— Пурга, Платон! Пурга! — будил Виктор крепко спавшего Корешова. — И угораздило же ее разразиться! Ну, да это не впервой! — точно в успокоение заключил он.
— Это еще ерунда, — подал голос Поликарп Данилович. — Вот в тридцатых годах, помню, намело такое, что одни крыши видать…
Пока они умывались, завтракали, ветер на улице неожиданно стих. Он залег за высокими сугробами, как за барханами сыпучего песка, притаился… Низко над поселком тащились клочковатые тучи, отсиживались на вершине ближней сопки и брели дальше, беспокойными тенями чертя взлохмаченную тайгу.
В конторке толкались рабочие, ждали начальника лесопункта. Он с Волошиной на «козлике» выехал проверить дорогу до верхнего склада. Возвратились они очень быстро. Лица их были озабочены. Наумов, здороваясь на ходу с рабочими, прошел к столу, оставляя на полу печатки снега. Расстегнул полушубок, взял телефонную трубку, попросил, чтобы его соединили с директором леспромхоза. Телефонистка ответила, что линия повреждена. Исправят не ранее как к вечеру. Леонид Павлович со злости обрушился на ни в чем не повинную телефонистку. Потом резко бросил трубку на рычаги и, ни на кого не глядя, сказал:
— Плохи дела. Дорогу до верхнего склада перемело. Мы на третьем километре засели. — Он поднял голову, встретил тугой взгляд Вязова.
— Надо расчищать, — сказал Иван Прокофьевич. — Была бы связь, вызвали снегоочиститель…
— Ничего, справимся и бульдозером, — принял решение Леонид Павлович. — Марченко, — позвал он.
К столу протолкался бульдозерист Марченко. Он молча выслушал наставления начальника лесопункта и так же молча удалился. Остальным было объявлено — брать лопаты, выезжать на расчистку дороги.
Случайно или намеренно, но бригада Заварухина оказалась рядом с сорокинской. Генка орудовал лопатой с лихим озорством, снял телогрейку, остался в одном шерстяном свитере.
Впереди зарывался ножом в снежные завалы бульдозер. Платон видел, что Рита присоединилась к заварухинцам. Кольнула ревность. Он крепче сжал короткий черенок лопаты, с каким-то злым остервенением бросал и бросал снег. Примерно на половине пути к верхнему складу со склонов ближайшей сопки скатился первый порыв ветра. Он взвихрил снег, бросил его в лица работавших на дороге.
— Кончай! — разнеслась по цепочке команда Волошина. Повалил снег, закрутило. Илья неожиданно вынырнул за спиной Корешова, как огромная снежная кукла, дохнул в лицо табачным перегаром.
— Корешов, добеги до бульдозера, скажи Марченко, чтобы возвращался в поселок.
Платон закинул за плечо лопату. Закрывая лицо рукавицей, побрел по следу, проделанному бульдозером. Рокотание его было слышно где-то впереди. Вдруг небо точно упало на землю. Перед глазами в дьявольской пляске закружились мириады снежинок. В двух метрах ничего нельзя было разглядеть. Платон нагнулся ниже, подставив лобастую голову встречному ветру. Снег залеплял глаза, лез в рот, набивался в уши. Единственным ориентиром служило пока это твердое полотно дороги. Неожиданно у Корешова мелькнула мысль, что бульдозер может раздавить его, как щенка. Спине стало холодно. Движимый каким-то инстинктивным чувством, отпрянул в сторону и тотчас провалился по пояс в снег. «Наверное, попал в придорожную канаву», — подумал он. И тут увидел, как из снежной мглы стала наползать черная, громоздкая тень. «Бульдозер»! — Платон рванулся из снега, упал на корточки, но лопаты не выпустил, точно это была вовсе не лопата, а винтовка. А оружие устав требовал не бросать ни при каких условиях.
Бульдозер уже, казалось, заслонил небо.
— Э-гей-гей! — закричал Корешов. — Стой! Стой!
То ли услышал Марченко, то ли увидел копошившуюся на обочине дороги заснеженную человеческую фигуру, но бульдозер остановился. Капот двигателя шипел и парил. Платон с трудом вскарабкался на гусеницу, снежным комом ввалился в кабину.
— Я за вами шел, — отдышавшись, промолвил он. — Волошин приказал возвращаться в поселок.
— Я и сам вижу, — протянул бульдозерист. — Там впереди никого нет?
— Не знаю, — Платон вытер мокрое лицо. Снег, набившийся за воротник, стал таять, холодные струйки воды неприятно защекотали. — Может быть, и есть… Растянулись по дороге, а здесь бац — пурга!
— Смотри в оба на дорогу, — попросил Марченко. — Не то раздавим кого. Вот, сволочь, закрутило-то как! — бульдозерист включил скорость. Трактор медленно пополз вперед.
В кабину, через щели в дверцах, заметало снег. Сколько ни напрягал Платон зрение, а впереди ничего разглядеть не мог.
— Ни черта не вижу! — крикнул он бульдозеристу. — Задавишь и не узнаем…
Марченко хмурился. Он и сам думал о том же. Корешов вызвался идти впереди бульдозера, дорогу еще не совсем перемело. Марченко минуту размышлял, потом дал согласие. Для лучшей видимости включил свет. Стали двигаться еще медленнее. Платон шагал, гонимый в спину ветром. Через каждые триста — четыреста метров он залазил в кабину, отдыхал, отогревался и снова маячил бледным пятном в свете фар. Так продолжалось до тех пор, пока, наконец, из мрака не вырос бревенчатый угол сторожки заправочной.
Платон ввалился в кабину и сразу обмяк от усталости. Стало клонить ко сну. Как сквозь стенку, Корешов услышал голос Марченко. Он показывал рукой туда, откуда навстречу бульдозеру бежали люди.
2
Телефонная связь с леспромхозом так и не была восстановлена в этот день. Леонид Павлович так громко кричал в трубку, что охрип.
— Оставьте телефонистку в покое, — не выдержала Рита. — Она здесь совсем ни при чем! Папа, — обернулась она к отцу, — зачем надо было посылать Корешова? Но где же они? — Волошина беспокойно заерзала на стуле. — Что, не видно еще бульдозера? — крикнула она в коридор.
— Не слыхать, Маргарита Ильинична, — отозвались рабочие. Часть из них уже разошлась по домам, часть еще толпилась в тесном коридоре конторки. Здесь же была в полном составе бригада Виктора Сорокина, во главе с бригадиром. «Беспокоятся за товарища», — подумала Волошина. Но и ей не сиделось на месте. Она разглядела в углу коридора, у бачка с питьевой водой, Наденьку. Девушка сидела согнувшись, закутанная в теплую пуховую шаль.
— Шли бы вы домой, Надя, — сказала Рита.
— Ну и идите, если вам хочется, — отрезала та, отвернулась к стене.
— Бульдозер идет! — известили с крыльца.
Наденька схватилась, протопала по коридору, первой выскочила на улицу. Ветер сбил ее с ног…
Рита было тоже подалась вперед, но потом повернулась и вошла в кабинет. Надо было решать, что делать, если пурга продлится еще несколько дней. Леонид Павлович, склонившись над столом, делал какие-то подсчеты на бумаге.
— Осталась полторы тысячи кубометров и годовой план выполним, — поднял он довольное лицо. — Как, Михаил Михайлович, механизмы не подведут? — обратился Наумов к механику.
Сычев утвердительно кивнул головой, но сказал другое.
— Кто их знает, это же механизмы…
— Ты это мне брось! — Леонид Павлович погрозил пальцем. — Ты механик, ты должен знать.
Вошел Илья. Он тоже ходил встречать бульдозер. Бросил на подоконник рукавицы, ладонью вытер лицо.
— Метет-то как, а? — выговорил он. — Корешов на бульдозере приехал… Марченко говорит, парень всю дорогу впереди бульдозера шагал, боялись, не задавить бы кого… Крепкий парень! — покрутил головой Волошин. Свернул цигарку.
— Бросайте дымить, мужчины, — поморщилась Рита. — Хоть топор вешай!
Илья Филиппович кашлянул в кулак, покосился на дочь, медленно раздавил цигарку в пепельнице.
— Так что я хотел сказать, — Волошин оперся ладонями о колени. — На шестом километре запас есть, как только пурга уляжется, надо бы вывезти его…
— Нет, нет, — запротестовал Наумов. — Этот запас про черный день, сейчас и без него план вытянем.
«А отец дельное предлагает, — задумчиво смотрела в замерзшее окно Рита. Но Наумов и слышать не хотел о запасе. Чем бы поддеть начальника?»
— Леонид Павлович, если мы выполним досрочно годовой план, наверняка в краевой газете напишут о нас.
