{"Она и так проклята, сударыня. Время, которого вы так ждете, никогда не наступит. Вы были правы - я не боюсь Короля, и теперь Эллильсар достаточно вырос, чтобы я мог действовать без оглядки на его реакцию - дело в другом. Вспомните, вам когда-то безумно нравился Король - до того самого дня, пока в башне Зенхарда не появился я".}

- Да, это так, - сказала Кэ-Фниру. - Мне нравился, именно "безумно нравился", Король. Но потом, когда мы уехали из башни, он изменился. Он стал жестче, находил удовольствие в мучениях других. Все были удивлены тем, что я так долго оставалась его фавориткой, но только я и он - только мы вдвоем знали, что это происходит по единственной причине. Я мучилась этой ролью, а ему нравились мои мучения. Вот и весь секрет. Просто, правда?

{"Не так все просто. Но ни он, ни вы не виноваты в этом. _Полностью_ не виноваты. Существуют обстоятельства, которые иногда превыше нас, как сказал бы господин Готарк Насу-Эльгад. Не мучьте себя. Скоро все закончится".}

- Вы обнадеживаете меня? - она заглянула в бесстрастные глаза, пытаясь еще раз увидеть там ту искру, которая... Нет, показалось, конечно же показалось. Что может быть во взгляде немого учителя, который превыше всего ставит какие-то непонятные идеалы? Уж никак не сожаление, а тем более - не тоска.

- Вы совершенно зря обнадеживаете меня. Ведь я знаю, это просто слова, чтобы я ушла и оставила вас в покое, - она сама не могла понять, почему переходит с "вы" на "ты" и обратно.

{"Я не обнадеживаю. Я знаю. Все скоро закончится - и тогда станет еще хуже. Но ничего страшного, все пройдет. Рано или поздно все пройдет".}

Он оставил в ее руке пергамент со словами, которые она будет перечитывать - и не раз, воскрешая снова и снова в памяти этот странный разговор. И искру, странную искру в обреченно-бесстрастных, каменных глазах немого учителя.

* * *

- Моррела! Позовите Моррела! - крик Короля разметал стайку придворных лакеев, эхом отразился в стенах спальни. Кто-то побежал за немым, кто-то успокаивал правителя, где-то во дворе слышались хриплые ругательства, лай псов.

- Он здесь, мой Король, - сообщил Готарк Насу-Эльгад, глядя на входящего учителя. Тот был одет строго и неброско, почти не отличаясь от остальных высоких господ, собравшихся в спальне Короля.

- Оставьте нас, - прорычал Король. - Немедленно оставьте нас одних!

- Мой Король, а как же отпущение грехов? - осторожно и вместе с тем настойчиво поинтересовался Глава Инквизитии.

- Ступайте, во имя Распятого и всех глаз Тха-Гаята! Ступайте, или же я дотянусь до меча и покажу вам, на что способен ваш Король, пускай даже издыхающий!

Когда высокие господа удалились, он просипел - как выплюнул: Псы! - и некоторое время рассеянно смотрел в каменный потолок. Потом повернул голову и внимательно посмотрел на Моррела.

- Ты ведь знал, что это произойдет, - прошептал Король, показывая туда, где одеяло, облегая бедра правителя, внезапно обрывалось, словно дальше ног не было. Дальше ног на самом деле не было - их отрезали врачеватели, убоявшись гнили. Обломки костей, попав в кровеносные сосуды, вызвали болезнь, от которой не знали спасения. Даже то, что Король остался без ног, спасало его ненадолго.

- Ты ведь знал, - повторил Король. - Поэтому и приехал. Я догадался, что это не та вещь, которую можно подарить, - он потряс в воздухе рукой, - не та! И знал, что ты вернешься за ней - пусть даже и не по своей воле. Он сводил меня с ума, этот взгляд, он словно бы переливался в меня смрадными волнами, вынуждая творить какие-то страшные вещи. Я не помню всего - я ведь не обязан помнить! но то, что помню - этого вполне достаточно! Где ты взял {это}?

- Нет! - вскричал он тут же, махая руками и захлебываясь. - Нет! Не говори! Ничего не говори! я не желаю знать! Просто забери это у меня, просто забери и ступай прочь, живи рядом с этими домашними псами, живи, волк, делай вид, что ты похож на них, но на самом-то деле... - Король рассмеялся, - ты хитрее их всех. Забирай, - он протянул руку, но Моррел отрицательно покачал головой. Достал пергамент, написал: {"Только после смерти".}

- Да, - сказал Король, тряся головой. - Да, да, да, да!.. Как же я сразу не догадался? Так и должно быть - "после смерти". Да. Я напишу об этом в завещании. "А учителю моего сына, высокому господину Моррелу - перстень, что ношу на левой руке, на безымянном пальце". Да.

{"Нет необходимости. Он все равно вернется ко мне - так или иначе".}

Король посмотрел безумными глазами на пергамент, потом на Моррела - и расхохотался, словно услышал удачную шутку.

Моррел поклонился ему и вышел прочь, не оглядываясь. Оглядываться было не на что.

* * *

Король умер ночью, когда неожиданно началась пыльная буря, одна из многих, посещавших страну последние несколько лет. Все было похоже на грозу - только без дождя. Серые тугие вихри пыли скручивались между каменными стенами и устремлялись в небо, попутно забивая песок во все щели, в глаза случайным прохожим и в шерсть бездомных собак. В за мке было пустынно, по залам и коридорам бродило эхо, то и дело натыкаясь на растерянных придворных. Высокие господа, собравшиеся со всей страны по приказу правителя, скучали, тискали в углах служанок и отрешенно накачивались вином из погребов замка. Им было не менее страшно, чем остальным. Хотя принц Эллильсар и создавал впечатление человека, способного вывести страну из зоны распада, сомнения оставались у всех. А то, что старый Король умирал - в этом высокие господа достигали необычайного, просто-таки неприличного единодушия.

Король умер. Готарк Насу-Эльгад, бывший с ним до последнего, мало что понял из сумбурной, прерывистой речи больного. Что-то о судьбе и проклятии, о каком-то завещании и глазе, который "смотрит, смотрит, СМОТРИТ!..." Готарку Насу-Эльгаду было страшно. Он твердо решил, что Король каким-то образом подпал под власть могучих сил зла.

Священник, отпускавший грехи, вышел от правителя побелевшим, как первый снег. Он сунул молитвенник в руки служки и ушел к высоким господам - напиваться.

Глава матери Очистительницы возблагодарил Распятого Господа нашего, что не стал отпускать грехи лично. Ему вполне хватило туманных полубредовых речей Короля... Потом правитель скривился, усмехаясь одним только уголком рта, просипел: "Кончено!" - и замолчал навсегда. Готарк Насу-Эльгад с содроганием опустил покойнику веки - с первого раза не получилось, пальцы вспотели и соскальзывали, он раздраженно нажал посильнее и буквально стянул остывающую кожу вниз, соединяя ресницы. Вышел в коридор, пытаясь унять дрожь, прошелся туда-сюда, потом вроде бы почувствовал себя лучше, позвал прислугу и всех, кого следовало.