Больше всего на свете Сергей Сергеевич Хлебников любил свою жену Оксану, перловку с мясом и русский язык. До чего же прекрасна родная речь! И матерный загиб на ней хорош, и комплимент красивой девушке, и витиеватый тост… Сергей Сергеевич морщился даже тогда, когда обнаруживал в книге «пролог», а не «предисловие». Ладно, если нет нашего аналога, можно простить, но, когда он есть… Разумеется, с наукой дело обстоит сложнее, тут надо без перегибов, и всё же кое-что реально поправить.

Ощутив внезапную боль, Хлебников хлопнул себя по щеке. Раздался едва различимый хруст. Готов, чертяка! Да, всем чудесны мещёрские леса. Биоматериала для исследований навалом, свежий воздух, полезный для здоровья, завораживающие виды… Но комары! Таких огромных и злобных он ещё не встречал. Надо будет снова заказать обработку территории репеллентами. Иначе до костей обглодают.

Сергей Сергеевич посмотрел на недавно установленную над дверью табличку и в который раз с удовольствием прочитал: «Группа компаний „Щит и меч“. Научно-исследовательский институт космического грибоведения». И сокращённо звучит красиво — НИИ Когривед. Не эта ваша астромикология!

С названием, конечно, история вышла занимательная. Хлебников, назначенный руководителем института, написал докладную записку на десять листов, где настаивал на переименовании научного учреждения на русский манер. Там же он и предложил упомянутый вариант. Записка долго путешествовала по инстанциям и, наконец, добралась до генерального, задавшего всего один вопрос: «А „космос“ тогда почему оставили? Он же греческий». «Космос общий, — ответил Сергей Сергеевич. — Да и много ли там греков побывало?» Директор хмыкнул и подписал приказ. Так появился Когривед.

Хлебников повертел в руке бумажный стаканчик с чаем и сделал глоток. Кофе по утрам он давно уже не пил. Всё-таки ему под пятьдесят, надо беречь сердце и нервную систему. Хотя, конечно, внешне возраст Сергея Сергеевича определить сложно. Подтянутое спортивное тело с армейской выправкой, густая шевелюра с лёгкой сединой, роскошные чёрные усы, которые Хлебников носил со времён службы военным биологом. Нет, какие там полвека?! Вы о чём?!

— Доброе утро! — поздоровалась пробегавшая мимо Анюта, младший лаборант из отдела биотеха.

Сергей Сергеевич помахал в ответ. Этот ритуал происходил у них каждый будний день. Хлебников приходил на работу на час раньше и пил чай на крыльце института, а девушка совершала в это время утреннюю пробежку. Сергей Сергеевич проводил её взглядом. Худенькая, воздушная, небольшого роста. Золотые кудри, собранные в хвост, подпрыгивают в такт бегу. А какие у Анюты изумрудные глаза! Не оторвёшься! Эх, был бы у Хлебникова сын, обязательно бы породнились, ведь Анюта не только красавица, но и с покладистым характером. Кому бы такой невестки ни хотелось?!

Девушка свернула на одну из тропинок и скрылась среди деревьев. Сергей Сергеевич допил чай, бросил стаканчик в урну и зашёл в институт.

На вахте он предъявил пропуск — всё-таки режимный объект, — вызвал лифт и поднялся на пятый этаж. Это здание — самое высокое на территории. Остальные насчитывали два-три этажа, в том числе, домики, где проживали сотрудники. Коттеджи делились пополам, имели отдельные входы и собственные небольшие дворики. Но там редко кто находился, потому что лесопарковая зона благоустроена и оборудована местами для отдыха и пикников. Зачем сидеть рядом с домом, когда можно гулять?

Хлебников подождал, пока система безопасности распознает его лицо и просканирует сетчатку, потом привычным движением провёл ватной палочкой по языку и отправил её в считыватель ДНК. Приложил к двери пропуск. Замок пиликнул, и дверь рабочего кабинета разблокировалась.

— Привет, Сергеич! — раздался из динамиков уже ставший привычным голос.

— И тебе не хворать, Знай! — сказал Хлебников, садясь за стол. — Как спалось?

Знайка засмеялся.

— Ты же знаешь, что ИИ никогда не спит, — ответил он.

— Вот и зря, — возразил ему Сергей Сергеевич. — Есть такая штука, сны. Какие порой красочные бывают, просыпаться не хочется!

— Возможно, когда-нибудь вы изобретёте робота, который будет уметь спать. Я, к сожалению, не умею. С чего начнём? С утреннего отчёта или с шахмат?

— Какой отчёт?! — возмутился Хлебников. — Ты на время посмотри! Ещё сорок минут до начала рабочего дня. В шахматы, конечно.

— Снова ж продуешь!

— А ты в Сеть не подглядывай.

— Не могу. Я с ней по умолчанию связан.

— Ладно, — смирился Сергей Сергеевич, — расставляй.

— Чёрными или белыми?

— Давай в этот раз белыми попробую.

За окном стояло лето. Не такое жаркое, как хотелось бы, но ветровку с утра можно уже не надевать. По веткам скакали белки, с недоверием поглядывая на людей, которые начали покидать свои жилища. Кто-то торопился на спортплощадку, кто-то — в столовую. Городок, если так можно было назвать небольшое поселение, постепенно пробуждался. И только дети, у которых наступили каникулы, продолжали нежиться в своих постелях.

Шёл 2052-й год. Первый год периода, который историки потом назовут Эпохой мирного сосуществования. Большая война закончилась, все облегчённо вздохнули. Но это не значило, что у человечества больше не осталось проблем. Фронт работ огромен, и всегда оставалось место для трудового подвига.

Рязанская область, Когривед.

Звякнула микроволновка. Василий открыл дверцу и, тихо поругиваясь, быстро вытащил горячую тарелку с дымящимся овощным рагу. Есть же прихватки! Нет, надо каждый раз обжигать себе руки, совершая бессмысленный комариный подвиг.

Закусывая бутербродом, он наскоро закинул в себя завтрак, запил его соком и стал собираться на работу. Сегодня официоза не хотелось, да и июльское утро намекало, что в тенниске будет гораздо комфортнее, чем в удушливом пиджаке. Надо только бейдж перевесить.

Василий отцепил его от костюма, прикрепил себе на грудь и посмотрелся в зеркало. «Василий Евгеньевич Островский. Корпорация „Роскосмос“», — гласила надпись на аккуратной пластиковой табличке. К бейджу прилагался солидный высокий мужчина с гладковыбритым лицом, обсыпанным веснушками, копной рыжих волос и почти чёрными глазами. Слегка выпиравший из-под тенниски живот Островский старательно не замечал, полагая, что спортзал и овощи сделают его стройнее. Правда, на тренировки он ещё ни разу не ходил, но овощи-то ест уже целую неделю!

Василию сорок два, жена, ребёнок, отличные карьерные перспективы. Именно поэтому, когда в Когриведе освободилось место представителя «Роскосмоса», он согласился на длительную командировку. Работа интересная, платят достойно, а летом ещё и сын Коля на каникулы приехал. Всё лучше, чем в душном городе торчать, изнывая от скуки.

Ладно, не от скуки. Коля был любознательным тринадцатилетним мальчишкой, интересовавшимся наукой, особенно ядерной физикой. Это и представляло собой главную проблему. Он настолько погружался в свои образовательные ролики, что мог неделю-другую вообще не выходить из дома, не считая походы в школу. В Когриведе это исключалось: мобильный интернет глушился из соображений безопасности, стационарный присутствовал только в стенах института и жёстко фильтровался, в коттеджах же доступ сделали исключительно к местной локальной сети. Там выкладывали фильмы и книги, общались на форуме, но это быстро надоедало.

Сам того не заметив, Коля начал целыми днями пропадать на улице, общаясь с другими детьми. И ему это понравилось. Оказалось, что многие его ровесники из семей учёных тоже тянутся к науке, мечтая продолжить дело своих родителей.

Островский нахмурился, подумав, что в августе ребятам придётся расстаться минимум до осенних каникул. Радости это не доставит. Бог с ним! Август ещё нескоро, рано расстраиваться. Василий размашисто написал на листке бумаги: «Завтрак на плите. Съесть обязательно!» и прилепил своё послание сыну на дверь холодильника, припечатав магнитом. В мусорном ведре валялось несколько смятых бумажек с абсолютно таким же текстом, но Островский каждый день писал заново. Почему? Он не знал.