Ее воспитывали на Эвермите при королевском дворе, но недавнее нападение на островное королевство потрясло ее до глубины души. Королева Амларуил убедила Элайта забрать свою дочь на зиму к себе, дабы дать ей время успокоиться.
Элайт нашел свою дочь в комнате для занятий, скромно сидящей рядом с наставницей, с открытой книгой на коленях. Азария была красивым ребенком, не по возрасту высоким и длинноногим, как молодой жеребенок. Она напомнила ему ее мать, солнечную эльфийку, его любовницу, которой Элайт когда-то увлекся и потом забыл. Но Азария все равно была его законной наследницей, и наследовала также лунный клинок Кроулнобара.
Разумный меч отверг его однажды, выбрав сон вместо недостойного хозяина. По милости богов и с согласия предков Кроулнобара, лунный клинок был разбужен, но Элайт не имел никаких иллюзий насчет своей судьбы. Он никогда не будет его, и не должен был быть.
Он не рассчитывал также, что Азария будет владеть им. Никогда, ни разу, в длинной и жестокой истории лунных клинков не было такого, чтобы золотой эльф претендовал на меч. Но живой лунный клинок принес славу дому Кроулнобаров, и он мог бы быть привлекательным приданым. Со временем Азария выйдет замуж за лунного эльфа из знатной семьи, и если у нее появятся дети, то самый достойный из них унаследует меч.
– Вот оно что! – торжествующе вскричал ребенок, ударив по странице тонким пальцем. – Этот закон был написан Советом старейшин Эвермита, на второй год правления леди Миларлы Дуротил в качестве верховного советника.
Элайт в удивлении поднял брови. Это занятие больше пристало магистрату, чем девочке одиннадцати зим от роду.
– Интересный выбор, Деларита, – произнес он сухо, обращаясь к эльфийке-барду, нанятой для того, чтобы продолжить обучать его дочь арфе. – Я с нетерпением ожидаю, когда этот закон прозвучит как музыка.
Две пары женских глаз настороженно остановились на его лице.
– Леди Азария хочет побольше узнать о семейном лунном клинке, – объяснила бард.
– Им будут владеть ее дети. Что еще нужно знать?
Девочка поднялась на ноги, ее лицо было бледным, но решительным.
– Достигнув совершеннолетия, я получу лунный клинок.
Элайт уставился на нее, слишком ошеломленный, чтобы скрыть удивление.
– Что это за чушь?
– Это – закон. Это мое право, – прошептала она.
Его поразило странное и неприятное понимание: оказывается маленькая Азария была не просто его дочерью, но вполне сформировавшейся личностью, со своими мечтами и планами. Но так скоро? Неужели он надеялся видеть в ней покорного ребенка еще десятилетие или два?
– Знаешь ли ты о законах природы? – потребовал он ответа. – Эльфы – это не половина этого и половина того. Ты дочь своей матери, золотой эльф. Ни один золотой эльф никогда не владел и не будет владеть лунным клинком.
– А что же клинок Старима? – упорствовал ребенок.
Элайт послал барду взгляд, который должен был убить ее на месте.
– Это вы учили ее всему этому бреду, или есть еще кто-то, кто должен привести ее мысли в порядок до наступления ночи?
Девочка встала между отцом и учителем – странное защитное действие для такой крохи – и опустилась в почтительном реверансе.
– В этом виновата только я. Во время морского путешествия я захотела узнать побольше о материке. Один попутчик одолжил мне несколько книг, большинство из которых были о путешествиях, написанные человеком по имени...
– Воло, – резко закончил Элайт. – Странствующий бродяга, который говорит правду лишь изредка, и обычно случайно. Запомни это, хорошо.
– Я запомню, – пообещала Азария. – Но разве это не правда, что полуэльф унаследовал клинок? И ей было тогда пятнадцать зим?
Маленькая девочка гордо подняла свой острый подбородок, и Элайт прочитал все невысказанные слова у нее на лице.
– Прежде чем ты скажешь что-нибудь о превосходстве эльфа благородных кровей над полукровками, – тихо сказал он. – Ты должна знать, что мать Лунного Клинка Амнестрия из Эвермита, которая была мне дороже всего. Ее дочь, хотя лишь наполовину эльфийка, является принцессой по крови, и я больше не услышу ни слова, сказанного против нее.
– Да, милорд, – покорно сказала девочка.
– Тогда давай не будем больше говорить об этих глупостях, – строго сказал он. – Вопрос исчерпан.
Азария побледнела. Однако она продолжала стоять на своем, положив одну руку на «Свод Эльфийских Законов», как будто хотела получить силу из древних законов.
– Со всем уважением, милорд, – прошептала она, – лунный клинок принадлежит мне, и никто не сможет меня убедить в обратном.
– Знаете ли, а ведь она права, – раздался насмешливый голос позади них.
Элайт со злостью повернулся, недовольный, что кто-то проскользнул за ним в комнату. Он увидел Тинхерона, прислонившегося к косяку, с улыбкой, выглядевшей странно на его рептильем лице.
Полудракон был его старым другом и дальним родственником, но Элайт не имел желания обнародовать эту неудобную правду.
– Разве у меня итак не достаточно хлопот, еще ты лезешь? – вспылил он.
Улыбка сошла с лица Тинхерона.
– Амбиции Азарии беспокоят вас. Но я подумал...
– Ты подумал? – язвительно спросил Элайт.
Полудракон повернулся в коридор и втащил в дверной проем Олтенниуса Благословенного Гондом.
– Я понял, – тихо сказал Тинхерон, – что вы испытываете решимость своей дочери, и то, что имели ввиду именно это обстоятельство, когда предложили лантанцу покровительство.
Смысл сказанного начал доходить до Элайта, и его глаза расширились от внезапного осознания этой новой и удивительной возможности.
– Леди Азария, представляю вам Олтенниуса Благословенного Гондом, – тихо сказал Элайт. – Вы будете заниматься вместе с ним в течение многих лунных месяцев.
К чести Олтенниуса, он с большим энтузиазмом приступил к выполнению своей новой задачи, работая в течение долгой зимы, пытаясь приспособить свое устройство к магии лунного клинка Кроулнобара. В отличие от многих людей, он не тратил время впустую, сожалея о «несправедливости» в выборе владельцев эльфийских мечей. Элайт был рад этому, потому что он слышал эту сказку уже много раз. Если бы некоторые такие мудрецы нашли способ изменить это, любая «достойная душа» смогла бы тогда владеть лунным клинком, будь то солнечный или морской эльф, или, если уж на то пошло, куртизанка-полуорк с золотым сердцем и клыками. К тому времени, как повсюду начала пробуждаться природа, а тяжелые зимние снега сошли, Олтенниус объявил, что его устройство готово к испытанию.
Эльф этого не ожидал.
– Испытание? – спросил он. – Как именно вы предлагаете это сделать?
– Меч должен быть извлечен из ножен. Если его магию нельзя изменить, мы узнаем.
Брови эльфа поползли вверх.
– Да, довольно трудно пропустить опыт, представляемый почерневшим, дымящимся трупом. Впрочем вернемся к испытанию. Задумывались ли вы о том, что произойдет, если магия будет изменена?
Настала очередь Олтенниуса озадачиться.
– Разве не в этом весь смысл?
– Безусловно, – нетерпеливо ответил Элайт, – но совершенно очевидно, что нельзя допустить, чтобы Азария шла на такой риск. Кто-то другой должен пройти это испытание, но что, если тот, кто первый попытается вытащить меч, заявит о своих правах на него?
Лантанец несколько минут обдумывал эти слова.
– Ну, это немного похоже на загадку, не так ли?
Легкое шуршание металла по дереву привлекло внимание Элайта к рабочему столу, где покоился, вложенный в ножны, клинок Кроулнобара. То, что он увидел там, на мгновение, заставило его сердце сжаться.
Азария пробралась в комнату и медленно поворачивала металлические ножны, чтобы схватиться за рукоять. Девочка слышала, о чем они разговаривали, и в голове ребенка была лишь одна мысль: если ее лунный клинок был готов к обращению, он был готов для нее.
