– Ща. Гугл в помощь, сама приглядываюсь…

О, оказывается всеми этими «цветочками», «тараканчиками», «кузнечиками», «параходиками», «фонтанчиками» названия станций оснащаются для неграмотных!

– Да здравствует интернет, спросил – получил, и ликвидировал собственную, —радуюсь я скорости набора знаний, —Но вообще, я удивлена! Ни хрена себе, уровень неграмотности в стране, если в метро на такие ухищрения идут.

– Тем не менее – факт, —почему-то не так буйно осуждает сей факт Пятачок, —Главное, что о них заботятся.

– В общем, да, —быстренько смиряюсь с мексиканской неграмотностью я, и мы с Людой начинаем извращаться, придумывая как можно построить наш путь домой, если сесть на «шарике с волнами», то потом на красно-синих «ступеньках с обрезанной колонной» надо перейти на розовую линию, пересесть на поезд до Обсерватории, и, проехав «бабочку» и «саранчу», выйти на «бомбочке с орнаментом». Прикольно так. Смеемся, как малолетки.

Из ПЗ. Здесь ходить нельзя

Доехали до своей остановки метро сегодня грамотно и не промахнулись нигде. И будучи уже умными, делаем по прибытию последний тоже грамотный длиннющий переход с розовой Такубайи на коричневую Такубайю и уже с нее поднимаемся наверх. Отсюда знаем, как идти. Молодцы, девчонки. Гордимся.

Когда вышли и оглянулись в темноте, то как-то поняли, что загордились рановато, так как куда дальше идти понимаем не особо. То есть совсем не понимаем. Потому что в темноте все по-другому!

И сомнения… Хреново, с одного раза запомнить не удалось.

Перешли на другую сторону запруженного мелкими торговцами тротуара. Головами повращали в надежде что-то опознать. Какие-то машины снуют и пытаются переехать. Люди непонятные спешат, по норам наверно тоже. Навигатор показывает, что “туда”, а ум никак не соглашается, потому что там шлагбаум и перекопано.

– И чего тут так рано темнеет не по делу?

Вечерний Мехико радостно приветствует нас. Че-то предполагаем, что лучше спросить. Быстрее будет.

И мексиканский товарищ, который после улыбчивого обращения к нему около метро: «Как пройти в библиотеку?», и поняв, что мы намерены идти пешком, аж полтора километра по темных улицам, просто не отпускает одних, настоятельно заявив, что доведет до дома. Говорит, ночью очень криминально все. И в трёх кварталах от нас «The Place of loss» – то есть «убей» – городок или «Было ваше – стало наше». И границы этого пятачка вовсе не закрыты для выхода криминальных алиментов. О, боже, и это практически центр.

Наш добровольный провожатый, которого зовут, а Людочка уже успела познакомиться, Даниель, настаивает на проводах до самого подъезда. Вид у него вроде приличного человека, лицо открытое.

Я, конечно, не очень горю желанием тащиться в сопровождении незнакомого мужика, тем более, что опасности от ночного вояжа я не чую, нам бы только азимут.

Провожающий мужик мексиканский так-то сам может большую проблему привнести. И, ко всему прочему, я абсолютно уверена, что в последствии мы все равно будем здесь ходить ночью. И одна я буду ходить. Чего зря утруждать человека. Впрочем, чем-то товарищ Даниэль нас располагает, и глядя на умоляющие интервьюерские Людины глаза, я его не прогоняю, и думаю, пусть идет. Если чего, справимся вдвоем с одним, нападем и сами ограбим. В случае экстренной необходимости.

И в правду, все спокойно, Люда трещит с ним обо всем, мужик с английским, слава тебе. Все-таки он еще раза три предупреждает, что надо предохраняться, не ходить поздно, прятать вещи и прочая. В принципе, все правильно, береженого бог бережет. Но хоть тресни, несмотря на свою природную восприимчивость к «пугалкам», я не боюсь. Зато отлично запоминаю дорогу— больше путать не будем. Если только с розовой ветки сдуру не выскочим. Ночью. С третьего выхода. А так не, больше не будем плутать.

До дома, в общем, недалеко, минут пятнадцать максимум. С Даниеэлем тепло-тепло прощаемся у нашего дома, его поступок реально бескорыстный, спокойный светлый взгляд действительно интеллигентного, образованного и порядочного, что еще приписать, человека отсвечивает в прожекторах волейбольной площадки, что напротив нашего дома. Обнимашки, пожелашки, благодашки, прощашки. Спасибки. И вам счастливо.

Это как в анекдоте про изнасилованную монашку: «Завтра снова пойду».

Глава 5

Саня заявляется с утра и спрашивает, чего делали вчера. Удивляется, что позавчера не нашли его в Сочимилько, он там был и работал, и нас поглядывал. Удивительно, как не совпало. «Действительно», – соглашаемся мы.

Спрашивает, чего хотели бы посмотреть сегодня. Вопрос риторический, потому что хотим всё, и желательно без хлеба. А что это такое «всё» понятия не имеем. Ждем сюрпризов, готовы на все.

Тогда Саня немного подумал, и изрек, что история историей, музеи музеями, и сами посмотрим потом, а вот настоящий Мехико никто нам не покажет. Что такое «настоящая» жизнь в устах Сани мы уже примерно понимали. И …если мы хотим, то… вперед!

Мы хотели.

Доехали до настоящей жизни на метро, причем переместившись ближе к центру, к Сокало, значит к центру. Ни че си, а я думала, что будем шариться и дышать воздухом окраин.

Александр вдохновенно объясняет, что Мехико – это город контрастов, и когда-то прослойки кварталов бедных трущобных районов, появившись по периметру центра, закрепились, и их обитатели больше не отдали своих прав на территорию, а сунуться туда теперь уже никто не смеет, просто опасно, это как государство в государстве со своими понятиями.

И город сравним с зеброй, где криминальный район соседствует с фешенебельным, а затем опять перетекает непонятно во что, куда не надо ходить без спецзнаний или пистолета. Зайти можно случайно. Днем в принципе более безопасно, а вот вечером ни-ни, упаси бог.

Из советов по безопасности посещения Мехико:

”Не ходите по центру без знания районов и колоний города Мехико. В центре Мехико есть такие колонии, как Тепито (наркоторговля), Герреро, Перавийя, где вы можете расстаться не только с вашим тугим кошельком, но и жизнью (особенно опасно Тепито – 99% риск)” …

Путь по периметру «настоящей жизни» протекал исключительно по базарным рядам мелких торговцев, с соответствующими товару ароматами и беспрестанным шумом. Продают все: от побрякушек, пряностей и сладостей до детенышей всяческих животных, включая козочек, щенят и мышек. Там, где продают козлят и прочие живые организмы, запах стоит … необыкновенный по силе, особенно, если учесть, что ветерок в торговые сплошные ряды практически не залетает, то концентрация его по мере протекания рабочего дня усиливается. На прелестных детенышей смотреть уже не хочется, а хочется быстрее выскочить на поверхность за глотком кислорода.

Весь маршрут, как, собственно, и вся жизнь в Мексике, обильно приправлен шумом, он равномерным гулом висит воздухе, и каждые две секунды перемежается вкраплениями визгливых человеческих выкриков, гудками автомобилей, ультразвуками свистулек, завываниями игрушек-пугалок, имитирующих рев леопарда, охраняющего законную добычу, и обрывками мелодий мексиканских песен, которые проигрывают все и на всем.

Народ готовится к Празднику мертвых, он в начале ноября, но подготовка, похоже, ранняя и радует всех больше, чем праздник.

Вообще использование подобной атрибутики у них налажено на широкую ногу: во всех лавках развешаны зацепленные ключицами друг за друга скелеты и скелетики, гроздьями свисают, игриво подмигивая ошарашенным туристам, черепа всех цветов радуги и разрезов глаз, маски жуткой наружности и прочая дребедень.

– «У нас уже бы пять раз открестились и сплюнули, через левое плечо. На всякий случай. А тут пачками все висит и ухмыляется.

–Прям никакого суеверия. Как так и надо, – еше не привыкли, православные мы.