Они тяжело упали в грязь, но Ресч был уже мёртв. Его вес, однако, придавил жреца к земле на достаточное время, чтобы Дев мог извернувшись продеть ноги под связанными руками и  запрыгнуть ему на спину.

Обернув свои связанные руки вокруг шеи жреца и упершись пятками в землю, Дев неуклюже навалился назад. Верёвка врезалась в кожаные складки Геронда и зафиксировалась где-то под его горлом. Там она и должна была остаться, в противном случае, Дев знал, что его ждёт судьба Ресча.

- Никаких молитв, никаких философствований, - говорил Дев, упираясь, и всякий раз втаптывая в землю руки жреца, когда тот хотел потянуться к своему символу. – Торопись же, маленький пони, торопись».

По телу жреца пробежали конвульсии, но Дев не ослабил хватки. Он не ослаблял её до тех пор, пока распростёртое тело не вздрогнуло в последний раз и не замерло на веки. Лишь после этого он откатился в сторону.

Неподалёку раздался глухой звук падения. Опасаясь появления новых противников, Дев рывком повернулся, но это была всего лишь лошадь. Освобождённое от заклинания служителя Цирика, животное неуклюжей грудой рухнуло рядом с телом Ресча.

Дев закрыл глаза своего покрытого шрамами спутника и пошёл искать нож жреца, чтобы перерезать свои путы. Он старался не обращать внимания на кровь, которой он был вымазан.

Да, это не то, что обычно смахивает на великую историю от героя. Я валялся на животе, а сумасшедший жрец оттяпывал мои драгоценные пальцы. Чёрт возьми, я был слишком напуган, чтобы сделать хоть что-нибудь, а в это время, бьющийся в агонии от яда Ресч цеплялся за последние остатки своей жизни ради того, чтобы в нужный момент помочь мне. Если бы он просто сдался и испустил дух, прекратив свои страдания, я бы не мог его в этом обвинить, но я не понимал природу этого человека. И я не осознавал, как же долго он ждал, чтобы отплатить кому-то из тех, кто так его искалечил. Может смерть и могла остановить месть, но только не в случае с Ресчем. Никогда не недооценивайте силу полученной травмы.

—Из воспоминаний Девлена Тортила

- Я прочла твой рапорт о том, что случилось. Ты хорошо справился. Даже больше, чем хорошо.

Морла стояла у входа в палатку. Она отозвала своего стража и они были одни. Когда она, наконец, повернулась к нему, её лицо было белым, словно кость.

- Именем Леди Селуны клянусь тебе, что не знала о Геронде, - сказала Морла и выглядела она при этом больной. – Откуда мне было знать?

- Да, откуда? – эхом отозвался Дев. Он подумал, что теперь, без охранника и своего доспеха, она казалась такой маленькой. Просто старая женщина воин. К тому же усталая. – Ты же знаешь, Морла, светоч мой, что я прощаю тебя, - его слова звучали постно, без привычного франтовства.

- Правда? – спросила она, пристально глядя на него своими соколиными глазами, которые ничего не упускали из виду. – Тебе известно, почему я действовала именно так?

- Ты всегда делаешь ради твоего народа то, что считаешь лучшим.

- Ради Амна. Ради твоего дома.

Дев наклонил голову:

- Как я и сказал, для твоего народа.

- Без стабильности, Девлен, без доверия, всё развалится на части. Амн не…

- Амну и не нужно, чтобы я был чем-то больше, чем просто мошенником, Морла, - прервал её Дев. – Я это теперь ясно вижу. Выходит так, что лучше мне продолжать быть человеком-уловкой.

- Но в тебе есть потенциал быть чем-то во много раз больше.

Он посмотрел на неё, пристально прищурившись:

- Был. Когда-то давно. Чего ты хочешь от меня сейчас, Морла? Отпущения грехов? Я дарую его тебе. Свою армию? Я выполнил твою миссию и теперь со мной покончено.

- Ты всё ещё можешь служить Амну. Ты хотел умереть героем, но я хочу, чтобы ты жил как герой. Пусть это будет моим наказанием, если ты хочешь, чтобы тебя заставили, - её рука задрожала, хоть она всё ещё держалась за клинок. – Пожалуйста, обдумай это.

Герой, значит. Это было лучшей наживкой для рыбы вроде меня и Морла знала, как безумно я хотел на неё клюнуть. Когда на рассвете я вышел с поля Печали Чивы, я должен был оставить в нём тело Ресча. Ресч был героем, но ради этой славы он должен был погибнуть жуткой смертью, а всё что народ когда-либо о нём узнает, это то, что он потерял язык в битве. Ну он хотя бы отплатил одному из этих ублюдков. А что до меня? Я ушёл с этого поля, чтобы стать героем войны. Это было конечно лучше, чем помереть, но почему-то я не чувствовал того воодушевления, которого ожидал. Я всё ещё оставался мошенником; это та часть моей истории, которую народ будет всегда помнить. Мошенник, который любит проделывать фокус с большим пальцем. Но я всё ещё устраивал спектакли лучше, чем кто-либо в Амне. Я был трюкачом, который мог водить монстров за нос. Может эту часть они тоже уместят в пределах своей короткой памяти. А может быть всё это не стоило и ведра с мочой и я ничего такого уж героического и не сделал. Может я просто это выдумал и положил на бумагу. Вот оно в чём дело. Никогда не знаешь, водит ли кто-то тебя за нос.  Никогда.

—Из воспоминаний Девлена Тортила

Тем поздним вечером Тибблдорфа Пвента, покинувшего Мифриловый Зал, не покидало беспокойство. Орды короля Обольда наступали с запада и севера, и поэтому Бренор запретил выходить на поверхность. Прагматизм и мудрость, несомненно, были на стороне короля.

Не часто берсерк, придворный офицер, шёл против указов любимого короля. Но этот случай из ряда вон, говорил себе Пвент, а вслух произносил короче: "Так надо".

Тем не менее, необходимость перечить приказам правителя лежала на сердце тяжёлым грузом. Дварфа раздирал внутренний конфликт. Словно отражая его настроение, над головой низко нависало зловещее серое небо, обещая разразиться дождём.

Дождём, который прольётся на Джендрея Шлемодела, и каждая капля болью отзовётся в сердце Тибблдорфа Пвента.

Не потому что Джендрей пал в бою – о нет, совсем не потому! Такая судьба была наиболее вероятной и даже ожидалась членами отряда Веселых мясников и их предводителем Тибблдорфом Пвентом. Когда несколько месяцев назад Джендрей присоединился к ним, берсерк сказал его отцу Хонклебарту, который многие десятилетия был ему дорогим другом, что не сможет гарантировать безопасность молодого дварфа.

– Но я сердцем чую, что он умрёт за правое дело, – ответил Хонклебарт Пвенту, когда оба сидели за кружками мёда.

– За семью и род, за короля и клан, – берсерк озвучил подходящий тост, и с энтузиазмом чокнулся кружкой с другом. Действительно, что ещё нужно дварфу?

В ветреный день на вершине холмов к северу от Долины Хранителя, у западного входа в Мифриловый Зал, в бою против орды орков судьба настигла Джендрея, и не могло быть более славной смерти для воина клана Боевого Молота.

Приблизившись к роковому месту, Пвент будто улавливал звуки того сражения. Никогда дварф не был так горд своими Мясниками. Он привёл их в самое сердце орочьей своры. Выйдя против свирепых воинов короля Обольда в подавляющем меньшинстве, берсерки не дрогнули и не отступили. В тот день погибли многие дварфы, но их тела пали на трупы куда большего числа орков.

Пвент думал, что тоже погибнет в той схватке, но благодаря отважным друзьям и одному умному гному он и несколько Мясников смогли пробиться к утёсу и спуститься к западным воротам Мифрилового Зала. Это была горькая победа, за которую многие заплатили славной и достойной смертью.

Даже зная это, Тибблдорф Пвент не мог унять в ушах отзвук второго тоста, провозглашённого Хонклебартом Шлемоделом. Наполнив кружку, дварф с гордостью произнес: