Пристань еще не успела исчезнуть из виду, а благодаря его стараниям на корабле не осталось ни одной мыши. Те мыши, с которыми он не успел расправиться, сами прыгали за борт, услышав его шаги на палубе у себя над головой.

— Это Гобболино! Гобболино — гроза мышей!

Матросы давали ему тысячи мелких поручений, и Гобболино исполнял их, а когда делать было уже совсем нечего, стоял на посту вместе с вахтенным или прохаживался по капитанскому мостику вместе с капитаном и внимательно слушал старинные легенды, которые передаются из уст в уста на семи морях. Котенок старался выучить их на память, чтобы пересказать маленьким братьям в тот радостный день, когда они снова окажутся вместе.

И они плыли все дальше по залитым солнцем океанам, плыли мимо золотистых островов, где росли пальмы, и мимо коралловых рифов, которые поднимались из лагун с такой прозрачной водой, что пестрые рыбки, казалось, шевелили плавниками прямо на поверхности, глядя вслед «Мери Мод», когда она, развернув свои коричневые паруса, чтобы поймать бриз, величаво выходила в открытое море и ложилась на курс, продолжая свое кругосветное путешествие.

И Гобболино был счастлив, очень счастлив: он даже начал забывать, что родился ведьминым котом.

Но вот в одно прекрасное утро, когда по обыкновению он сидел на носу корабля и смотрел на воду, над ним внезапно промелькнула какая-то тень, и порыв ветра погнал легкую рябь по голубой поверхности прежде спокойного моря.

Гобболино вздрогнул, огляделся и сразу понял, чья это тень застит солнце. Над ними реяла морская ведьма, и хотя котенок до сих пор ни одной морской ведьмы не видел, сердце подсказало ему, что эта ведьма затеяла что-то недоброе.

Никто из моряков не заметил, как ведьма кружит в небе, но все они стали озабоченно поглядывать на горизонт.

— Ветер меняется! — говорили они друг другу, и вскоре последовала команда взять рифы на парусах.

К ночи разыгрался настоящий шторм, над кораблем нависали валы величиной с гору. «Мери Мод» бросало то вверх, то вниз, в снастях завывал ветер, а обшивка трещала по швам.

Волны становились все выше, они вырастали у Гобболино над головой, огромные, как утесы, загибались и обрушивались на палубу, котенка дважды чуть не смыло за борт, но, к счастью, оба раза его успевал подхватить кто-то из матросов. В конце концов его унесли вниз и заперли в каюте боцмана, потому что никому из команды не хотелось, чтобы их любимец утонул.

Каюта была безопасным местом, котенку в ней было тепло и, в общем, не так уж плохо. Гобболино свернулся клубочком и постарался уснуть под завывание ветра, грохот волн и треск корабельной обшивки.

Ничего, это скоро кончится, засыпая, сказал себе Гобболино. В конце концов, на море нужно быть готовым к плохой погоде, и чем скорее я к ней привыкну, тем лучше.

И когда у какой-нибудь доброй души из команды находилось время подбежать к двери и окликнуть: «Ну как ты там, Гобболино? Держись, Гобболино!» — котенок отвечал: «Есть держаться, приятель!» — стараясь говорить так бодро, как только мог, и, закрывая глаза, силился представить себя то в теплом сельском доме, то в детской у маленьких братьев; или, на худой конец, вспоминал, как он сидел у ведьминой пещеры вместе со своей маленькой сестричкой Сутикой и как они рассуждали о том, кем станут, когда вырастут.

Шторм бушевал все сильнее, гул и вой нарастали, удары волн сотрясали корабль. Один раз котенок услыхал оглушительный грохот — наверное, на палубу рухнула мачта, и ни на секунду не смолкали ни шум ветра, ни треск перегруженных шпангоутов, ни крики матросов, у которых уже не было времени спуститься вниз и спросить Гобболино, все ли в порядке.

О Господи! — сказал себе котенок, которого бросало из стороны в сторону. Ну неужели это никогда, никогда не кончится? Нет, я уверен, что наступит утро, волны улягутся и море станет таким же спокойным и прекрасным, как раньше.

Но наутро шторм по-прежнему бушевал, и теперь Гобболино услышал в его шуме новые звуки. Это была песня морской ведьмы, кружившей над кораблем.

Гобболино тут же навострил уши и сел столбиком.

В нем шевельнулось старое-престарое воспоминание.

Давным-давно, когда они с Сутикой лежали в глубине темной ведьминой пещеры, когда глаза у них почти не открывались, лапы были совсем слабыми, а подушечки на них плоскими и розовыми, он подслушал разговор своей матери Грималкин и ее хозяйки-ведьмы.

— Есть только один способ снять ведьмино заклятье, — сказала тогда старуха. — Надо прыгнуть на ведьмину тень и, стоя на ее голове, крикнуть: «Чешуя вам в горло, сударыня!», пока тень не ускользнула у тебя из-под ног. Это самое сильное средство от колдовства, против него не устоят никакие чары.

Вспомнив слова своей бывшей хозяйки, Гобболино ужасно разволновался, он стал царапаться в дверь и отчаянно мяукать, умоляя матросов его выпустить.

Долгое время его никто не слышал, а когда услышали, то наотрез отказались отпереть каюту.

— Нет, нет, Гобболино, тебя сдует ветром, тебя смоет волной, ты захлебнешься в пене. Мы этого не допустим. Оставайся на месте, а когда шторм утихнет, ты выйдешь наружу.

— Но мне так страшно внизу, — твердил Гобболино, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более жалобно.

— Наверху в десять раз страшнее, — ответил ему кто-то из матросов.

— Мне здесь так холодно!

— Наверху в десять раз холоднее!

— Я так проголодался, — всхлипнул котенок.

— Ну ладно, пойду поищу тебе какой-нибудь еды: надо надеяться, что ее не всю смыло, — ответил ему тот же добродушный голос. — Но пока я не вернусь, сиди здесь, молчи и веди себя как хороший кот.

И Гобболино стал ждать. Ветер усиливался, «Мери Мод» трещала и скрипела все громче и громче, и котенок думал, что все пропало: еще секунда — и корабль пойдет ко дну.

Вверху по-прежнему кружила морская ведьма, она все пела и пела, а Гобболино слушал ее песню.

Моряки принимали ее за чайку, а песню — за птичий крик, но для котенка, рожденного в ведьминой пещере, ведьма всегда останется ведьмой, какой бы облик она ни принимала, и Гобболино содрогался при мысли о том, что по ее воле может случиться с кораблем и его командой.

Наконец добросердечный моряк вернулся с куском рыбы и с молоком на дне жестянки. Гобболино едва дождался, пока он отопрет дверь. Когда матрос наклонился, чтобы поставить пищу на пол, котенок прошмыгнул у него между ног и в секунду очутился на палубе.

— Эй, кот удрал из каюты! — выкрикнул кто-то. Но «Мери Мод» была на волосок от гибели, и ни один из матросов не мог оторваться от работы, чтобы поймать котенка.

А тот, к своему удивлению, обнаружил, что они находятся совсем недалеко от берега, но что корабль стремительно несет на гряду остроконечных прибрежных скал, и если волны его туда бросят, то и котенку, команде придет конец.

Гобболино провел в каюте всю ночь, настало утро, но сплошные тяжелые тучи застилали небо, а если нет солнца, то неоткуда взяться и тени, и вскочить на ведьмину тень уже невозможно. Кроме того, морская ведьма летела вслед за кораблем, а не над ним, словно чуяла, что если ее тень упадет на палубу, то добра не жди, и Гобболино надо было каким-то образом подманить ведьму поближе именно тогда, когда покажется солнце. Если же он не успеет, то и корабль, и его команда погибли.

Гобболино изо всех сил цеплялся за парусину и веревки, чтобы его не смыло, но в конце концов сумел найти защищенное от волн и ветра место. Однако пенные брызги по-прежнему летели ему на мокрую шерсть и, главное, в глаза, мешая следить за полетом морской ведьмы.

Какое счастье! Господи, какое счастье охватило Гобболино, когда облака внезапно раздвинулись и в просвете между ними на синем небе показалось солнце. Истерзанный бурей корабль засверкал в его лучах, словно вспомнив о своем прежнем блеске и былом величии.