Вся компания после прогулки опять разместилась в моей камере и продолжила умеренно-культурное потребление алкогольных напитков под душевные разговоры, пока не насторожился Кузьмин:

– У нас гости, – сообщил он.

И действительно, в коридоре раздались шаги, и на пороге камеры появилась собственной персоной её императорское величество Мария Фёдоровна. Мы все дружно поднялись с табуреток и поклонялись.

– Мама, почему ты меня не предупредила о своем визите? – с досадой спросил отец.

– Сюрприз тебе хотела сделать, сынок, – улыбнулась она ему. – Господа! – это было уже всем остальным, после чего императрица сделала два шага назад обратно в коридор.

А на пороге камеры появились мои сестры, Мария и Варвара, испуганный взгляд которых заметался между отцом и мной. Дед Михаил, Прохор и Иван опять поклонялись, а я обратил внимание на реакцию отца: он задёргался, сделал попытку убрать бутылки со стола, потом выдохнул и натянул улыбку:

– Доченьки, как же я рад вас видеть!

А у Маши с Варей на глазах выступили слёзы, но к отцу они обратились хорошо тренированными твёрдыми голосами:

– Здравствуй, папа! – Они перевели взгляд на меня. – Здравствуй, Алексей!

– Привет, сестренки! – бодренько поприветствовал я их.

Потом Мария с Варварой поздоровались с князем Пожарским и Прохором, которых знали, а вот с Кузьминым их познакомил отец. Через пару минут всех этих формальностей в камере остались только Романовы, в том числе и бабка. Тут уж соблюдать этикет было не перед кем, и Мария с Варварой с ревом кинулись отцу на шею, а через пару минут этому же испытанию подвергся и я.

– Мама, – раздраженно смотрел отец на бабку. – И зачем ты привела девочек?

– Они имеют право знать, что происходит в роду, уже взрослые, – как ни в чем не бывало улыбалась императрица. – Да и тебя они хотели увидеть, очень по отцу соскучились. Ты не рад?

– Я рад, что увидел дочек! Но очень злюсь на то, что ты водишь девочек по подобным учреждениям, – возразил отец. – И никакие они ещё не взрослые.

Мария с Варварой, услышав эти слова, быстро отпустили меня и с обидой уставились на родителя:

– Папа, мы уже взрослые! И вообще, бабушка права: мы пришли тебя навестить, а ты нам не рад!

– Да что вы такое говорите?! – вскочил он. – Конечно же, я рад вас видеть! Просто мне неудобно, что вы меня наблюдаете в подобном положении!

– Ты наш отец! И нам все равно, в каком положении ты находишься! Мы тебя все равно любим!

Я с улыбкой стал наблюдать за трогательным воссоединением семьи, причём было совершенно очевидно, что отец искренне любит дочерей и очень трепетно к ним относится, а они ему отвечают полной взаимностью.

Был ли я рад визиту Марии с Варварой? Конечно! И даже присутствие злобной бабули меня не сильно напрягало. И еще я прекрасно понимал, что по сравнению с отцом нахожусь в более выгодном положении: если в его возрасте оказаться в тюрьме было как-то глупо и унизительно, то вот в мои годы это казалось чуть ли не подвигом.

– Как дела, внучок? – прервала мои умствования императрица.

– Лучше всех, бабушка! – осклабился я.

– Как здоровье? А то слухи ходят, что ты несколько перенапрягся?

– Врут злые языки!

– Да… Похоже, действительно врут. По крайней мере, твой оптимизм тебя не оставил.

– А чего мне в пессимизм впадать? Все живы-здоровы, с близкими моими все в порядке, сестренки опять же в гости пожаловали с любимой бабушкой…

– Рада это слышать, внучок, – покивала она важно. – Может, просьбы какие будут? Пожелания? Ты говори, не стесняйся. Чем смогу, как говорится…

– У меня всё есть, бабушка! – отмахнулся я. – А если чего-нибудь захочется, так я уж сам как-нибудь справлюсь.

– Смотри, мое дело предложить.

– А мое – отказаться.

Нашу с бабушкой легкую пикировку прервали Мария с Варварой, которые наконец прекратили допрос отца и решили то же самое проделать со мной, чем и воспользовалась императрица, вызвав сына на приватный разговор, а меня оставив с сёстрами.

– Так, красавицы, сразу же говорю, что отец вообще здесь ни за что сидит! – сходу заявил я им. – Вернее, из-за меня. А точнее, из-за моего поведения. Это же самое касается и Михаила Николаевича, и Прохора с Иваном.

Вот уж тут я в очередной раз на себе испытал все проявления женского любопытства, на меня вылились и трогательная забота о моем здоровье, и вопросы про моральное состояние, и предложения по улучшению моего быта и досуга в тюрьме, которые очень быстро сменились деликатными намеками на мой визит в особняк Карамзиных. Оказалось, что бабуля в общих чертах посвятила девочек в суть происходящего и, как и обещала ранее, все вопросы благополучно переадресовала ко мне. Я же изо всех сил отнекивался, выкручивался, но кое-что все равно рассказал. Больше всего Марию и Варвару, конечно же, интересовало произошедшее с их подружкой, Аней Шереметьевой, которой они не могли дозвониться уже второй день. Описал, опустив при этом разговор с князем Шереметьевым и ту информацию, которую мне выдал по нему сегодня отец.

– Лёша, а когда вас с папой выпускать собираются? – спросила Мария, когда я закончил давать пояснения.

– Не знаю, – пожал я плечами. – Грозятся устроить очередной совет рода в мою честь. Вот по его итогам и будет понятно, когда меня выпустят. И, сестренки, давайте договоримся сразу, не вздумайте просить за меня деда и бабушку! Договорились?

– Хорошо, – очень неуверенно кивнули они. – Но…

– Никаких «но»! – твердо сказал я. – Сам влетел, и выпутываться буду тоже сам.

– Мама, ты зачем девочек привела? – цесаревич раздраженно смотрел на императрицу. – Специально перед дочками отца опозорить хочешь?

– Держите себя в руках, молодой человек, – спокойно ответила та. – Не всё девочкам смотреть на мир в розовых очках, вот и на Бутырку пусть посмотрят. А тебе очередной урок будет в благородном деле воспитания молодёжи.

– Какое воспитание, мама? – продолжил он так же раздраженно. – Увидеть, как родной отец с братом по камерам сидят? Обалденное воспитание!

– Саша, а что ты сделал для того, чтобы твой собственный сын здесь не сидел? Ты даже сейчас, судя по записям ваших разговоров, не особо-то воспитанием сына занят!

– Ты не хуже меня знаешь, что за день, а тем более за два люди не перевоспитываются! Требуется более длительное общение с нормальным контактом и общими интересами!

– Вот и занимайся, сынок, занимайся! Форсируй события! А то как бы совет рода очередной выходкой Алексея не закончился!

– Мама, – вздохнул царевич, – я начинаю склоняться к тому, что сын прав, и этот совет рода… – Он махнул рукой. – Забудь! Пошли лучше Михаила Николаевича проведаешь, может, хоть с ним заботу и участие проявишь…

Когда бабка сёстрами с нами попрощались и ушли, отец подошел к столу, плеснул себе полный бокал коньяка, выпила его залпом и уселся на табурет.

– Господи, какое же позорище! – Он обхватил голову руками. – Никогда не думал, что перед девочками предстану в таком месте и в таком виде!

– Отец, да сказал я Марии с Варварой, что ты здесь только из-за меня. Так что расслабься! Да и позорного они ничего не увидели, это я тебе точно говорю.

Он медленно поднял голову, посмотрел на меня, вздохнул и указал на бутылку коньяка:

– Составишь компанию, сынок?

– Наливай, папаша. Куда тебя девать-то…

– Виктория Львовна, вы бы хоть одеялом прикрылись! А то неудобно как-то…

– Секундочку, Николай Николаевич… Лёшка всё одеяло на себя стянул… Сейчас…

Непонятная сила повернула меня набок.

– Так вас устраивает, Николай Николаевич?

– Более чем, Виктория Львовна! – голос дядьки был крайне любезен, а местами так и вообще игрив.

Какой интересный сон! Ну, ещё можно было понять присутствие в нём Вики, но вот дядька Николай в нем с какого бока? Не о нем я думал долгими зимними вечерами…