— Слышу! На какую?
Официант принёс пышущие жаром сырники и вопросительно посмотрел на Ренато. Тот ткнул в первое попавшееся блюдо и захлопнув меню, попросил принести девушкам, за соседним столиком, самый свежий десерт за его счёт.
— Баскский чизкейк подойдёт?— без запинки в слове «баскский», выговорил официант.
— Это из итальянской кухни? Я не знаю такого региона в Италии.
— Это испанский десерт.
— А что у вас есть итальянского?— ревностно спросил Ренато.
— Тирамису и ромовая баба.
— Отлично, принесите и то и другое. Grazie!— поблагодарил он и снова посмотрел на девушку, которая, к счастью, села к нему лицом. Всего два столика отделяли их друг от друга, и она не могла не заметить пристального внимания Ренато. Её волосы, светло-русого цвета, были закручены в небрежный высокий пучок, цвет глаз разглядеть не удавалось, но по форме они были большие и яркие. Слегка припухлые губы и аккуратные щёчки, белоснежные зубы, которые обнажала широкая улыбка, дневной макияж — девушка явно за собой ухаживала и знала себе цену. Всё это не могло не вызывать «аппетит» на подсознательном уровне даже у такого искушённого эксперта по натуральной красоте как Ренато.
Нелли всего один раз глянула на девушку и тут же нашла фото удивительно красивой бабочки в интернете.
— Вот, взгляни! У них даже наряды одинаковые. Это idea leuconoe или большая лесная нимфа, ещё её называют «воздушный змей» или «свадебная бабочка» — выбирай сам! Она летает как в замедленной съёмке, видишь?— Нелли открыла короткое видео. — Медленно взмахивает большими крыльями, они у неё почти пятнадцать сантиметром.
Ренато только кивал, бросая взгляды, то на экран, то на «нимфу» за соседним столиком. А Нелли вошла во вкус и продолжала расписывать красоту бабочки:
— Китайцы сравнивают её с летящей рисовой бумагой, разрисованной чёрными чернилами. Она такая же лёгкая, воздушная, крылья будто бы сотканы из полупрозрачной ткани, прорезанной чёрными жилками.
Официант принёс десерт девушкам и они обе посмотрели на него с удивлением. Тот показал рукой на Ренато.
— Buon appetito, signore!— сказал он им громко и поднял чашечку кофе.
— Спасибо!— выкрикнули они ему одновременно и тут же прыснули со смеху.
— Как ты думаешь, сколько ей лет?— спросил он серьёзно у Нелли.
— Двадцать пять, двадцать восемь, а может и все тридцать. Так трудно сказать сразу. Со светловолосыми всегда сложнее угадать. Но у неё модельная внешность, ещё и умелым макияж — тут легко ошибиться, мой милый. Кстати, забыла добавить — эта бабочка ядовитая!
— Sono fortunato! — сказал Ренато.
— Ну да, счастливчик! — повторила за ним Нелли уже на русском, снова почувствовав внутри как сжалось сердце. «И надо было лететь в Санкт-Петербург, чтобы вновь стать сводницей?! Чёрт дёрнул меня с этими сравнениями: бабочки, мотыльки, куколки — ругала она себя. — Так недалеко и до паранойи! Нет, всё, позвоню завтра бывшему мужу, скажу, чтобы прилетел, или вызвал меня в Монтепульчано!… Сколько у меня уже не было секса?… Может поэтому я так реагирую или это первые признаки климакса? Хотя нет, вроде бы месячные ещё идут, к тому же регулярно. Тьфу, тьфу, тьфу!» — она легонько постучала по столу в то самое время, как зазвенел её мобильный телефон. Звонила администратор гостиницы и приглашала заселиться.
— Хорошо, спасибо,— быстро ответила Нелли и посмотрела на Ренато. Тот ковырял вилкой сливочный сыр и паштет на поджаренном ломтике хлеба, который в Италии именуется как брускетта. — Ох, боюсь, после такой обильной еды, ты вряд ли сумеешь встать из-за стола. Смотри не переешь, радость моя! Это всё, что ты заказал? Может сырнички, они тут очень вкусные.
— Нет!— он бросил взгляд в сторону девушки, которая тоже уже несколько раз на него внимательно посмотрела. Заметно было, что ей любопытно и несомненно приятно его внимание. Она пару раз заправила за ухо непослушную прядь волос, выпавшую из пучка; потрогала маленькую серёжку; поправила длинные рукава платья, дёрнув их за манжеты.
Душа Ренато рвалась на волю, пульс участился. Сердце увеличилось до размеров грудной клетки и вот-вот готово было выскочить, как на пружине из коробки-сюрприза. Ему хотелось совершить подвиг, заставить девушку обратить на себя внимание, купить ей все сладости мира, напоить самым бархатным вином. Подарить ей огромные крылья и улететь вместе куда она только пожелает…
— Так мы едем в гостиницу или может быть отсюда прямо на экскурсию в сад живых бабочек?… Ре-на-то? Я здесь!
— Я тоже… здесь,— он помассировал большим и указательным пальцем переносицу. — Подожди, я сейчас!— резко встав, он направился к столу за которым сидели девушки. Вернувшись спустя несколько минут и позвав официанта, он подмигнул Нелли.
— Что, уже успел взять телефончик или оставил ей визитку?
— Нет, пригласил на вечернюю прогулку.
— А номер телефона? А звать-то её как?
— Вита. Я оставил ей свой номер телефона.
— А если она не придёт? Хотя-я, ты наплёл уже небось, что ты художник, и фотограф, и всё такое, да? Что у неё модельная внешность, уникальный типаж и прочие неповторимые достоинства…
— Она художница,— тихо сказал Ренато наклонившись чуть вперёд, чтобы Нелли его услышала.
— Да ну?! Вот так совпадение! И во сколько у вас свидание, и х-де?
— Возле этого ресторана в семь вечера.
— Поздравляю! Это всё? Мы можем идти?… Ты наелся, сыночек?— Нелли начала вести себя как типичная итальянская мама, ревностно относящаяся к любой потенциальной невесте сына — они все заранее ей не нравились.
— Вита,— повторил Ренато выходя из ресторана. — Вита — это на итальянском «жизнь»!
— Это скорее латинское имя, но суть не меняется. Жизнь, жизнь, что ты знаешь о жизни, моя радость? Жизнь — это геморрой,— бубнила себе под нос Нелли, но Ренато её прекрасно расслышал и тут же переспросил почему именно это заболевание?
— Это образное выражение. Когда тратят силы впустую, стараясь что-то сделать, например всем помочь! Сердобольность — это у нас в крови, понимаешь?
— Я не знаю такого слова.
— Ну это что-то сродни эмпатии… М-да, иногда лучше не лезть, не вмешиваться в чужую жизнь и чужие дела, и не проявлять инициативу.
— Я не очень понимаю тебя!
— И не надо! Мы куда: в гостиницу или на хутор бабочек ловить, точнее в сад на бабочек смотреть? Слушай, что-то настроение у меня — напиться и забыться! Хотя,— она посмотрела на Ренато. — Вы, итальянцы, не умеете напиваться — это моветон! А я бы выпила, граммов двести водочки, да под селёдочку с чёрненьким хлебушком или салом, с зелёным лучком, и под хорошую музычку. Ой, мне кажется или я превращаюсь в сварливую старушенцию?
— Ты наверное просто устала?!
— Не знаю,— она огляделась по сторонам.— Мы в центре Питера, Ренато, посмотри!— Нелли покружилась на месте подняв вверх руки. — Плевать на всех и на всё, пошли погуляем ножками вдоль Невского проспекта?! Ты десять лет живёшь в России, а до сих пор не видел Санкт-Петербург, это надо срочно исправить!
— Пошли,— он пожал от удивления плечами, потом повернул голову назад, в надежде, что Вита с подругой выйдут из ресторана. Как же ему повезло, что он согласился прилететь на выходные сюда и встретить такую красивую девушку, светлую бабочку, лесную нимфу, ещё и художницу…
Вита в тот вечер не пришла, и не позвонила, и даже не прислала сообщение. Расстроился ли Ренато, пришедший вовремя и ждавший её чуть больше получаса на холодном ветру. Хорошо, что он тепло оделся и обмотал несколько раз шею лёгким шарфом. Иначе всё — быть беде!— сквозняков итальянцы бояться больше всего на свете.
Разные вопросы крутились у него в голове, и ни на один он не мог найти внятного ответа. Впрочем, на что он рассчитывал: на лёгкую добычу, на легкомыслие девушки или на её любопытство?
Нелли позвонила ему без пятнадцати восемь и тихо спросила:
— Ну как, Рафаэль? Пришла твоя Мадонна, она же Вита?
— Нет…
— Тогда я тебя жду в ресторане русской кухни, тут недалеко, буду кормить тебя ужином. Секунду, сейчас пришлю координаты, ты дотопаешь сюда за пять минут.
