– Если используешь смертельную магию, дроу, ты никогда не покинешь город живой. Но, конечно, тебе всё это прекрасно известно.

Так и было. Её принятие в Импильтуре был крайне призрачной вещью, несмотря на ценные услуги, которые она оказывала. Близкое знакомство с подземными путями сделало её ценной находкой для отрядов Мечей, которые патрулировали туннели под Каменным Шпилем. Недавнее открытие храма Ладугуэра, злого бога дуэргаров, подняло вопрос о возможности торговли с поселением серых дварфов. Умение Лириэль говорить на нижне-общем пользовалось большим спросом среди предприимчивых торговцев. Даже при этом, должностные лица Импильтура дали ясно понять, что с неё не будут спускать глаз. Ей позволялось использовать целительные заклинания и другую полезную жреческую магию, но никакое «присущее дроу» поведение не допускалось.

И это, заметила Лириэль, было сложной проблемой. Если когда-либо мужчина и заслуживал полного внимания со стороны её темной натуры, то это был именно этот ухмыляющийся дурак.

Но кроме магии и стали, тёмные эльфы имели другое оружие, и не последним была их репутация. Женщины дроу обучались определённым умениям с малолетства: как обернуть клинок сарказма шелковыми речами, как выпустить искру злобы и порока столь же естественно, как масляные лампы отбрасывают свой свет, как пообещать смерть, не вынимая оружия.

Лириэль заставила свои глаза злобно вспыхнуть и изогнула губы в холодной, жестокой усмешке.

 – Ты кажешься хорошо сведущим в законах Импильтура, – сказала она чётким, звонким голосом. – Ты не похож на большинство охотников, но совет, возможно, нанял бы тебя как клерка или писца.

Натянутая улыбка мужчины исчезла.

– Вам стоит знать, что эти ботинки – трофей.

– Красный дракон. Впечатляет, – промурлыкала Лириэль. – Скажи мне, птицу Рух ты тоже убил? Или одна услужливо сбросила несколько перьев в твоём направлении?

К тому времени таверна сделалась опасно тихой, и настороженные выражения лиц постоянных посетителей показали, что их приятные тёмные фантазии о Лириэль сменились куда более тёмными мыслями – историями, которые они слышали о дроу.

Владелец поспешил к столу, едва не ломая руки в отчаянии.

– Я не хочу здесь никаких проблем.

– А кто хочет? – холодно ответила Торн. Она взглянула на Лириэль, мельком отметив тонкие чёрные пальцы, обвившие жреческий символ, и постучала своей ногой по сапогу подруги. Дроу ответила тонкой, опасной улыбкой. Торн закрепила их негласное соглашение кивком и снова повернулась к трактирщику.

– Я заплатила за эту еду, и намереваюсь доесть ее. После, этот человек и я сможем уладить наши разногласия снаружи.

К щёголю  вернулась самодовольная улыбка, и его правая рука опустилась на эфес оружия.

– Поединок – ещё один вид охоты. Условия вполне приемлемы. Я жду вашего соизволения. – Он насмешливо поклонился литари и пошел обратно к своему столу.

Шарларра перевела взволнованный пристальный взгляд с Лириэль на Торн.

– Вы что-то замышляете. Могу ли я узнать, что?

Литари проигнорировала её.

– Сколько времени тебе нужно для подготовки заклинания, дроу?

– Не более четверти часа. – Лириэль взглянула на луну. Большой полумесяц уже начал свой спуск, и, казалось, рисковал нанизать себя на мачту большого корабля. Это было удачей – судно могло бы послужить точкой отсчета и помочь ей отмерять интервалы уходящего времени. Торн не нуждалась в подобной помощи, но Лириэль ещё только предстояло освоиться с искусством измерения времени по движению луны и звёзд.

К тому моменту, как Торн очистила от последней крошки хлеба свою миску и жадно съела кусок плохо прожаренной баранины, месяц почти касался гика корабля. Лириэль предполагала, что это задержка была продиктована планом настолько же, насколько и голодом; к тому времени, когда Торн закончила прием пищи, улицы были почти пусты.

Наконец Торн поднялась, чтобы выйти. Вызывающе одетый охотник почти вытолкнул её к двери в своём нетерпении.

Они вышли на середину улицы, стали друг против друга и вытащили мечи. Первое столкновение клинков эхом разнеслось по пустой улице. Сталь засвистела, стоило только клинкам скользнуть свободнее, а затем снова разразилась тремя отрывистыми, звенящими нотами.

Противники кружили, проверяя друг друга короткими ложными выпадами, быстрыми ударами и ловкими парированиями. Они были почти одного роста, так что никто не имел преимущества досягаемости. Торн была быстрее, но мужчина сильнее. Оба производили впечатление равных по силе противников, и конечно же являли яркий контраст. Торн сняла свой синий табард, чтобы показать, что этот бой не имел официального характера, так что в ней почти не осталось цветов. Торн предпочитала одежду беспросветного черного цвета, поскольку это был цвет её шкуры в волчьем обличии. Длинные чёрные волосы обрамляли ее бледное лицо, распущенные, но с единственной полосой белого – знаком благосклонности Эйлистри – заплетенной в тонкую косичку.

К тому времени большинство постоянных клиентов и некоторые из девиц толпились вокруг окна, наблюдая за сражением на улице. Шарларра наклонилась близко к Лириэль. – Разве мы не должны выйти наружу?

Дроу покачала головой и продолжила свою молитву. Она была права, когда решила остаться в таверне — в окружении людей, которые ожидали, что дроу нападёт с мечом или заклинанием. Но они не заметили бы никаких жестов и не услышали бы никаких слов.

Сейчас, если бы только Мистра услышала...

Тепло присутствия Леди пробралось в сердце Лириэль, и она поняла, что её молитва нашла ответ.

Слабо светящийся красный туман поднялся с грязной мостовой. Подобные усики тумана неслись из таверны и из открытого окна, сливаясь с увеличивавшимся красным облаком.

Шум пари и шуток, окружавший Лириэль, уступил тяжелой тишине. Она поднялась и протолкнулась к окну, чтобы посмотреть на результат своей молитвы.

Туман начал кружиться как будто бы в беспокойстве. Затем, слишком быстро, чтобы уследить человеческим глазом, он принял безошибочную форму. Облаченный в радугу воитель отступил от всё еще туманного облика молодого красного дракона и споткнулся о грубо вымощенную булыжниками мостовую ногами, которые вдруг, неожиданно стали босыми.

В мгновение ока туман исчез. Теперь уже твёрдое существо покачало рогатой головой. Дрожь прошла по его массивному телу, делая его странно похожим на собаку, отряхивающуюся от воды. Его глаза приняли сосредоточенный вид и оглядели мрачную улочку и спящую гавань за ней. Потом он заревел, и посетители борделя бросились в укрытие под столы. Шарларра разумно последовала их примеру, оставив Лириэль одну стоять у раскрытого окна.

Большинство гуляк, услышав рёв дракона, и не думали собирать дополнительную информацию, но Лириэль, с её разумом, всё еще открытым для богини, услышала нечто другое: острое сожаление о каком бы то ни было небесном мире, которое это существо было вынуждено покинуть.

На мгновение память ярко вспыхнула, и Лириэль снова почувствовала тихое умиротворение родного края, которое промелькнуло, когда она отпускала дух Фиодора в загробную жизнь.

Слёзы заполнили её глаза, а стыд – сердце. Как она могла подумать, даже на одно мгновение, разрушить такое блаженство?

Воскресший дракон приспосабливался к жизни с удивительной скоростью. Его крылья раскрылись, подняв с земли для короткого, быстрого удара. Клыкастые челюсти схватили изумленного охотника. Дракон завертелся, прыгнул на крышу низкого, каменного склада на другой стороне улицы, и унёсся в небо. Он улетел прочь, и на мгновение контуры дракона и его всё ещё живой добычи, дико пинавшейся босыми ногами, появились на фоне заходившей луны.

Шесть охотников внезапно бросились к конюшням. Они повскакивали на лошадей и пустились в погоню, громко обещая спасение или месть.

Шарларра отреагировала следующей. Она выскочила из таверны и побежала по узкому проулку. Лириэль и Торн последовали за ней, зная по опыту умение звёздной эльфийки ускользать от преследователей.