Вот так и получилось, что, все еще пребывая в растерянности, приятным июльским утром я вышла на свободу вместе с мамой и Девоном. Я провела ночь в тюремной камере с чрезмерно охлажденным кондиционером воздухом, и тепло словно приняло меня в приветливые объятия. Всматриваясь в далекий горизонт, я была безумно счастлива оказаться на улице. Мы направились по парковке к машине Девона. Мимо прогромыхал дизельный грузовик, испуская густые выхлопные газы, и я сморщила нос. Мама забралась на заднее сиденье, а я на пассажирское спереди.

— Это дело нужно обмыть, — сказала мама, чуть подпрыгивая на месте. Она распространяла вокруг себя кислый душок — остатки вчерашних коктейлей выделялись через поры. В зеркало заднего вида я рассматривала, как дреды обрамляют ее лицо. — Давайте завалимся к Пэту.

Было половина одиннадцатого утра. Бар уже открыт, но меньше всего мне хотелось выпивать с мамой и Девоном с утра пораньше.

— Вообще-то я стреляла в твоего брата, — напомнила я, глядя в окно, за которым проплывало почтовое отделение с выцветшим флагом. Я не гордилась своим поступком, но не собиралась квасить, притворяясь, что ничего не случилось.

— Вот зануда, — ответила мама и уныло откинулась на сиденье.

— Мой пикап у твоего дома, — сказала я Девону.

Он смотрел то на меня, то на дорогу. Я нашла в подоле рубашки свободную нитку и крепко намотала ее на мизинец, глядя, как багровеет кончик пальца, и думая о судебном заседании. Признаться в том, что я ранила дядю Стива, было все равно что встать перед расстрельной командой. Но я осталась жива. Через несколько дней я явлюсь в суд и буду настаивать, что это была самооборона. Повернувшись лицом к проблеме, я ощутила, что могу влиять на события.

Осмелев, я подняла голову.

— Девон… — Я должна была это сделать. Это почти то же самое, что и признаться шерифу. Самое трудное — начать. — Девон, мы должны расстаться. — Я смотрела вперед на песчаные просторы и ограждение из проволочной сетки, обрамляющее главную улицу города.

— Лу, извини меня за вчерашнее. Я думал…

— Это здесь ни при чем.

— А что тогда? — с нетерпением проговорил он.

Я не могла собраться с силами, чтобы сказать, что не люблю его: это прозвучало бы слишком жестоко. Но, взглянув на Девона, я почувствовала себя в ловушке.

— Я больше не хочу быть твоей девушкой.

— Вот так просто? С каких пор? — Он снизил скорость, чтобы не сбить шелудивого пса, перебегавшего дорогу.

— Что еще тут можно добавить?

Мама, к счастью, не встревала, но, без сомнения, следила за разговором.

— Почему? — Нетерпение перешло в настойчивость. — Скажи мне почему.

— Я не хочу замуж, а ты хочешь жениться. И, продолжая встречаться с тобой, я вожу тебя за нос. Это несправедливо.

Он покровительственно улыбнулся:

— Может, я сам решу, что справедливо, а что нет?

— Нет, — ответила я. Потому что он выберет самый легкий и наименее болезненный путь, то есть остаться вместе. Даже притом, что я не люблю его и Девон наверняка видит, как я его сторонюсь, но не отпустит меня, чтобы избежать неприятных эмоций, связанных с разрывом.

— Что конкретно тебя беспокоит?

— Меня ничто не беспокоит… — Я повернулась к нему и увидела в его глазах мольбу. «Пожалуйста, — словно бы говорил он, — прошу тебя, оставь все как есть, забудь все плохое и притворись, что мы любим друг друга, ведь это гораздо проще, чем разбить друг другу сердца».

Но я не могла больше притворяться.

— Я не люблю тебя. — Я сразу поняла, какую боль причинила ему. Думаю, само по себе отсутствие любви с моей стороны Девон бы пережил, но, сказав это вслух, я разрушила фантазию о нашей будущей совместной жизни, которую мы могли бы подпитывать и дальше. — Прости. — Я искренне сожалела, что ранила его.

— Таллула. — Он очень расстроился. Если бы я разозлилась из-за его дружбы со Стеллой или вчерашней несдержанности в разговоре с шерифом, мы могли бы найти способ примириться. Но, увы, Девон просто мне опостылел, и симулировать пылкие чувства я не собиралась.

Мы проехали в молчании несколько кварталов. Девон остановил машину позади прачечной. Мама, не говоря ни слова, выскочила с заднего сиденья и направилась к моему пикапу. Она огляделась в поисках места, где можно спрятаться от жары, но тени нигде не было.

Девон взял мои руки в свои:

— Лу, пожалуйста, не спеши, мы все преодолеем.

— Нет. — Я осторожно высвободилась. — Я не хочу. — Не поднимая глаз, я пыталась сосредоточиться, поскольку опасалась из сочувствия к его боли изменить свое решение. — Прости, — снова произнесла я.

Я вышла из его машины и поспешила к своему пикапу. Мама тоже села, и мы неловко поелозили на горячих креслах. Я включила кондиционер и настроила его.

— Ну ты даешь, Таллула, — сказала мама. — Это жестоко.

Я ничего не могла ей ответить. В мыслях у меня было ясно как никогда. Я сожалела о том, что обидела Девона, но не сомневалась, что он оправится. Найдет какую-нибудь девчонку, которая захочет выйти за него замуж, и будет счастлив. С чувством выполненного долга я вырулила на шоссе. Больше я не буду внушать Девону напрасные надежды, так же как не стану делать вид, будто у меня и не было никакой стычки с дядей Стивом. Он на меня напал, и я защищалась. Впредь я не собираюсь прятаться от неприятностей. Я сидела на водительском кресле прямо, словно одна только моя поза могла оградить меня от маминого осуждения.

Когда мы приехали на ранчо, у орехового дерева стоял ослепительно-белый внедорожник с надписью «Юго-западная региональная инспекция» на борту. Легкость, с которой я проделала весь путь домой, тут же улетучилась, и где-то за пупком завязался крепкий узел.

Через открытую дверь амбара в тусклом свете я увидела долговязого мужчину с фонариком на голове и в наколенниках. Держа в руках планшет, он смотрел туда, где Джо Джаред обнаружил прореху в крыше.

Мама, которая, к моему изумлению, не проронила ни слова в дороге, не нарушая молчания, вошла в дом. Я чуть помедлила, сидя в пикапе и готовясь смело встретить обвинения в подлоге.

Но я не успела подойти к инспектору — из дома вышла тетя Кристина с полотенцем в руках и с выражением беспокойства на лице. Передний подол сиреневого платья для беременных свисал почти до земли, но в остальном она выглядела на удивление хорошо для женщины, которая только вчера родила.

Я выпрыгнула из машины и пошла навстречу, не имея, однако, представления, что ей сказать теперь, когда она знала, что я стреляла в ее брата. В голове моей проносились мысли: «Мне жаль, это получилось случайно. Я так испугалась», но сами собой вылетели слова:

— Прости меня, пожалуйста.

— Дорогая моя, я так волновалась. — Она с явным трудом стала спускаться по ступеням, держась за перила. — Извини, что не смогла приехать утром. Я хотела…

Я бросилась к ней.

— Ты должна лежать в кровати. Зачем ты встала?

Тетя остановилась у перил.

— Ничего, я потихоньку, — сказала она. — Габби мне помогает. Я только сейчас оделась и чувствую себя ужасно. Я правда очень хотела поддержать тебя, но у меня не хватило сил всех одеть и посадить в машину.

— Ну и ладно, — ответила я. — Я рада, что ты не привезла девочек.

Моим кузинам незачем знать, что произошло. Мы не будем рассказывать эту историю на семейных праздниках. Огнестрельное ранение никогда не станет поводом для шуток, даже со временем, сколько бы виски ни выставили на стол в качестве угощения.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — поинтересовалась тетя, и я испытала приступ вины за то, что это она у меня спрашивает, а не наоборот.

— Стив сбежал из больницы.

Девон сказал нам.

— И еще я порвала с Девоном.

— Что? Когда ты успела?

Глядя за спину тети Кристины, я видела через открытую дверь амбара, как нанятый Джо Джаредом инспектор возится в инкубаторах. Луч головного фонаря плясал в полумраке.

— Так получилось, — задумчиво произнесла я. — Пойдем, я отведу тебя в дом. — Придерживая тетю за локоть, я помогла ей подняться на крыльцо.