Осторожно протиснувшись в приоткрытые двери, я вдохнула теплый воздух летней ночи, пахнущий ночными цветами и нагретой за день травой. Только сейчас, оказавшись на парадном крыльце, перед лицом огромного сада, я поняла, что нахожусь всего в шаге от своей свободы. Испугавшись, что мои мысли может кто-то подслушать, я оглянулась. Но сумрак холла был безразличен ко мне. Пропало и напряжение от безликого взгляда. Он отпустил меня, словно только и добивался, чтобы я покинула замок.
Подступив к краю широкого крыльца, я посмотрела на забор, за которым чернел лес. Он казался спящим чудовищем, которое можно было обойти стороной, если ступать осторожно и не наводить шума. Вот только мне предстояло не обойти его, а ступить в его пасть.
От мысли о диких животных и прогулке в темноте, полной шорохов и горящих во мраке глаз, страх склизкой змеей свернулся в горле, оборвав очередной вдох. Но это был мой шанс сбежать отсюда, возможно, единственный. Я хотела изучить Ардскол, чтобы разработать план побега, но он сам как будто выпроваживал меня. Так почему бы не воспользоваться его щедрым дозволением уйти отсюда?
Я оглянулась на замок, в ночи казавшийся другим жутким спящим чудовищем, и решительно спустившись по лестнице, шмыгнула за ближайший раскидистый куст, усыпанный розовыми цветами. Если выбирать между двумя страшными монстрами, я выбираю лес.
Сердце продолжало колотиться, а мне не верилось, что я так легко, не встретив никакого сопротивления, смогла покинуть замок. В прошлый раз, коридоры как будто специально путались, но стоило прийти Идвалу, и они вывели нас на улицу.
Замерев, я прислушалась к своим ощущениям. Таинственный шепот вывел меня из замка, словно бы анонимный добродетель, пытающийся помочь. Только теперь он звал меня совсем в другую сторону, туда, где явно не было выхода – в сторону озера. Но насколько я помню пейзаж за окном при свете дня, там был лишь обрыв, и даже если какой-то узкий спуск и имелся, с моей ловкостью не хотелось рисковать жизнью и разбиться о камни внизу. Лучше уж рискнуть и пойти через лес.
Напряжение стиснуло меня в своих крепких объятиях, обрывая дыхание и учащая пульс. Так всегда случалось перед достижением цели.
Выверяя каждый свой шаг, я осторожно пробиралась от одного пышного куста к другому, чтобы не потеряться, оглядываясь на замок, служивший мне ориентиром. Чем дальше я от него уходила, тем ближе по идее должен был быть выход.
Вдруг, долетевший до моего слуха тихий женский голос заставил меня замереть одной из статуй в саду, и задержать дыхание. Спину словно бы обдало ледяной водой, рождая в теле одну нервную судорогу за другой, как будто бы на дворе стояла зима, а я вышла в чем мать родила.
Прислушавшись, я разобрала голоса Анабэль и Идвала. Я плохо слышала, о чем секретничают в такое время эти двое, но подобраться ближе я не решилась. Они могли меня заметить или услышать, а спотыкаться на финишной прямой совсем не хотелось, поэтому я присела на корточки и закрыла глаза, полностью обращаясь вслух и отодвигая на второй план настойчивый шепот, который продолжал меня звать прочь от выхода.
– Так ничего и не говорит…
– … тогда совсем ничего не понимаю, – сказал Идвал. – Идри не собирается на ней жениться, боюсь представить, что у него в голове. Жертвоприношения? Кровавые ритуалы?
– Скорее бы он уже с ней разобрался. Манеры у нее ужасные. Чувство такта совершенно отсутствует. Если бы я не знала Идриса, подумала бы, что за годы отшельничества в этом замке, он совершенно лишился разума, – проворчала Анабэль.
Раздался смешок Идвала, после которого разговор возобновился.
– Идри никогда ничего не делает просто так. Может в Праздник Благословенной Ночи было ему виденье? – усмехнулся Идвал.
– Он обращался за советом к мертвым, – возразила Анабэль.
– Неужели Идри пошел на это? – в голосе Идвала звучало неподдельное удивление. Все его веселье разом выветрилось, растворившись в вечернем воздухе.
– Видимо, ему очень нужны были ответы. А раз так, значит, все очень серьезно. Все это как-то связано с Праздником Благословенной Ночи. Если вспомнить, что на самом деле олицетворяет этот праздник… Это не может быть простым совпадением.
На несколько секунд воцарилось молчание, в котором мое дыхание казалось рычанием боевого горна. Все это время я старалась не дышать, но стоило Анабэль и Идвалу замолчать, как судорожный вдох вклинился в легкие. Мне показалось, что парочка остановилась и прислушалась, я закрыла нос и рот ладонью. Но нет, почти бесшумно они продолжали прогуливаться по дорожке.
– Надеюсь, с дверью проблема решена? – снова заговорила Анабэль. Ее мягкий, певучий голос наполнял воздух гармоничной мелодией. Но от упоминания двери, кожа моя вздыбилась мурашками как шерсть кошки при приближении опасности. Облик черной двери скользнул по краю сознания, а затем выплыл из мрака, напоминая о себе. Едва не задохнувшись от нахлынувших воспоминаний, я чуть не повалилась на землю. Как я могла забыть о том, что Анабэль заманила меня к той двери, за которой таилась тьма?
– Да, – коротко кинул Идвал. – Надеюсь, что так. До сих пор не понимаю, как это произошло. Ардскол будто действовал сам по себе.
– Хорошо, Идрис четко дал понять, что девчонка пока нужна ему живой….
Остальная часть фразы закружилась и утонула в захлестнувших меня волнах паники и непонимания происходящего. Мысли путались, скручиваясь в тугие узлы, которые невозможно было распутать, чтобы упорядочить их и хоть что-то понять. Анабэль словно играла в какую-то свою игру, втайне от своего брата, намерения которого в отношении меня казались теперь еще более непонятными и зловещими. Жертвоприношения? Кровавые ритуалы? Кто они такие? Для чего они меня похитили на самом деле? Для чего я нужна Идрису живой, и почему сама Анабэль меня едва не скормила темноте, прячущейся за той черной дверью?
Их голоса приближались, и чтобы они не обнаружили меня подслушивающей в кустах, я осторожно попятилась назад, продолжая задыхаться от паники. Их разговор растворялся в шуме пульса у меня в ушах. За что-то зацепившись задней шнуровкой платья, я попыталась осторожно вывернуться, но вместо этого завалилась на спину. Пока пыталась подняться, виконтесса со своим собеседником ушли дальше, поэтому я постаралась перекатиться на живот, чтобы увидеть за что и как я зацепилась. Но в этот момент над садом что-то пронеслось. Едва подавив крик, я замерла и прислушалась. Лишь удаляющиеся голоса беседующих. А затем что-то большое и темное снова пронеслось над кустами, издавая жуткий рык. Я почувствовала, как все самые страшные мысли и жуткие монстры из сказок внезапно оживают в моем сознании, воплощаясь в нечто реальное. Ночь была мне в этом прекрасным помощником и талантливой музой, ибо всегда помогала придумать и нарисовать в воображении самые мрачные из кошмаров.
Я села и резко дернулась. Послышался звук лопнувших шнурков, и ткань платья, утягивающая талию и грудь, расслабилась. Но сейчас мне было все равно. Я отползла в тень пышных розовых кустов и затаилась там, чувствуя подступающую истерику. Руки дрожали, а ноги ослабели. Сердце колотилось почти в унисон с моим прерывистым частым дыханием.
В голове бился шум, который заглушал все остальные звуки. Страх обманчиво-ласковыми движениями гладил мою кожу, оставляя после своих холодных прикосновений мурашки и волоски, вставшие дыбом. Я обхватила колени руками, стараясь стать как можно меньше и незаметнее. Сейчас я успокоюсь и просто побегу прочь в лес. Не оглядываясь.
В ночном воздухе снова что-то зарычало, а затем совсем близко послышался хрип, пробуждающий внутри живота скользкий ужас. В тусклом свете фонарей, сторожащих дорожки от темноты, я увидела человеческий силуэт. И как только он подошел ближе и ломаным движением повернул голову, продолжая хрипеть, я не смогла сдержать судорожного всхлипа. Землистого цвета кожа, обтягивающая кости. Неестественно резкие движение. Лицо, похожее на череп с раскрытым ртом полным полусгнивших зубов и остекленевшими глазами, лишенными век. Кем бы ни было это существо, похожее на человека, оно явно не принадлежало к миру живых.
