Юбка платья была слишком пышной для такого путешествия и постоянно путалась между ногами. Но в комнате у меня не было острых предметов, чтобы немного ее подправить – Анабэль и Милифтина об этом позаботились. От того приходилось несколько раз останавливаться и опасно вытягивать над пропастью то одну ногу, то другую, чтобы высвободить их от завернувшейся вокруг ткани. Я выбрала самое простое платье, но мне все равно не хватило сил, чтобы оторвать ненужные слои юбки.

Внезапно за спиной заорала птица. Я вздрогнула и почувствовала, как от неосторожного движения, левую икру скрутило судорогой. Едва не взвыв, я попыталась сохранить равновесие. Боль сжимала мышцу, не позволяя двигаться дальше и нормально стоять. Тело непроизвольно качнулось в сторону, взгляд сорвался с карниза вниз, навстречу смерти. До боли в пальцах, я вцепилась в каменный узор и встала на носочки, чтобы растянуть проблемную ногу. Несколько мучительных секунд я просто стояла, даже не дыша, чтобы вновь не потерять равновесие. Боль постепенно отступила, позволив мышце расслабиться.

Воздух и время вокруг меня превратились в густое желе. Казалось, что это никогда не закончится. Но поравнявшись с подоконником соседней комнаты, я почти обрадовалась. Держась одной рукой за фризы, я благодарила архитекторов за их полет фантазии и чувство прекрасного. Искусная резьба была достаточно рельефной под окнами, позволяя как следует за нее схватиться. Второй рукой я подтянула лоскут с канделябром и начала его раскачивать. Как только амплитуда размаха достаточно увеличилась, подгадав момент, я замахнулась круговым движением и послала канделябр в окно. Звук бьющегося стекла зазвенел у меня в ушах. Осколки посыпались на руки и волосы. Оставалось надеяться, что слишком громкий звук померещился мне от страха и напряжения. Успокаивало, что в этой части замка бывает только Милифтина, принося мне еду.

Оценив свой бросок, я подтянула канделябр и поудобнее взяла его в руку. Привстав на носочки, прижимаясь к стене, я несколько раз замахнулась, чтобы сбить торчащие в раме осколки, дабы не порезать руки. Я думала о том, чтобы захватить с собой кусок ткани и накинуть на оконную раму во избежание порезов, но ткань могла поползти и отправить меня в свободное падение. Так что лучше было порезаться, чем убиться.

Забираться в окно оказалось гораздо сложнее, чем из него вылезать. Требовалось больше сил, которые и так были на исходе, и ловкости. И еще, наверное, отчаяния, которого у меня было в избытке. Пришлось подпрыгнуть, чтобы ухватиться за раму. Сердце от такого маневра перевернулось в груди, тяжелыми, гулкими ударами скатившись в чрево. Острые осколки вгрызлись в мои ладони, но я заставила себя не разжимать рук. Даже помогая ногами, тянуть вверх вес собственного тела оказалась слишком тяжело для обессиленных мышц. Плечи дрожали от усталости, пальцы слабели. Опираясь ногами на любые выступы, которые попадались, я все-таки взвалила себя на подоконник и упала в комнату. Порезанные ладони и рассеченные предплечья кровили и неприятно ныли, но я была жива. Слезы покатились по щекам, и я не стала их сдерживать. Ведь только что я совершила невозможное. Не один Шаг в пустоту. И у меня получилось. Нервное потрясение оказалось сильнее, чем то, что я испытывала стоя на карнизе. Как только цепкие оковы страха разжались, весь поток чувств весенним паводком хлынул наружу. Но отдыхать было еще рано. Иначе я просто не смогу встать.

Отвязав канделябр, исполненная надеждой, что дверь этой комнаты открыта, я с трудом передвигая ноги, направилась к ней. Была ли эта удача, дарованная богами, или обычное везение, но дверь оказалось незапертой. Как я и полагала, замыкали они только мою комнату.

Осторожно выглянув в уже знакомый коридор, я окинула его беглым взглядом, и убедившись, что все чисто, выскользнула наружу. Мне нужно было спуститься на первый этаж и выбраться наружу через окно. Глупо было бы пытаться выйти через парадный вход, теперь я отчетливо понимала, что даже если прошлая попытка была сном, я была слишком беспечной.

Но оставалась еще одна проблема – сам замок. Уверенность в том, что он все это время меня путал, куда бы я ни пошла, никуда не исчезла. Особенно когда мне вспомнилась треклятая ваза, мимо которой я прошла несколько раз. Может это было сном, но если нет, моя попытка побега вновь обречена.

Остановившись, я растерянно огляделась и сделала то, чего не ожидала сама от себя. Но если я правда безумна – то какая разница, что я делаю? Подойдя к стене коридора, я припала к ней лбом и закрыла глаза.

«Я знаю, что мы враги, но я умоляю, отпусти меня. Отпусти, и больше никогда меня не увидишь, а я тебя. Давай разойдемся, как добрые враги? Прошу»

Сказав это, я отстранилась от стены, посмотрев на нее как на разумного одушевленного собеседника, кивнула и пошла дальше, уверенная в том, что это сработает.

Двигалась я осторожно, стараясь производить как можно меньше звуков. Из-за напряжения тело плохо слушалось, и движения выходили как у марионетки в руках неумелого кукольника. Холодея от каждого шороха или скрипа, я нашла лестницу и на полусогнутых ногах начала спускаться.

«Не делай этого» – послышался шепот где-то позади. Дернувшись, я оступилась и едва не скатилась кубарем, лишь в последний момент успев схватиться за перила, больно вывернув запястье.

Вокруг никого не было. И от того кожа ощетинилась колючим инеем. Мысли о приведениях холодными мурашками зашевелились в волосах. Воспоминание о бесплотных шагах на лестнице подгоняло меня в спину. Стараясь не терять голову от страха, я продолжила спуск. Остальной маршрут смазался как картина от пролитого растворителя. Происходящее вновь казалось сном, сводя с ума. Но какая-то часть меня, погруженная в далекое спокойствие все еще была где-то внутри. И лишь она помогала сохранять хоть какую-то ясность ума и некоторое подобие самообладания. Монетка все время была перед мысленным взором с отчеканенной на ее серебреной поверхности целью.

Оказавшись в коридоре первого этажа, я как будто снова пришла в себя и, оглядевшись, шмыгнула к первой попавшейся двери. В конце концов какая разница, через какое окно вылезать наружу? Но буквально через несколько шагов уверенность моя оборвалась. В дальнем конце послышались голоса, от которых я вся похолодела. Чтобы не попасться, я нырнула в неприметную нишу, на первый взгляд показавшуюся мне лишь тенью, лежащей на стене, и едва не посчитала лицом уходящие вниз ступени винтовой лестницы. Ниша оказалась входом в подземелье, освещенным тусклыми красными люминарами. Нужно было спуститься вниз, чтобы остаться незамеченной, но я как будто бы вросла в стену, лишившись всяких сил двигаться.

– … три убийства за три дня, Идри. И ещё один пропал. И это в Бриле, – раздался голос Идвала, – Ты решил полакомиться свежей кровушкой и не удержался?

– Не говори ерунды. Я не убиваю людей. Ты видел трупы? – прозвучал бесстрастный голос графа Рангвальда.

– Да. Все трое полностью обескровлены. Глубокие разрезы на запястьях и шее, через которые ее и спустили. И еще следы веревки на ногах. Судя по всему, они висели вниз головой, чтобы кровь быстрее стекла.

– Ритуальное убийство, – граф выругался. – Когда нашли тела? Время смерти удалось установить?

– Тела нашли рано утром. Тамаш осмотрел их и сказал, что убили часа за два до того, как их нашли, – оповестил графа Идвал. – Мы втроем все обыскали, и не нашли никаких следов.

– Придется прибегнуть к нелюбимым мною методам, – недовольно подвел итог Идрис, – Что насчет новостей от Сильвары? Что-нибудь известно?

– Я удивился, когда ты попросил узнать про западную часть континента. Но новости, которые она передала, встревожили. У тебя дар предвидения открылся что ли? – удивленно пробормотал Идвал. – Жители целой деревни просто исчезли. Остались следы борьбы, кровь, но ни одного тела. Словно все испарились. Ты знаешь, что это означает?