Гузель внимательно выслушивала каждую и сразу же выдавала по тарелке горячего плова с овощным салатом. Девочки смеялись и ели угощение здесь же, у дымящихся кастрюль. Довольные и гордые собой, они внутренне ликовали от того, что их сразу же безоговорочно приняли в женское царство – тёплую кухню, полную секретов и вкусных ароматов. Забылось всё: и долгая дорога, и ехидные мальчишки, и странный куратор, и крыса, и ржавые кровати, и всё-всё.

Казалось, что таинство их женской трапезы будет длиться вечно, но в столовой послышались знакомые голоса. Мальчики почуяли аромат плова и пришли сами. Атмосфера на кухне не поменялась, но всем пришлось слегка вынырнуть из уютного волшебства, созданного ими самими. Всё же оно не исчезло, а лишь затаилось в каждой девочке, свернувшись тёплым калачиком где-то в груди.

– …да, и кровати такие удобные, мы уже опробовали, зал просторный! А тут вкусно у вас! – послышались обрывки разговоров.

Очевидно, с размещением мальчикам повезло больше. Зато у девочек были свои приключения, о чём они отчего-то промолчали, лишь многозначительно переглянувшись друг с другом. Гузель же приветствовала всех одинаково тепло и сердечно, и уютный круг вкусного ужина расширился и охватил и столовую. Удивительно, как это один человек может излучать столько тепла…и делиться им, отчего тепла становится всё больше и больше! Хозяйка смеялась, щедро докладывала всем добавки, шутила и жарко жестикулировала, притягивая всеобщее внимание. Всё её тело жило и радовалось. Это было таким открытием для едва оперившихся студентов, которые всюду искали молодости, красоты и исполнения их ожиданий. А вот, нате вам – стареющая полная женщина, неидеальной внешности, сияющая жарче тысячи солнц! И мальчики, и девочки одинаково жадно внимали её словам, движениям бровей, поворотам кистей, будто напитываясь чем-то новым и невероятно притягательным.

– Вот молодцы, всё съели! Ах, как славно, и убирать остатки не надо! Кормила б только вас, птенчики мои, ей-богу! Вы ж теперь сами, как вы сами? Ну Гузель будет проведывать вас потихоньку, пока Михаил-то не видит! Вы уж продержитесь, дорогие мои! Вот соль, вот картошка, а вот в холодильнике, видите? Я всё подписала для вас! И каша на утро готова уже! Куратору ни слова! Разогреете в кастрюле, и готово! Чаёк вскипятите! А это вот бутерброды вам с собой в поле, чтоб не переутомились! Так, так, берегите себя! – ласково приговаривала она, показывая ребятам всё на кухне.

Те лишь согласно кивали, заворожённо следя за грациозными движениями Гузель. «Вкусная», – отчего-то вдруг пришло Пуговкину на ум, когда он смотрел на неё. Отчего так? Он не знал ответа, но чувствовал именно так. Впрочем, другие наверняка согласились бы с ним.

Неожиданно на первом этаже послышался какой-то странный шум, будто медведь попал в магазин и постарался утащить с собой всё, что только мог. Шум продолжился, все в столовой замерли, и вдруг в дверях возник довольный Михаил Петрович. Он сиял так, словно только что одержал решающую победу в многоборье на соревнованиях или самолично обнаружил в раскопе уникальную находку.

– Эврика, ребята! Я нашёл кровати нашим девочкам! В хорошем состоянии, с матрасами! Всё для молодежи, так сказать! – возликовал куратор.

Мальчики и девочки молча переглянулись, не зная смеяться им или плакать.

– Ну что вы! Пойдёмте, сами увидите! – бодро позвал их Михаил Петрович.

Кровати действительно были другими: прежние уже успели унести местные работяги. Сама мысль получить нечто в своё пользование и сдать это на металлолом приподняла их с насиженных завалинок и погнала к зданию школы, за куратором. Ведь за металл дают денежки, а там…выбирай на любой вкус! Хоть пива ящик, хоть чего покрепче! Такие были реалии в небольшой российской деревне близ Калмыкии.

И вот девочки озадаченно смотрели на свои кровати, решая, что сказать куратору, ожидающему от них восторженных похвал, никак не меньше. Низенькие детские кроватки были раздвинуты во всю свою максимальную длину, а вместо матрасов на них были положены мешки с сеном. Для маленькой низкорослой Леночки они были, пожалуй, в самый раз. Трём другим девочкам, высоким и длинноногим, увиденное показалось страшным сном. Надька решительно плюхнулась на предложенное ложе и продемонстрировала, как она помещается на кроватке ровно до колена. Примеру её последовали и две другие немаленькие девочки.

– Дорогие мои, да вы нестандарт, скажу я вам! – высказался куратор, озадаченно почесав затылок.

В дверном проёме показался Пуговкин с Сашкой и другими мальчиками.

– А что, детсадовские кроватки теперь стандарт? Может, покажете нам, как вы сам помещаетесь на них? – предложил Пуговкин и вопросительно посмотрел на Михаила Петровича.

Тот смутился и пробормотал что-то невнятное в ответ.

– Девочки, пойдёмте с нами! Если вас устроят наши кровати, поменяемся! – деловито предложил тот же Пуговкин.

– Поддерживаю! Это безобразие, товарищ куратор! – уверенно произнёс Сашка и повёл девочек со всеми наверх смотреть кровати мальчиков.

Одна Леночка осталась лежать на своей детской кроватке.

– Ну хоть где-то я стандарт… – вздохнула она и посмотрела в окно.

Михаил Петрович крякнул что-то для приличия и ретировался прочь.

Девочки тем временем опробовали кровати в зале мальчиков и остались довольны.

– Вы наши герои! Хоть кто-то спас нас! Ура! – ликовали все они, кроме Надьки.

Она смущённо смотрела в пол и, пробормотав спасибо, пошла к выходу. Пуговкин уставился в её уходящую спину, нахмурившись и не замечая ничего вокруг. Девочки подметили эти странные взгляды и внимательно разглядывали Пуговкина.

– Всё понятно! – прошептала Люба.

– Ага! – заговорщически подтвердила её слова Марина.

– Что шепчетесь? Всё знаете, да, всезнайки? – свирепо произнёс Пуговкин и вышел за дверь.

Затем последовала рутинная подготовка ко сну. Мальчики таскали кровати взад-вперёд, меняя детские топчаны девчонок на свои полноценные кровати.

– Будем как лилипуты спать теперь! – трагически воскликнул Вано, рассматривая свою кровать.

– Будем как мужчины спать, – отрезал Пуговкин и сбросил свой мешок с сеном на пол, освобождая нелепую детсадовскую кроватку.

Распластав мешок по полу, он положил подушку рядом с ним и застелил его простынёй. На освободившийся каркас кровати Пуговкин положил свои вещи, подготовив вещи на утро. Остальные мальчишки, изумлённо наблюдавшие за ним, последовали его примеру. Даже те, кто спал на нормальных, своих кроватях, сбросили матрасы и подушки на пол в знак солидарности с теми, кому повезло меньше. Пуговкин пожал плечами и лёг спать, повернувшись ко всем спиной.

– Вот чего не хватает, так это правильной выпивки, ребят… – вздохнул Сашка и тоже лёг на свой матрас.

– О, снарядим завтра поисковый отряд, отпразднуем вечером начало наших приключений в траншее! – усмехнулся Матвей, весёлый коренастый парень с румяными щеками.

С такими мыслями все и заснули. Кроме Пуговкина. Он долго ещё таращился в темноту, снова и снова прожевывая свои мысли о том, чем, увы, никак не мог управлять.

Девочки радостно хихикали и прыгали на своих новых кроватях.

– О, с третьего раза мы таки получили нормальные спальные места! Зато какие! – веселились они, кидаясь подушками. Одна Надька ушла к умывальникам, не выдержав этой радостной феерии. Умывшись в полном одиночестве, она вышла побродить вокруг школы перед сном. С улицы слышался гогот и улюлюканье нетрезвых голосов. Похолодев от набежавшего ужаса, она всё же приблизилась к забору и посмотрела наружу через щёлку. Молодые парни в спортивных костюмах, надетых невпопад и не по размеру, смеялись над невысоким парнишей, тщетно пытавшимся перепрыгнуть через самодельного козла из брёвен. Пошатываясь, он пытался разбежаться и заваливался куда-то вбок перед самым препятствием. Толпа взрывалась пьяным хохотом. Наде стало противно и совсем неуютно. Хмыкнув про себя, она неслышно вошла обратно в школу и хорошенько заперла двери. Развернувшись обратно, она собралась было возвращаться в девичью спальню, как вдруг налетела на Пуговкина. Тот молча смотрел на неё почти целую минуту, а затем неожиданно шагнул к ней навстречу и обнял её, не произнося ни звука. Оторопевшая Надька сначала сопротивлялась, как будто для приличия, нехотя, но потом обняла его в ответ. Так и стояли они в темноте тамбура. Тишину нарушали только долетавшие с улицы взрывы хохота.