Собственно, останься она у Дрея - тот мало что выиграл бы от подобного приобретения. Все свободное время он думал о побеге, а такового времени у бессмертного появилось предостаточно. И - ничего не придумывалось. То есть имелись, конечно, идеи, идеи неплохие, вот только ни одна из них не могла быть претворена в жизнь по тем или иным причинам. Пленители знали, кого держат в путах, и не теряли бдительности.

Дрей в свою очередь старался не терять формы. Бессмертие совсем не означало, что он будет оставаться вечно бодрым и сильным; если не тренировать мышцы, впереди могло ожидать только одно - дрожащие конечности, слабая реакция - дистрофия. Поэтому свободное время он уделял не только размышлениям о своей горькой участи. Одновременно Дрей заставлял руки и ноги выполнять какую-то работу: отжимания ли, приседания - все, что угодно, лишь бы не бездействие. Только когда вдали коридорных сплетений рождалось эхо верный знак того, что приближается Варн с положенной порцией, бессмертный ложился на "кровать" и делал вид, что спит. Приблизившись к камере, горбун останавливался сам и останавливал гигантскую многоножку, которая была впряжена в тележку с огромным чаном и горкой мисок. Из чана торчала ложка большущего черпака и распространялся неприятный, но легко узнаваемый запах. В чане плескалось варево.

Варн привставал на цыпочки, хватал рукой черпак и наливал в очередную миску порцию. Потом там же, на тележке, отыскивал хлеб, ломал кусок и все это просовывал в дверную щель. Сделано. Спустя час горбун вернется за посудой, так же будет шуршать и царапать пол многоножка, будут скрипеть колеса тележки и шаркать его ноги, совершенно ничего не изменится. И так - в продолжение Создатель ведает какого времени. Если ты не великий Гудини, выбраться из подобной тюрьмы несколько проблематично. Если ты, конечно, и не бессмертный.

безразделье

/так дымно, что в зеркале нет отраженья и даже не видно лица, и пары успели устать от круженья но все-таки я допою до конца. ДОТЕРПЛЮ ДО КОНЦА/

/туман/

2

Многоножка двигалась медленно и рывками: где-то переломила лапку и теперь чувствовала себя не в форме. Варн недовольно покачал головой. Он серьезно подумывал о том, чтобы сломать противоположную конечность - для уравновешивания, но дальше подумываний дело не доходило. Он слишком хорошо знал эту тварь, чтобы соваться к ней с чем-нибудь колюще-режущим. Горбатый Варн очень любил свою жизнь.

Тварь привычно остановилась перед очередной дверью, и гном сноровисто выхватил из стопки верхнюю миску, плеснул туда варева, отломил хлеба и подошел к дверной щели. Проделывая подобную процедуру множество раз, он снова и снова убеждался, что именно у этой камеры по его спине начинает гулять влажноватый холодок страха. Жаль, очень жаль, что молодой Падальщик интересуется таким опасным типом. Проклятье! Жаль, что ему вообще удалось поймать бессмертного! И особенно жаль, что Прэггэ до сих пор нужен этот мальчишка.

Варн не сомневался, что рано или поздно пленник Торна попытается сбежать, и он догадывался, что первым в результате удачного побега пострадает именно он, Властитель подземелий.

Странно, в камере было непривычно тихо. Как правило, бессмертный, заслышав шум у двери, вставал с "кровати" и подбирал порцию. Очень странно. Горбун взял на заметку эту необычную тишину и направился дальше, сопровождаемый многоножкой. Впереди было еще полным-полно дел, с необычным молчанием в камере бессмертного он разберется чуть позже.

"Чуть позже" наступило примерно через час, когда Властитель подземелий возвращался, чтобы забрать посуду. На окрик пленник не отозвался, и Варн почувствовал, что начинается то самое, чего он так боялся. Что-то произошло. Или происходит. В любом случае это может задеть его самого... если, конечно, не принять меры.

Горбун оставил в покое странного заключенного и отправился дальше, размышляя о том, какими должны быть меры.

3

Посланный за Торном слуга вернулся ни с чем. Вся команда ушла на охоту, близился срок Подати, и ждать их можно было очень долго. Варн выругался, накричал на слугу и пнул сапогом многоножку, когда они в очередной раз выбрались в коридоры, развозя заключенным варево и хлеб. Горбун был крайне зол и растерян, он впервые не знал, как поступить. Лишь в одном Властитель подземелий не сомневался - когда (и если) дверь камеры с бессмертным пленником откроется, он, Варн, будет находиться далеко оттуда. Возможно даже, впервые за много ткарнов покинет свои владения.

Он снова прокричал, чтобы заключенный вернул миску, но так и не удостоился ответа. Из-за двери не долетало ни звука. Но хуже всего было то, что в своем голосе сам Варн слышал панические нотки. Раз их слышал он, бессмертному тоже будет нетрудно разобраться, что к чему. "Если этот альв, конечно, прикидывается. Не исключено, что ему просто стало плохо".

"А сам-то ты в это веришь, старина?"

Нет, сам Варн в это не верил.

Прошло еще несколько дней. Горбун весь извелся, его движения стали рваными, а глаза бегали из стороны в сторону; теперь он уже не любил темных углов и пустынных коридоров, он боялся их, он боялся вообще всего непонятного и неожиданного, что происходило здесь, потому что за каждым таким звуком, шевелением, запахом мог скрываться бессмертный альв, готовый отомстить за свое долгое заключение. (Сам Дрей еще долго будет считать, что на самом деле Варн испытывал к нему ненависть, никак не страх. Даже сейчас он думал именно так - и ошибался. Варн испытывал одновременно и страх, и ненависть. Первое становилось причиной второго.)

Так не могло долго продолжаться. Когда горбун уже находился на грани нервного срыва, вернулась часть Торновой банды. Пусть и без самого Падальщика - Варну было на это наплевать. Возглавлял группу Дамк, он всегда замещал Торна при необходимости, горбуну не раз приходила в голову мысль, долго ли еще Падальщик позволит этому гному оставаться его конкурентом. Ведь ни для кого не было секретом, что Дамк метил на место предводителя банды пожалуй, только сам Торн относился к этому спокойно. Или делал вид, что спокоен.