– Нравится? – проворчали над её ухом. На сей раз Нюта не испугалась. Она уже решила, что владелец столь чудесных вещей не может быть плохим человеком.

– Нравится, – откликнулась она. – Но только…

Бородач рассмеялся.

– Но? Девочка увидела огромный волшебный замок и говорит, что он ей нравится, но есть одно «но»? Это первый раз в моей практике, честное слово! Ну-ка, барышня, и что это за такое интересное «но»? Чего-то не хватает столь монументальному строению? Горгулий, может быть? Говорите, не стесняйтесь!

– Да я не про замок вовсе, – смутилась Нюта. – Он красивый, но я не за ним пришла.

– Вот оно как, – теперь хозяин магазина смотрел на девочку с ещё большим интересом. – И кто же покорил ваше сердце?

Нюта быстро прошагала к окну и ткнула пальцем в медведя, сидящего к ней спиной.

– Вот он! Он! Сколько он стоит?

Бородач цокнул языком и покачал головой. Его глаза быстро обежали Нютино пальтишко, явно с чужого плеча, залатанные колготки, старенькую обувь.

– Дорого, барышня. Дорого.

Он всё-таки назвал цену, и у Нюты упало сердце. Она знала, что у мамы совсем прохудились зимние сапоги, что им нужно отдать деньги «за квартиру», что к весне нужно купить новую спортивную форму для занятий и что каждое из этих важных дел дешевле одного белого медведя.

– Спасибо, – сглотнула она. – До свидания.

– Будьте здоровы, – серьёзно попрощался хозяин магазина.

Дойдя до дома, Нюта зачерпнула свежего снега и с силой растерла себе лицо. Ей не хотелось, чтобы мама видела, что она плакала.

Материнское сердце не обманешь. Едва обманчиво-весёлая, раскрасневшаяся на морозе девочка показалась на пороге, мама внимательно на неё взглянула. Нюта стойко держала улыбку первые два мига, после чего, не выдержав, понурила голову. Лицо горело от бесполезного снега.

– Что случилось? – мягко спросила мама. – Обидел кто-то? Двойку получила?

– Тройку, – вспомнила Нюта. – По математике.

Мама обняла дочь, взлохматила ей волосы.

– Не беда, – улыбнулась она. – Зато знаешь, где у тебя слабина. Помочь разобраться?

Нюта покачала головой. По её лицу мать догадалась, что это не всё. Она села перед дочерью на корточки и взяла её за руки.

– Что ещё? – спросила она, ловя Нютин взгляд. – Поссорилась с кем-то?

Девочка тяжело, совсем по-взрослому вздохнула.

– Там просто медведь, но… неважно.

Ей было достаточно лет, чтобы понять, что у матери хватает других забот.

– Я пойду уроки делать, – Нюта высвободилась из объятий. – Хочу поскорее тройку исправить.

Она торопливо разделась и шмыгнула в комнату, избегая маминого взгляда. Та ещё несколько секунд молча смотрела дочери вслед.

Следующее утро было ясным и морозным, что совершенно не вязалось с Нютиным настроением. Проснувшись, она угрюмо сидела на кровати несколько минут, постаравшись сделать беззаботное лицо, когда в комнату вошла мама.

Мама улыбалась, и на секунду у девочки мелькнула невероятная мысль, что… но нет, руки были пусты. Она села рядом с дочерью на кровать.

– Я знаю, ты вчера в магазине увидела игрушку, – сказала мама. Нюта отвела глаза. – Белого медведя, да? Я тоже видела, днём.

Девочка кивнула, не поднимая взгляда. Мама помолчала.

– Солнышко, я не могу сейчас позволить себе такие траты, – наконец заговорила она.

– Я знаю.

Тёплая мамина рука скользнула по макушке, и Нюте вновь захотелось расплакаться, но она сдержалась.

– Но почему бы нам не сделать похожего? Думаю, получится ничуть не хуже.

Идея оказалась настолько неожиданной, что девочка забыла про слёзы. Она встрепенулась.

– А из чего? Из чего таких медведей делают? Из меха?

– Боюсь, меха у меня нет, – покачала головой мама. – Зато снега за окном – хоть отбавляй. Да мы такого мишку тебе под окна поставим – все обзавидуются! Хочешь?

Несколько секунд девочка молчала, после чего повисла у мамы на шее, и они обе рассмеялись.

С задумкой пришлось погодить до конца недели – только тогда у девочки не было уроков, а у мамы так много работы. Нюта не могла вспомнить, когда она до этого так ждала выходных. Кажется, в первом классе, когда мама купила билеты в цирк. Но грядущее дело затмевало любых каскадёров и клоунов.

Ранним воскресным утром они обе, мама и дочь, уже возились в снегу. Раскрасневшиеся, довольные, то и дело отвлекающиеся на пару-другую снежков – они шаг за шагом возводили под окнами Нютиной комнаты огромную белую гору. Снежный пик очень быстро стал выше головы девочки, но всё ещё мало походил на медведя. Нюта начала было сомневаться в затее, но мама уверенно обхлопывала гору по краям, добавляла с одной стороны, стряхивала с другой, и куча мало-помалу приобретала определённые черты. Растопырились лапы, прорезался сквозь снег нос, на макушке встали ушки…

– Как живой! – выдохнула Нюта. Она никогда не видела белых медведей живьём, но на картинках – сколько угодно.

Мама подмигнула, отряхивая покрасневшие руки. Медведь возвышался над ними, и, казалось, вот-вот шевельнётся.

– Осталось только подобрать ему глазки, – сказала мама. – Из чего, как считаешь?

Нюта призадумалась. Снеговикам, понятное дело, нос делают из морковки, а руки – из веточек. Но такому могучему зверю негоже щеголять морковками и палками, нужно что-то солиднее.

– У меня есть пуговицы, – вспомнила девочка. – От старого пальто, помнишь? Ты срезала, когда оно износилось…

Тень пробежала по лицу матери. Это была особенно безденежная осень, и, как назло, Нютино пальто уже совсем разваливалось. Если бы не соседка, подарившая куртку, из которой выросла её собственная дочь, то пришлось бы туго. Соседку поблагодарили, куртку взяли, а с пальто срезали пуговицы. На память. Всё-таки последняя вещь, отцом подаренная. Но что ж теперь, не жить?

– Неси пуговицы, Нюта.

Через десять минут новый друг девочки, наконец, смог на неё взглянуть. И тогда мама начертила на его морде широкую снежную улыбку, которая ему очень шла.

***

– Снежный медведь, серьё-озно? – вопросительно-капризно протянули за спиной, заставив Нюту обернуться. Она только что шёпотом, по большому секрету поведала подруге о том, как провела выходной. Но для Лидки чужие секреты были не указ. Она насмешливо прищурилась и вытянула губы трубочкой.

– Ты дура что ли совсем? Он у тебя растает через три дня, как раз будет потепление! Он же из снега!

Нюта покраснела от обиды и злости. Она, конечно, знала о том, как заканчивают снеговики. Но очень не хотела об этом думать.

– Оставь её, слышишь? – заступилась подружка. – Тебе-то что, может, не растает!

– Ещё одна дура, – всплеснула руками Лидка. – Не растает, как же! Летом будет стоять, ага!

Звонок заглушил разгорающийся спор – и вовремя: ещё немного, и Нюта бы разревелась. А ведь так хорошо начинался день! Утром в окне её встретил медведь – не иначе как пожелать доброго утра. Одна эта снежная уморительная морда подняла настроение настолько, что мимо магазина игрушек Нюта пробежала, не обратив внимания на витрину. Почти не обратив.

А теперь вот Лидка…

– Не слушай её, – шептала на ухо подруга. – Ей лишь бы глупость сказать…

– Но ведь он и правда растает? – тихо ответила Нюта.

На это было ответить нечего.

К вечеру медведь держался молодцом – но то и немудрено: на улицу вернулся мороз. За выходные вдоль дороги выстроились самые разные снеговики, и все они продолжали весело топорщить руки-веточки. Добравшись до своего нового друга, Нюта молча обняла его и простояла так несколько минут, пока прислоненная к снежному меху щека не заледенела. Тогда она повернулась и пошла в дом.

– Ты только не тай, ладно? – попросила она напоследок. Медведь промолчал.

Следующие два дня он исправно провожал и встречал девочку из школы, но с каждым разом радость от встречи становилась всё более короткой, уступая место тревоге. Потепление обещали завтра, и за ужином Нюта не могла заставить себя съесть ни крошки, что сильно встревожило маму.