– Государь, есть уточнение, – сказал отец.
– Слушаем, – кивнул тот.
– Уважаемый совет, по моему мнению, произошедшее в особняке Карамзиных надо рассматривать еще и в свете событий, которые случились до этого. А начинать надо с покушения на моего сына на границе с Афганистаном, где…
– Совет в курсе всех этих событий, – прервал его император. – И обязательно учтет эти факты в совокупности. Есть еще что-то, Александр Николаевич?
– Пока нет, государь.
– Тогда переходим к разбору происходившего у Карамзиных. Основной претензией, как я уже отметил ранее, является неконтролируемое и возмутительное поведение великого князя Алексея Александровича, который, несмотря на все предупреждения со стороны членов рода Романовых, напал на особняк рода Карамзиных, являющихся родичами его святейшества Святослава. Надеюсь, никому не надо объяснять, к чему могли привести события, развивайся они по неблагоприятному для нас сценарию? – Он опять оглядел стол и не услышал никаких возражений. – Хорошо. Все согласны, что подобное поведение великого князя Алексея Александровича, даже при наличии справедливо указанных Александром Николаевичем смягчающих обстоятельств, является совершенно недопустимым? – Возражений от совета не последовало. – Отлично! А теперь предлагаю начать определение тяжести вины лица, если так можно выразиться, менее виноватого в произошедшем и даже где-то пострадавшего, а именно господина Кузьмина. Иван Олегович, что вы можете сказать в своё оправдание?
– Виноват, ваше императорское величество! – вытянулся тот и замер.
– Понятно… – кивнул император.
Я же мысленно усмехнулся и поставил жирный плюс царственному дедушке: он, похоже, специально не полез в глубь всех обстоятельств произошедшего, не желая подставлять старшего сына и лучшего друга, коим для него являлся князь Пожарский. Хотя, может, это являлось с его стороны очередной хитрой ловушкой…
– Прохор Петрович, – теперь император обращался к моему воспитателю, – что вы можете сказать в своё оправдание?
– Моя вина, ваше императорское величество! – тоже вытянулся тот. – Я не досмотрел, не учёл все обстоятельства и характер великого князя Алексея Александровича, хотя должен был! В произошедшем полностью моя вина, ваше императорское величество!
– И это туда же! – покривился император. – Хотя не будем отрицать очевидных вещей, моя вина в полной мере присутствует тоже, ведь это именно я утверждал кандидатуру господина Белобородова на роль воспитателя малолетнего… тогда еще князя Пожарского. А если учитывать специфический жизненный опыт Прохора Петровича, уважаемые родичи, ожидать какого-то другого результата было бы просто глупо…
Стол загудел от одобрительных возгласов членов совета. И касались они совсем не гипотетической вины главы рода, а как раз-таки одиозности личности моего воспитателя.
– Прошу тишины, – продолжил император. – Я тут перед советом рода ещё раз полистал личное дело господина Белобородова, так вот, среди его неоспоримых достоинств является то, что он всегда неукоснительно выполнял приказы вышестоящего командования, в отличие от того же самого господина Кузьмина. – Царственный дед остро глянул в сторону колдуна. – И, я уверен, Прохор Петрович должен был это качество в полной мере привить и своему воспитаннику, что он, судя по отчётам, несомненно, и сделал. Ведь так, Прохор Петрович?
– Так точно, ваше императорское величество! – продолжал тянуться воспитатель.
– А что нам на это скажет князь Михаил Николаевич Пожарский, который был фактически куратором от Романовых в деле правильного воспитания… князя Пожарского-младшего?
Теперь все взгляды членов совета рода были устремлены на деда Михаила.
– Государь, – он только обозначил стойку смирно, но вот тянуться не стал. – Прохор Петрович к воспитанию… князя Пожарского-младшего относился со всей возможной ответственностью и любовью, и воспитал, я уверен, достойного молодого человека. Да, государь, не буду отрицать, у Алексея Александровича есть проблемы с подчинением, но это скорее особенность характера, которая только в крайних ситуациях является недостатком, во всём же остальном это несомненное достоинство. А все эти… резкие порывы с обострённым чувством справедливости, государь, пройдут только с возрастом, и ничего с этим не поделать. – Дед развёл руками.
– Михаил Николаевич, – хмыкнул император, – присутствующие здесь прекрасно знают о ваших с Алексеем Александровичем тёплых взаимоотношениях. И тем не менее не могли бы поделиться вашим, вне всяких сомнений, авторитетным мнением о действиях нашего с вами внука, касаемо его визита в особняк Карамзиных?
– Государь, вы ставите меня в неудобное положение! – вскинулся Пожарский. – И это прежде всего касается обсуждения предшествующих произошедшему действий рода Романовых.
– Я понял, о чем вы, князь, – кивнул император и пояснил сидящим за столом членам совета: – Я обращался к Михаилу Николаевичу за небольшой консультацией… по отдельным вопросам. И все-таки, Михаил Николаевич, мы вас внимательно слушаем.
– Хорошо, государь. – Дед Михаил глянул на меня и вздохнул. – Я полностью с вами согласен и тоже считаю действия великого князя Алексея Александровича в вышеозначенной ситуации с его визитом в особняк Карамзиных абсолютно недопустимыми.
Как я отнёсся к услышанному? Спокойно, в общем и целом. Мнение деда обо всех моих «подвигах» я знал и без этого, и откровением для меня всё сказанное не стало. А уж про какое-то предательство с его стороны и речи быть не могло!
– Я достаточно ясно выразился, государь?
– Вполне, Михаил Николаевич, – удовлетворенно кивнул император. – Свою вину в произошедшем видите?
– Несомненно, государь. – Дед Михаил опустил голову. – Где-то недоглядел, не наказал вовремя, не додавил…
– Спасибо, Михаил Николаевич. А сейчас нам бы хотелось услышать мнение Александра Николаевича, отца Алексея Александровича, на этот счет.
Тот вздохнул:
– А моё мнение, государь, аналогично мнению глубоко мною уважаемого Михаила Николаевича. Да, подобное поведение Алексея Александровича недопустимо, эти действия могли при неблагоприятном стечении обстоятельств привести к очень серьезным последствиям, в том числе и репутационным. Но меня так же волнует и другой вопрос: что род Романовых сделал для того, чтобы этого не произошло? Мы с вами вполне могли самостоятельно надавить на род Карамзиных, тем самым вынудив патриарха выдать нужную информацию. А что мы с вами сделали? Вызвали Святослава на беседу, на которой тот, кичась своей важностью, раздувал щеки и смеялся нам в лицо! А в конце так обнаглел, что чуть ли не угрожал! А мы, руководствуясь пресловутыми долгосрочными интересами рода, сидели и обтекали! Скажешь не так, отец? – Император сидел с серьёзным лицом и не пожелал отвечать. – Эти твари покушались на Алексея в Афганистане, а потом подожгли особняк Дашковых, а мы терпели! Один из них напал на Алексея у Бутырки, а потом Тагильцев заявился к нему в особняк, а мы снова стерпели! – отец заводился все сильнее. – А Алексей устал терпеть и обтекать, нашел в себе мужество, которого нам с вами так не хватает, пошёл и фактически решил этот вопрос в одиночку, без всяких там рассусоливаний и лишних разговоров, просто потому, что его близким угрожала реальная опасность. И тут я полностью на стороне Алексея! И очень горд тем, что у меня такой сын! – он выдохнул. – И вообще, дорогие родичи, что мы с вами сделали, чтобы стать для Алексея по-настоящему близкими? Теми, ради кого он вот так просто встанет и без лишних разговоров пойдет громить очередной особняк? Что? – отец оглядел сидящих. – Нам же только дай, дай и дай! Алексей даже живёт фактически только на свои деньги и в своем особняке, который он получил после покушения на него Гагариных! Да, выделили мы ему покои в Кремле и в нашем имении, и что? Охрану ему еще навязали, которая обезопасить его не в состоянии, и уже сам Алексей попробовал тут было защитить своего лучшего друга, к чему это все привело, мы с вами так прекрасно знаем, обсуждали на прошлом совете рода! А мы продолжаем на него давить и требовать: дай, дай, дай! На самом деле этот совет рода должен бы проходить в мою честь и только в мою! А вопрос на повестке дня должен быть сформулирован следующим образом: почему великий князь Александр Николаевич является таким хреновым отцом своему сыну и таким хорошим сыном для своего отца? Государь, почему ты вообще что-то с Прохора и с Михаила Николаевича спрашиваешь? Ты с меня должен был спрашивать, почему я тебя тогда послушался и не признал сына сразу же после его рождения?
