В последующие дни Темный Ястреб упрочнил свое положение и славу в похожем на паутину подпольном мире Кормира с помощью диких россказней о его роли в спасении принца Азуна. Артус не опровергал эти выдумки. На самом деле, мальчик скорее молчаливо подтверждал заявление Темного Ястреба о том, как тот убил всех троих жентаримских головорезов и в одиночку защитил наследника престола Дома Обарскир. А так как королевский двор никак не комментировал слухи о покушении, поскольку такие вещи вели к волнениям среди простонародья, авторитет Темного Ястреба без особого сопротивления вознесся к вершинам воровской славы.

Но на задних улочках Сюзейла такая слава всегда оказывалась скоротечной, и другие сплетни вскоре вытеснили историю про отважное спасение и кротоподобных убийц – в основном, часто повторяющийся слух, что болезнь унесет короля Ригаерда еще прежде конца года, и юный принц Азун вскоре станет королем Азуном Четвертым. Никто не радовался таким новостям.

– Понимаешь, – сказал седой вор, достаточно громко, чтобы заглушить десять или больше голосов, споривших в главной комнате здания Воровской Гильдии. – Ригаерд был грозным мужиком. Никто не спорит. Я говорю, мы могли знать, чего от него ждать.

– Да, – отозвался кто-то, – сразу в петлю, если тебя поймают на тракте с пятью серебряными соколами, и ты не сможешь доказать что они твои.

Седой вор нахмурился.

– Зато мы занимали свое место. Он был сильным королем, а это означало процветание для знати и хорошую поживу для  воров, достаточно умных чтобы следовать правилам гильдии и держаться подальше от патрулей.

На своем месте в центре сборища Темный Ястреб прочистил горло. Комната заметно притихла и все взгляды устремились на него.

– Азун не хочет быть королем, так? Мошет он будет тратить время мечтая о драках с великанами и не будет нас трогать.

Он закинул сапоги на стол прямо перед Артусом и сделал самодовольную паузу.

– Да, думаю, он нас не тронет. В конце концов, браток обязан шизнью разбойнику, так?

– А что тогда Вандердагаст, его наставник? – спросил другой вор. – Он натурально страшный, умный и хитрый. Волшебник возьмет дела в свои руки, если Азун не справится, а он не любит гильдию.

Карманник без трех пальцев на руке глубокомысленно кивнул.

– Волшебникам верить нельзя, – сказал он, бездумно перебирая оставшимися двумя пальцами. – Но это неважно, наверное. Я слышал, Азун изменился, когда его сын умер в прошлом году – стал думать о вещах, больше подходящих принцу. Из него ушла эта дикость. Неудивительно, когда ребенок двух зим отроду так внезапно умирает. Заставляет задуматься, чем он не угодил богам, а?

В другом конце комнаты кто-то поднял кружку в насмешливом тосте.

– За Азуна, – сказал он. – Пусть он будет вполовину хорош, как его отец – вполовину хорош в ловле воров!

Молчавший все утро Артус покачал головой.

– Азун будет отличным королем. Все убийцы и воры в Кормире об этом пожалеют.

– Ха, надейся лучше, что нет, – сказал Темный Ястреб, удивленный этим замечанием. – В конце концов, ты сам однашды станешь бандюгой из бандюг.

Мальчик холодными карими глазами взглянул на отца, и Темный Ястреб углядел проблеск того странного выражения, что он видел на лице Артуса в ночь схватки, когда тот прикончил последнего убийцу.

– Но, отец, – сказал мальчик достаточно громко, чтобы все услышали. – Ты сказал, мне необязательно быть разбойником.

– Чтооо? – проревел Темный Ястреб. – Я никогда…

– Прямо после боя – когда ты прикончил всех троих убийц, – быстро оборвал его Артус, – ты сказал, что я дерусь так плохо, что никогда не смогу грабить людей. Ты сказал, я буду писцом или бардом.

Внимание каждого в комнате было сосредоточено на Артусе и Темном Ястребе, и те воры, что были завистливы и ревнивы к славе – то есть на самом деле каждый – обнаружили у себя в сердце тайную надежду, что все россказни Скорила Цимбера окажутся неправдой. Вся комната замерла в те мгновения, когда Темный Ястреб искал выход из хорошо расставленной сыном ловушки. Мальчишка позволил ему рассказать свою версию спасения принца, забрать себе всю славу и гильдейские привилегии за такую известность. Теперь, видимо, пришло время расплачиваться.

Когда Скорил взглянул на Артуса, он понял, что выхода нет. Хищный блеск в глазах сына был ему знаком – сияние, жесткое как стилет в его сапоге, и холодное, как зимняя стужа, сочащаяся сквозь дешевый пол в здании гильдии.

– Да. Будешь бардом, – наконец проворчал Темный Ястреб.

Он отвернулся от победной усмешки Артуса и отхлебнул свой эль. «Даже если мальчик не будет моим учеником», с сожалением подумал разбойник, «он научился большему, чем я смог бы ему преподать».

ДЕДУШКИНЫ ИГРУШКИ

Джейн Рейб

Друид стоял перед видавшей виды дубовой дверью башни. Волосы цвета пшеницы облепили его шею, а темно-зеленая туника плотно, будто вторая кожа, облегла мускулистое тело. Украшенный вышивкой плащ доставал до травы за спиной и неприятно стянул шею, когда мужчина запрокинул голову и взглянул вверх, сквозь ровный спокойный дождь.

Ранним утром синевато-серые камни башни на фоне сумрачного неба мешали друиду увидеть зубчатые бойницы. Сощурясь, он всматривался в сумрак, и углядел искорку света в окне последнего этажа.

Друид опустил взгляд, и его подбородок уперся в грудь.

- Я не видел его несколько лет, - тихо сказал он.

В ответ из его туники раздалась стремительная тирада из писка и ворчания.

- Да, слишком долго.

Друид осторожно распустил тесемки туники, ослабляя ворот. Спустя миг, из треугольного выреза промокшей одежды показался блестящий черный нос ласки. Животное снова заворчало.

- Ладно, потороплюсь, - ответил друид, сделав шаг вперед и стучась в дверь башни.

Спустя вечность дверь со скрипом распахнулась внутрь, открывая фигуру в плаще с капюшоном.

- Гэлвин, друг мой! - говоривший откинул капюшон, показав слезящиеся голубые глаза и кожу, бледную и сморщенную, будто мятый пергамент. Его подбородок обрамляла седая щетина.

- Ты должен мне помочь! Она потерялась в моей башне, я не могу ее найти! Я очень волнуюсь.

- Не можешь найти кого?

На бледных губах старика заиграла слабая улыбка:

- Мою внучку, - он помедлил. - Пожалуйста, проходи. По такой погоде ты до смерти простынешь.

Протянув дрожащую руку в старческих пятнах, мужчина схватил друида за рукав и втянул его в башню.

- Ох, Гэлвин, я боялся Илайес тебя не найдет. Я точно не знаю, где ты живешь... И эта гроза...

- Не такая уж страшная, Дролло, - возразил друид, доставая ласку из туники. - Хотя Илайес, кажется, не очень любит дождь.

Старик осторожно взял у друида промокшего зверька и погладил его по макушке. Илайес громко запищал и вытянулся так, чтобы можно было почесать за ушами. Ласка бросила на Гэлвина гневный взгляд и пронзительно взвизгнула.

В ответ тот кивнул и закрыл дверь, приглушив шум дождя и сладкий запах сырой земли. После долгой прогулки на свежем воздухе в башне воняло плесенью. Друид неприязненно наморщил нос.

Внутри было почти не видно больших обтесанных камней, из которых состояло здание. Картины с причудливо одетыми мужчинами и женщинами соревновались с искусными гобеленами, изображавшими жизнь вдоль изгибов близлежащего пролива Драконий Предел. Кое-где картины и гобелены закрывали друг друга. Гэлвин обнаружил себя рассматривающим частично скрытый гобелен с изображением нескольких людей, толкавших в Предел большую лодку. На носу стоял сатир, одним копытом на руле, в слишком большой для него куртке, окутывающей человеческий торс. Целиком лодку было не разглядеть. Гобелен с гарцующими единорогами закрывал ее.

Под картинами и гобеленами вдоль всей стены протянулись груды подписанных и не подписанных ящиков, доходя Гэлвину до груди. Из-за ящиков выглядывали тюки сложенной одежды, кучи разноцветной глиняной посуды, сапоги без пары, дымчатые вазы со стеклянными бусинами внутри, стопки книг, тщательно уравновешенные пирамиды футляров для свитков, и еще множество предметов, которых друид не узнал.