило.

Ему показалось, что стены ванной сжимаются, надвигаются на него, угрожая раздавить. Потрескавшийся кафель, заросший черной плесенью потолок, пожелтевшая раковина – все ближе и ближе. Он вскрикнул, рванул дверь. Она не поддавалась. Потеряв остатки самообладания, он кричал и дергал ручку, пока не сообразил, что нужно всего лишь толкнуть дверь в другую сторону. Выбежав в коридор, он упал на пол без сознания.

Глава 38

- Немного осталось, - сказал Виктор. – Километров пять.

- Похоже, гроза будет, - заметил Саша. – Вон, туча какая фиолетовая.

- Люблю грозу, - зажмурилась Женя.

- А как в шкаф от нее пряталась – забыла?

- Ты решил выдать все мои тайны? – фыркнула на брата Женя. – Может, еще покажешь Мартину мои фотографии на горшке?

- Ладно, не злись. Я тоже люблю грозу. Когда сидишь в тепле, пьешь пиво и смотришь на нее из окошка. Зато потом все такое чистое, отмытое. И пахнет просто необыкновенно. Мартин, а ты? Любишь грозу?

Я неопределенно пожал плечами. В грозу мне всегда становилось как-то тревожно. Не страшно, нет. Просто стучалось настойчиво что-то такое в мозг. То ли воспоминание, то ли сон, то ли вообще не знаю что. Как будто я стою у окна, смотрю на молнии – и так мне одиноко, так грустно. Словно я вообще один на белом свете. И маму хочу позвать – а мамы нет…

От шоссе влево ушла узкая асфальтированная дорога. Один поворот, другой – и мы подъехали к большому селу. Вернее, большим оно, похоже, было когда-то, а теперь крепкие новые дома соседствовали с покосившимися заброшенными развалюхами.

- Тут больше дачников, - в ответ на мои мысли сказала Женя. – Летом много народу, а зимой хорошо если человек тридцать остается. Бате с Ленкой приходится летние запасы подъедать. Церковь-то зимой пустая. Только по праздникам бабки сползаются.

Мы проехали мимо небольшой белой церквушки с синим куполом и выбрались за село. Бревенчатый дом под шиферной крышей стоял особняком, у самого леса. Во дворе молодая беременная женщина развешивала на веревке белье, отпихивая разыгравшегося щенка, который с рычанием хватал ее за подол.

- Енотский царь! – ахнул Саша. – И когда только успели? У них долго детей не было, - пояснил он для меня, - а тут раз – и готово.

Виктор посигналил, женщина отставила таз с бельем и что-то крикнула. Из дома вышел высокий худощавый мужчина в джинсах и черной футболке. Его светлая бородка была аккуратно подстрижена, а длинные густые волосы заплетены в косу, которой позавидовала бы любая девушка. На первом курсе я тоже пытался отрастить длинные волосы, но мой хвостик выглядел так жалко, что пришлось от этой затеи отказаться.

Мы вышли из машины. Все, кроме меня, разумеется, принялись обниматься и целоваться, издавая какие-то невнятные восторженные возгласы. Я почему-то вдруг засмущался и топтался поодаль. Женя, ухватив меня за рукав, подтащила поближе.

- Вот, это Мартин, мой друг, - представила она меня. – А это отец Кирилл и матушка Лена.

Я хотел протянуть руку, но в последний момент спохватился и сложил ладони для благословения. Отец Кирилл внимательно посмотрел на мои боевые «трофеи» и перекрестил меня.

- Значится так, друзи, - гулким басом изрек он, - вы погуляйте немного, пока я баньку истоплю, а потом уже и стол поспеет. Женька, ты покажи Мартину где тут что.

- Может, Лене помочь?

- Сама справлюсь, - отказалась та. – А то кавалер твой заскучает.

Виктор улегся на траве, надвинул на лицо бейсболку и моментально начал похрапывать. Саша отправился вместе с отцом Кириллом к небольшому бревенчатому домику в дальнем углу двора.

- Пойдем к речке? – предложила Женя. – Потом посмотришь… где тут что, - она забавно передразнила отца Кирилла.

- Под дождь не попадем?

- Не-а, - беззаботно мотнула головой Женя. – Тут недалеко. А гроза, похоже, заснула. Как Витька.

Лиловая туча действительно неподвижно повисла на горизонте, словно раздумывая, стоит ли начинать войну. А может, затаилась, пытаясь обмануть нас. Воздух стал странно густым и неподвижным. И только кузнечики вопили изо всех сил, предупреждая: не верьте ей, она только притворяется дохлой, а на самом деле…

Мы вышли через заднюю калитку и оказались в лесу. Едва заметная тропинка то и дело терялась в высокой траве. Какие-то не знакомые мне кусты пытались преградить дорогу. Минут через десять мы уперлись в сплошную стену деревьев, увитых ежевичником.